Новоевропейская империя - это прежде всего империя колониального типа, государство, в рамках которого можно различать метрополию и колонии (доминионы). Метрополия - это субъект. Субъект действует. А объект - претерпевает действие, и он - колония. Ты империя, если ты - субъект, и у тебя есть "собственный" объект, колония. Но если и нет у тебя колонии - дело наживное: на то и войны.

Вот Аляска. Аляска - это не колония. Аляска - это, в прошлом, часть России: ее можно продать, и не перестать быть империей. Россия - это то, что не делает выбора между "быть" и "иметь". Россия - страна, обыгравшая субъект-объектную имперскую игру, произведя колонию из самой себя. То ли породив, то ли усыновив.

Чтобы иметь колонию, нужно море. Колония - заморская страна. Тебя туда и обратно везет корабль: тебя и рабов туда, золото и драгоценности - обратно. Ермак Тимофеевич тоже плывет на корабле, но, если надо, он тащит ладьи волоком. Европейцев возят корабли по морю. Русские таскают корабли по земле. Афанасий Никитин за три моря ходит. Индия - заморская страна, но русский туда не приплыл, а пришел.

Получается, что естественные границы - это не всегда и не столько то, что разделяет "страны" там, где они всегда "естественным образом" начинались и кончались. Море, горы, большие реки и прочие подобные вещи нужны, чтобы установить отношения владения. Там, где нет естественных границ, колониальная практика замечает опасное смешение потенциального владения с тобой, претендующим на субъектность. Иногда такая смесь называется Россией. Иногда кажется, что сейчас ее пытаются проанализировать, то есть разложить на составные части.

Внутренняя колонизация проводилась как бы по праву, как будто движение от Москвы "до самых до окраин" - движение естественное: не "nach Osten", но "встреч солнцу".

Вот Америка, еще одна "империя", прославившаяся внутренней колонизацией. Американцы шли не на восток - они шли на запад, уничтожая по дороге "филистимлян". Становящийся "сувереном" американский народ жестоко подавлял всяческое сопротивление (и даже при отсутствии оного) только потому, что американская нация столкнулась с иным суверенитетом.

История покорения "Wild West" примечательна тем, что как раз в тот момент, когда от индейского суверенитета есть шанс отделаться полностью, логика господства и самоустановления суверенитета вдруг приостанавливается. Установившийся суверен, под названием "мы, американский народ", вдруг, ни с того ни с сего, начинает всерьез относиться к претензиям на суверенность тех, кого уже загнали в резервации. Коренные жители неожиданно стали некоторой структурной паузой в суверенизации нации (тождественного ее оформлению), паузы, которая остановила резню индейцев. И - одновременно, поставила проблему закона. Закона суверенитета, который одновременно давал бы собственный статус другому суверенитету. Что отлично от тривиального признания чужого суверенитета и, одновременно, легитимации на основании суверенитета собственного, от трансляции суверенитета.

Если Россия сохраняет суверенность за счет внутренней колонизации, остается структурная возможность предоставления суверенитета всем внутренне колонизированным, без различия на тот или иной народ. Ведь если дело не в колониях, и у нас их никогда не было, то мы можем самим себе "спускать" принцип и форму суверенности. Быть все время ниже себя и одновременно выше (принцип демократии?) Не совпадать с тем, что стало бы собственной суверенностью. Возможно, быть очень-очень диким западом, то есть западом без востока. Что не освобождает от проблем и не делает Россию "отдельным миром" - "космосом".

История Америки и история России - это истории суверенов эпохи модерна. Классический суверен - это суверен-в-теле, суверен органического типа. Натуральный суверенитет - это суверенитет целостности, целостного государства, где суверенитет реализуется как кровеносная система, естественный аналог души. Тело - это то, что душа не выбирает. Страна в ее границах - это то, что суверенитет не подвергает сомнениям.

Но модернистский (русский и американский) суверенитет не таков - здесь суверенитет это то, что находится в поисках своих границ. (И можно иметь суверенитет, и не иметь границ, а можно иметь границы - но не иметь суверенитета). Например, в Ираке, или - в проливах, когда без Босфора и Дарданелл- "сапоги жмут". И от этих границ не зависит. "Я" - это больше не мое тело. Россия - это не только то, что на карте обведено жирной красной линией. И Я - это не только то, что у меня в голове. И - "с потерей Москвы - не потеряна Россия".

Если нет одного главного места, в котором суверенность представлена воочию, значит всегда остается вопрос ее окраин. Плюс в том, что в них всегда можно отступать. Минус - в них может быть всегда что-то кроме центра. Или - кроме "хозяина".

Внутри тебя может жить паразит - например, бессознательное. Паразит живет, но ты от этого не теряешь независимость - ведь лишь иногда Оно говорит или дирижирует оркестром, но только тогда, когда ты сам и есть этот оркестр. Паразит (тот, кто живет за счет делегированного суверенитета) может даже иногда считать, что Хозяин только и жив за его счет: например, он может присосаться так, что заменит собой жизненно важные органы - тогда это уже не столько паразитизм, сколько паразитический симбиоз. Паразит - это тот, кто не желает покидать чужой суверенитет, хотя он и в состоянии его проблематизировать. Но в том-то и дело, что паразитами не рождаются: паразитами умирают.