Русский Журнал / Обзоры /
www.russ.ru/culture/20050729_riff.html

Стратегия тупика
Дэвид Рифф

Дата публикации:  29 Июля 2005

Одним из странных проявлений влияния, оказанного войной в Ираке на американскую культуру, стала готовность многих политиков, комментаторов, а также журналистов, часто имеющих самое поверхностное представление об этой стране, рассуждать с важным видом о том, каким им видится послевоенное развитие Ирака. Пальма первенства тут принадлежит президенту Бушу, который поразил мир своей речью "Выполненная миссия", произнесенной на борту авианосца "Авраам Линкольн" сразу после взятия Багдада американскими войсками, и самоуверенным приказом "разобраться" с повстанцами, посмевшими бросить вызов американским оккупационным силам. Однако множество людей, начиная с вице-президента Чейни и кончая самым задиристым хвастуном на канале "Фокс ньюс", взахлеб оспаривают у Буша чемпионский титул.

Прежде всего, люди усвоили привычку лгать и предпочитают руководствоваться не разумом, а чувствами. Генерал Джон Абизейд, командующий американскими войсками на Ближнем Востоке, и генерал Джордж Кейси, командующий коалиционными войсками в Ираке, публично заявляли, что на протяжении последних шести месяцев сопротивление в Ираке по размаху и количеству жертв оставалось примерно на прежнем уровне, а министр обороны Рамсфелд допускал, что эта война может продлиться еще лет двенадцать. Поэтому трудно поверить в искренность вице-президента Чейни, утверждавшего, что речь идет об "агонии" сопротивления. Главное - верить, что Соединенные Штаты одерживают победу. Дело в том, что эта победа стала предметом веры еще до того, как война началась. В конце 2003 года, то есть шесть месяцев спустя после падения Багдада, один из "экспертов", обслуживающих администрацию Буша, Макс Бут, член Совета по международным отношениям, сотрудник Института стратегических исследований имени Джона М.Олина при Гарвардском университете и заведующий отделом в "Уикли стэндард", уже утверждал: "Мировая пресса, уделявшая столь много внимания мародерству в Ираке в мае, похоже, совсем не интересуется проведенной с тех пор успешной восстановительной работой".

Бут имел в виду некоторые якобы недостаточно или ложно освещенные события на юге Ирака вокруг святилища шиитов в Эн-Наджафе, контролируемом американскими морскими пехотинцами, а также на севере Ирака, в Мосуле, занятом 101-й воздушно-десантной дивизией армии США. В 2004 году американцы были поглощены подавлением восстания, начатого вооруженными сторонниками радикального исламского деятеля Муктады аль-Садра, а Мосул сейчас является одним из наименее безопасных и наиболее мятежных городов Ирака, уступая в этом отношении только Багдаду. Похоже, ничуть не обескураженный этим Бут опубликовал недавно в "Лос-Анджелес таймс" статью под названием "Почему мятежники потерпят поражение".

Некоторые из принципиальных "левых" (или считающихся таковыми) политиков и журналистов в Соединенных Штатах и Великобритании ведут себя ничуть не лучше. Их пророчества о будущем Ирака имеют не менее идеологизированную подоплеку. Новое иракское правительство, которое Сюзан Уоткинс из "Нью лефт ревью" называет "режимом Виши на Тигре", по их мнению, долго не протянет (оно продолжает существовать). Январские выборы закончатся провалом (так не случилось). Между шиитами и суннитами вспыхнет гражданская война (пока эта война не началась, причем в немалой степени благодаря усилиям шиитского аятоллы Али аль-Систани).

На самом деле никто не знает, как дальше будут развиваться события в Ираке, и та напускная уверенность, с которой об этом рассуждают президент Буш и Пол Вулфовиц, Ноам Хомски и Арундати Рой, вызывает в памяти образ Цицерона, который не мог понять, как удается двум предсказателям, встретившимся на улице, удержаться от смеха.

Между тем существуют книги и статьи об Ираке, которые заслуживают серьезного разговора. Их авторы высказываются по более ограниченному кругу вопросов; их, как правило, главным образом интересуют те просчеты, которые были сделаны при планировании войны или в осуществлении самой американской оккупации. Возможно, противники войны и ее сторонники (за исключением горстки безумцев-блоггеров крайне правого толка и их читателей) могут в конечном счете согласиться только в одном: дела в Ираке обстоят не просто плохо, но хуже некуда. Все пророчества Чейни, Рамсфелда, Вулфовица и других оракулов администрации США о том, что население будет встречать американцев с распростертыми объятиями, что порядок будет легко установлен, что американские войска вскоре будут выведены, что стоимость всей операции будет относительно невелика, оказались такими же ложными, как и их утверждения о наличии у Саддама Хуссейна арсеналов оружия массового поражения. Действительно, администрация Буша демонстрирует столь потрясающее, абсолютное непонимание нынешней ситуации в Ираке, что этот факт сам по себе заслуживает занесения в анналы истории правительства США.

Глубина этого непонимания раскрывается в книгах Ларри Даймонда "Утраченная победа" и Дэвида Л.Филипса "Потеря Ирака". Обе книги имеют подзаголовки, точно раскрывающие смысл названия и уточняющие рамки избранной темы. Даймонд, профессор политических наук и социологии в Стэнфорде, один из ведущих авторитетов в той академической области, которая зовется теперь строительством демократии, избрал следующий подзаголовок: "Американская оккупация и неуклюжая попытка принести демократию в Ирак". Филипс - некогда активный сторонник "гуманитарных интервенций" на всем пространстве от Балкан от Афганистана, бывший советник группы планирования послевоенного устройства Ирака в Госдепартаменте США - выразился в своем подзаголовке еще резче: "Фиаско послевоенной реконструкции". Итак, в обоих случаях мы знаем, о чем пойдет речь.

Читая книги Филипса и Даймонда, мы словно погружаемся в атмосферу исторического повествования о действиях неумелых полководцев, например Алкивиада или Кастера. Учитывая масштабы путаницы, упрямства, дилетантизма, бюрократической грызни, войны честолюбий и соперничества за сферы влияния в период, непосредственно предшествовавший вторжению (этому посвящена наиболее сильная и оригинальная часть книги Филипса; он играл в то время видную роль и знает о происходившем не понаслышке), и в течение первого года американской военной оккупации, когда Ираком управляла так называемая временная коалиционная администрация (Coalition Provisional Authority, CPA), в которой Даймонд служил несколько месяцев, остается только удивляться, что дела в Ираке не обстоят еще хуже. Мнение Даймонда именно таково. "Ошибки, - говорит он, - совершались фактически на каждом шагу".

Разумеется, некоторые из этих ошибок сейчас хорошо известны. Как справедливо подчеркивает Даймонд, "Соединенные Штаты вторглись в Ирак, не имея надежного плана обеспечения мира". Многие из нас, став невольными свидетелями дикого разграбления Багдада средь бела дня, были поражены нежеланием американских войск вмешиваться в происходящее. Это мародерство стало символом того жуткого хаоса, в пучину которого погрузилась затем страна. Даймонд подробно повествует обо всем этом, попутно упоминая о просчетах в предвоенном планировании, на которых сосредоточивает свое внимание Филипс. Книга Даймонда содержит особенно ценные сведения о конкретных вещах, препятствующих функционированию временной коалиционной администрации. "У нас никогда не было достаточного числа гражданских служащих, а также бронемашин, бронежилетов, вертолетов и других средств, обеспечивающих безопасное перемещение наших людей, - пишет он. - Нам постоянно не хватало переводчиков... Мы испытывали постоянный недостаток в людях, знающих эту страну, ее культуру, ее историю и умеющих сносно объясняться на ее языке".

Хуже того, временная администрация оказалась совершенно неспособна привлечь в свои ряды достаточное количество людей с практическим опытом. Она "слишком зависела от челноков-дипломатов и других служащих, уезжавших, едва успев познакомиться с местными условиями и установить первые контакты, и от нетерпеливых неофитов, склонных к самолюбованию или рефлексии, идеалистов или политических честолюбцев". Говоря об этих нетерпеливых неофитах, Даймонд проявил неоправданную сдержанность. Он должен был быть менее снисходителен к этим людям, юнцам из нижних эшелонов администрации Буша, вашингтонских "мозговых центров" правого толка, обслуживавших интересы республиканской партии в конгрессе США и в ее национальной организации. Некоторые из них, например Дэн Синор (сейчас работающий на "Фокс ньюс"), начинали свою деятельность в AIPAC (American-Israeli Political Action Committee), влиятельном американо-израильском комитете политического действия. Обычно с молодыми людьми беседовали в так называемой зеленой зоне - надежно укрепленном дворцовом комплексе, где расположена штаб-квартира временной администрации и откуда мало кто из ее работников осмеливался высунуться без серьезного военного эскорта. Здесь они выказывали полную готовность содействовать претворению в жизнь "революционного проекта" администрации Буша (их излюбленное выражение) по демократизации Ближнего Востока, хотя и обладали весьма смутными представлениями об Ираке, не говоря уже об истории арабского мира, Персии или ислама. Вот характерный пример шуток этих детей (ибо они были детьми): "В Багдад может приехать каждый. Настоящие мужчины хотят отправиться в Тегеран". Таковы были радужные мечты неоконсерваторов, вынашивавшиеся в недрах вашингтонской администрации и одно время расцветавшие пышным цветом на берегах Тигра.

Перефразируя Джоан Дидион, можно сказать, что книга Даймонда, отличающаяся хорошим языком и основательностью суждений, повествует о том, как мечты рассыпаются в прах. Поначалу он, как и другие, находился в плену "той же имперской спеси", воображал, что "высадка американской армии должна была привести к демократизации Ирака, и по-настоящему не задумывался о том, как достичь этой цели". В глазах Даймонда Л.Пол Бремер, глава временной администрации, - живой пример сочетания самодовольства, переходящего в спесь, и очевидной неспособности понять настоящее отношение иракцев к американским оккупантам. Как заметил один из коллег Даймонда по работе во временной администрации, Бремер так и не научился учитывать разницу "в поведении людей бесправных и тех людей, на стороне которых сила". Избранная стратегия привела к принятию ошибочных решений о роспуске иракской армии и запрещении деятелям партии "Баас" среднего и высшего звена занимать посты в государственных учреждениях. Правительство США проявило поразительную недальновидность в оценке политической ситуации в Ираке: оно переоценило влияние находившегося в изгнании Ахмада Чалаби, которому покровительствовало министерство обороны. Еще более крупной ошибкой стала, по мнению Даймонда, недооценка роли великого аятоллы Систани.

Отдадим должное объективности Даймонда: он стремится избежать схематизма в описании Бремера и временной администрации. Ему чуждо характерное для американских военных презрительное отношение к этой организации, выразившееся, по свидетельству Макса Бута, в насмешливой расшифровке аббревиатуры CPA как Can't Provide Anything ("Ничем не можем обеспечить"). Даймонд замечает, что некоторые из самых неудачных решений Бремера, возможно, были навязаны ему высокопоставленными чиновниками из администрации Буша. Кроме того, он с похвалой отзывается о таких качествах Бремера, как преданность делу и трудовая этика. И все же портрет этого чиновника - бывшего посла США в Нидерландах, совмещавшего пост полномочного посла и специального представителя президента США по борьбе с терроризмом с должностью управляющего Kissinger Associates (и руководством оккупационной администрацией США в Ираке) - производит гнетущее впечатление, возможно более гнетущее, чем хотелось самому Даймонду. Хорошо известно, что Бремер так и не смог установить приличные отношения с Систани, который упорно отказывался от встречи с ним (Даймонд должен был подчеркнуть роль бразильского дипломата Серджио Виейры де Мелло, спецпредставителя ООН, обеспечивавшего контакты между американскими оккупационными властями и Систани вплоть до своей трагической смерти в Багдаде). Менее известна та настойчивость, с которой Бремер - подобно своему бывшему боссу Киссинджеру - пытался контролировать все аспекты деятельности временной администрации. Один из его высокопоставленных сотрудников признался Даймонду, что Бремер стремился монополизировать всю поступающую информацию и сразу передавать ее наверх. Одни служащие СРА не знали, что делают другие их коллеги.

"Утраченная победа" заканчивается скорее вопросительной нотой, чем каким-то определенным выводом. С этим нельзя не согласиться, если принять во внимание факт, о котором справедливо говорит сам Даймонд: "Несмотря на бесконечную череду наших ошибок, Ирак может еще подняться из политического хаоса, пережить вначале смутный период зарождения демократии, а затем медленно, но верно двинуться по демократическому пути". Однако, похоже, Даймонд противоречит самому себе, когда в последней главе своей книги он вдруг вновь выступает в роли стэнфордского профессора политических наук и высказывает ряд политических рекомендаций, касающихся того, как должна готовиться и осуществляться будущая американская оккупация. Правда, прежде чем высказать эти рекомендации, он приводит слова одного знакомого высокопоставленного арабского дипломата: "Сама война была первородным грехом". К тому же не стоит забывать, что Даймонд выступал против войны, пока она не началась. И все же его попытка убедить читателей в том, что, "осознав свои ошибки, мы сможем добиться большего успеха, когда в следующий раз решимся перестраивать государство, потерпевшее крах", на фоне материалов его собственной книги не только выглядит как дань конформизму, но и является интеллектуально беспомощной. Пустые надежды не имеют ничего общего со здравой логикой. По мнению Даймонда, главный урок Ирака состоит не в том, что "этого делать было нельзя", а в том, что "этого нельзя делать в одиночку" и "этого нельзя делать в имперском духе". Это его заявление выглядит еще менее убедительным.

Прочитав эти строки, читатель неизбежно задастся вопросом, что же на самом деле думает Даймонд о мире, в котором живет. Совершенно очевидно, что это человек с ясным умом, автор серьезной и интересной книги; однако его ум кажется достаточно шаблонным. Ирак не является ни завоеванной, ни даже "освобожденной" (как утверждают неоконсерваторы) страной. Это - страна, потерпевшая крах. Возможно, предыдущие уроки "реконструкции" стран, оказавшихся в подобном положении, могут и должны учитываться. Но когда Даймонд вслед за австралийским ученым Саймоном Честерманом берется всерьез утверждать, что осуществление функций опеки по международному мандату или имперских функций может проводиться в совершенно не имперском духе, читатель, наделенный самыми минимальными способностями к критическому суждению, перестает его понимать. Однако независимо от намерений самого Даймонда профессорский утопизм такого рода высвечивает проблему, которая почти не затрагивается в его книге. Это проблема империи. Именно империя - "призрак на банкете" у Даймонда, и хотя он вскользь касается проблемы империализма, нигде всерьез ее не обсуждает.

И все же в конечном счете Даймонд испытывает глубокие сомнения относительно всего "проекта" американского вторжения в Ирак, хотя и не слишком критикует сам подход, допускающий насаждение демократии извне. Каковы бы ни были разногласия между администрацией Буша и либералами - поборниками прав человека, их позиции по этому пункту весьма близки. Уильям Шульц, исполнительный директор организации "Эмнести интернешнл", недавно заявил: "Если бы любой другой президент, кроме Джорджа Буша, в своей инаугурационной речи пообещал посвятить внешнюю политику США отстаиванию "дела свободы" во всем мире в следующих выражениях: "Америка не будет притворяться, будто заключенные в тюрьму диссиденты предпочитают оставаться в цепях, а женщины - жить в рабстве и подвергаться унижениям", мы (т.е. борцы за права человека. - Д.Р.) бы аплодировали ему до боли в руках".

У Дэвида Л.Филипса сомнений гораздо меньше. Его книга "Потеря Ирака" - возможно, лучшее концентрированное изложение взглядов тех, кто с самого начала активно поддерживал американское вторжение в Ирак, как, впрочем, и вообще так называемые гуманитарные интервенции во всем мире (точнее их можно было бы назвать интервенциями во имя прав человека). Именно такова была позиция Филипса в период балканских войн 1990-х годов. Хотя его книга беспощадно критикует политику администрации Буша в Ираке после свержения Саддама, Филипс решительно подчеркивает преемственность внешнеполитических целей Дж.У.Буша и его предшественников; при этом он цитирует слова из речи президента Трумена: "Политикой Соединенных Штатов должна стать поддержка свободных народов, сопротивляющихся попыткам поработить их".

Ссылаясь на Трумена в связи с американской политикой в Ираке, Филипс, похоже, думал о курдах, с которыми он особенно сблизился за последние пятнадцать лет, а также, возможно, и об осажденных жителях Сараева. К сожалению, ему, кажется, не приходило в голову, что, например, в Латинской Америке эти слова звучат совсем иначе и что исторически на этом континенте свободным народам приходилось чаще всего сопротивляться попыткам США поработить их. Но обвинение в империализме не беспокоит Филипса. Похоже, обеспечение прав человека всегда казалось ему достаточным основанием для свержения Саддама. В своей книге он неоднократно говорит о "благородных целях" иракской кампании и повторяет - без тени скепсиса, с которым люди, наделенные хоть малой толикой исторической памяти, всегда относятся к применению силы, - оценку, данную Кондолизой Райс (в ту пору советником по национальной безопасности) американской миссии: Америка - "возможно, единственная великая держава в истории, предпочитающая власти благородство, а славе - справедливость". Это высказывание весьма любопытно не только потому, что показывает, до какой степени нынешнее руководство страны ослеплено собственным величием (слова остаются словами), но и потому, что оно свидетельствует о разделяемых ими мыслях и чувствах.

Caveat emptor1. В книге "Потеря Ирака" проблемы империализма просто не существует. Описывая хаос, в который погрузила послевоенный Ирак администрация Буша, Филипс стремится, по его собственным словам, объяснить "администрации ее ошибки для того, чтобы она не повторила их где-нибудь еще". Весьма символично, что, в отличие от Дэвида Роткопфа, бывшего сотрудника администрации Клинтона, критикующего администрацию Буша за ее склонность к так называемым простым решениям, приведшую к войне в Ираке, Филипс преспокойно рассуждает о грядущих войнах, которые будут вести США "для защиты национальной безопасности, изъятия оружия массового поражения или предотвращения геноцида". Более того, он заранее одобряет их. Разумеется, ему хотелось бы, чтобы США реже действовали в одностороннем порядке, чтобы они чаще обращались к ООН и относились к этой организации с большим почтением, короче говоря, ему ближе политика американской гегемонии в исполнении Билла Клинтона, нежели Дж.У.Буша, однако сама мысль о том, что интервенция как таковая может представлять моральную проблему, похоже, просто не приходит ему в голову. В этом пункте, как и в других важных аспектах его аргументации, вновь прослеживаются некоторые черты, роднящие политику администрации Буша с требованиями правозащитных организаций.

Как бы то ни было, книга Филипса по-настоящему интересна и важна для тех, кто хочет понять, почему дела в Ираке обстоят столь плохо, - именно тем, что он делится в ней своим опытом, опытом человека, участвовавшего в планировании послевоенного устройства Ирака и имеющего свое представление о том, почему эти планы рухнули и как это повлияло на развитие событий после свержения Саддама. Официальная точка зрения администрации, по крайней мере выраженная публично, сводится к тому, что в планировании послевоенного устройства Ирака были свои сильные и слабые стороны, и хотя это можно сказать о любых планах, в особенности военных, подобный ответ практически ничего не объясняет. Пентагон действительно разработал планы, которые должны были помочь американским войскам справиться с проблемами, возникшими после войны в Персидском заливе в 1991 году, - прежде всего с попытками иракцев поджечь нефтяные промыслы и перемещением сотен тысяч, если не миллионов беженцев. Однако независимо от планов или отсутствия таковых у людей, ставших свидетелями смятения американских войск при разграблении Багдада или затем узнававших из многочисленных репортажей, что происходящее там мало напоминало репетицию по наведению порядка в послевоенном Ираке, не может быть ни малейшего сомнения, что американские стратеги либо не ожидали подобного развития событий, либо оказались не способны предложить решение тех проблем, с которыми столкнулись на месте американские оккупационные войска.

Для тех из нас, кто находился в это время в Ираке, существовало только два правдоподобных объяснения: либо планы никуда не годились, либо их вовсе не существовало. Знакомые мне иракцы обычно приписывают эту катастрофу американскому заговору, которым, по моему опыту, можно объяснить почти все что угодно. Книга "Потеря Ирака" содержит документальные материалы, рассказывающие об интереснейших спорах между иракскими эмигрантами и американскими правительственными чиновниками, единственным независимым свидетелем которых часто являлся Филипс. Однако в этой книге говорится и о том, что за год до начала войны эти же самые эмигранты, действуя под эгидой госдепартамента, предложили свой собственный план послевоенного устройства Ирака, предупреждавший о возможности возникновения многих проблем, с которыми в дальнейшим столкнулась временная администрация (тех самых проблем, о которых с такой горечью повествует в своей книге Даймонд), и предлагавший способы их решения.

К чести Филипса, он не испытывает никаких иллюзий в отношении подготовленного госдепартаментом проекта "Будущее Ирака". Он был привлечен к его разработке в качестве старшего консультанта, поскольку его связывали глубокие и давние отношения с иракской оппозицией, которой отводилась роль ключевого посредника - "серебряной пули", отлитой для ликвидации иракских проблем. Филипс настаивает на том, что этот проект не только представлял собой "масштабную сознательную попытку привлечь талантливых, опытных и знающих иракцев на службу новому Ираку", но и затрагивал практически все аспекты жизни иракского общества - от общественных финансов и сельского хозяйства до прав человека, правосудия и безопасности. Конечно, крупным и, вероятно, неизбежным изъяном проекта было то обстоятельство, что все участвовавшие в его разработке иракцы за исключением курдов жили за пределами своей страны, а изгнанники, будь они кубинцами, хорватами, иракцами или тибетцами, почти никогда не отдают себе отчета в переменах, произошедших у них на родине со времени их отъезда. Хотя Филипс очевидно знает о существовании этой проблемы, он не слишком подробно рассматривает ее негативное влияние на подготовку проекта. В его повествовании о том, как "иракцы собирались вместе" и "планировали будущее возрождение своей страны", есть нечто романтическое. Зная о серьезных разногласиях между участниками этих встреч, мы можем предположить, что в действительности они частенько должны были проходить в совсем иной обстановке.

Кроме того, Филипс не в меньшей, а может и в большей степени, чем Даймонд, слишком легко оперирует такими броскими выражениями, как "перестройка институтов", "переход к демократии" и "демократические принципы", как будто они не нуждаются в категориальном осмыслении или критике. Это еще один образчик того, что может быть названо механистической софистикой того бизнеса, который многие делают на строительстве демократии. Когда, например, Филипс сообщает, что его рабочая группа "признала права человека и верховенство закона краеугольными камнями мира, прогресса и развития", создается впечатление, что ты присутствуешь на партийном собрании, хотя и не вполне ясно, какая именно партия его проводит. Подобные фразы представляют собой не мысли, а заклинания, что, впрочем, характерно для риторики современного правозащитного движения; не имеет никакого значения, произносит ли их Пол Вулфовиц или лидер "Эмнести интернешнл" Ирен Кан.

Однако, несмотря на все возможные возражения по поводу проекта "Будущее Ирака", говорит Филипс, там были перечислены многие проблемы, с которыми затем пришлось столкнуться временной администрации и для которых ей не удалось предложить эффективного или разумного решения. У министерства обороны, напротив, вообще не было никакого плана. Филипс отмечает с понятной горечью, что администрация Буша вместо плана или программы уповала "только на одного человека" - Ахмада Чалаби, который, по ее мнению, был способен превратить Ирак в либеральную демократию и помочь США в достижении их целей на Ближнем Востоке. У Чалаби, вступившего в союз с Муктадой аль-Садром и иранцами, которых он, по неподтвержденным данным, снабжал весьма конфиденциальной информацией об американских планах в Ираке, сегодня мало друзей в Вашингтоне. Мало кто помнит, как этот эмигрант важничал, прокладывая себе дорогу в коридорах власти; пока не началась война, он был особенно частым гостем в офисах вице-президента Чейни и министра обороны. В книге Филипса подробно рассказывается, как Чалаби и министерство обороны блокировали предложения, исходящие от госдепартамента и подавляющего большинства иракских беженцев, не предлагая взамен никаких планов, сопоставимых с проектом "Будущее Ирака". Как полагает Филипс, чисто макиавеллиевские уловки помогли Чалаби стать в глазах американцев ко времени начала войны посредником номер один.

Решающую роль в судьбе проекта, по мнению Филипса, сыграла подписанная президентом Бушем директива о национальной безопасности # 24, которая закрепляла за Пентагоном полный контроль над жизнью послевоенного Ирака, в том числе и над невоенными ее аспектами. Она учреждала Управление по реконструкции и оказанию гуманитарной помощи (Office of Reconstruction and Humanitarian Assistance, ORHA, по сути - предшественник временной администрации) и подчинила его Дугласу Фейту - одному из ведущих неоконсерваторов в министерстве обороны, активно отстаивавшему идею о необходимости свержения Саддама. Сражение ведомств за сферы влияния, подробно и желчно описанное в книге Филипса, закончилось. Министерство обороны одержало верх над госдепартаментом, получив контроль даже над такими организациями, как Американское агентство международного развития (US Agency for International Development, USAID), которое традиционно подчинялось госдепартаменту. Филипс подчеркивает, что "ORHA было создано для того, чтобы выполнить работу, начало которой было положено проектом "Будущее Ирака". Тем не менее оно не воспользовалось ни уже существовавшими планами, ни теми сведениями об Ираке, которые были накоплены в госдепартаменте.

Филипс считает, что именно принятие этого решения создало условия для целого ряда ошибок, в дальнейшем совершенных Бремером и временной администрацией. Вместо освобождения и быстрой передачи власти иракскому правительству сразу после свержения баасистского режима, на которое, по словам Филипса, рассчитывали иракцы, работавшие с ним над проектом "Будущее Ирака", Ирак получил оккупацию. Только после роспуска временной администрации и возвращения суверенитета Ираку у иракского народа вновь появилась надежда на то, что сбудутся его "мечты о демократии", как несколько патетически пишет Филипс. Его книга заканчивается на этой пафосной ноте, в которой звучит надежда на то, что еще не все упущено.

Книги Даймонда и Филипса значительно обогащают наши представления о событиях в Ираке. К тому же мы усваиваем из них один важнейший урок, которому авторы, похоже, не придают особого значения. Обе книги представляют собой пример поразительного единодушия в том, что касается права на вмешательство в дела других государств, провозглашенного после окончания холодной войны. Мы еще даже не начали расплачиваться за это единодушие - и не потому, что считаем это неуместным, а скорее по той причине, что нам кажется сейчас практически невозможным (за исключением крайних полей политического спектра) в условиях "исторического компромисса" между администрацией Буша и правозащитным движением по поводу "гуманитарных интервенций" (если, конечно, речь не идет о пытках, выдаче преступников иностранным государствам, "Патриотическом акте" и тысяче других животрепещущих вопросов) вести серьезный разговор о том, имеют ли право Соединенные Штаты насаждать демократию в мире силой своего оружия. Напротив, существующий консенсус распространяется не только на двух этих авторов и политических деятелей, но и на всю западную элиту, начиная от школы Кеннеди при правительственном центре подготовки общественных лидеров и заканчивая домом 1600 по Пенсильвания авеню2, 38-м этажом здания штаб-квартиры ООН3, домом 10 по Даунинг-стрит4. Кто бы ни скрывался в данном случае за местоимением "мы" - будь то США, ООН или та мифическая субстанция, которая называется международным сообществом, - эти люди должны научиться действовать в подобных случаях лучше, эффективнее и более гуманно. Л.Пол Бремер не одинок в своей гордыне.

Перевод Сергея Карпа

The Nation


Вернуться1
Пусть покупатель будет осмотрителен (лат.).


Вернуться2
Адрес Белого дома в Вашингтоне.


Вернуться3
Здесь располагаются личные апартаменты Генерального секретаря ООН.


Вернуться4
Резиденция премьер-министра Великобритании.