Принимаясь рецензировать новую книгу Джеффри Сакса для ежемесячного журнала, чувствуешь себя, как пилот бомбардировщика над Йокогамой: к тому времени, когда он оказался на месте, город был уже до такой степени сожжен, что выбрать цель для бомбометания было непросто.

Прежде чем стать директором Института Земли в Колумбийском университете и всемирно известным экономистом, Сакс на протяжении многих лет преподавал в Гарварде. В 1980-х - начале 1990-х годов он консультировал правительства Боливии и Польши, пытавшиеся преодолеть инфляцию, а также правительство Советского Союза, занимавшееся переходом к рыночной экономике. В настоящее время он тесно сотрудничает с Кофи Аннаном и Джорджем Соросом. Его новая книга уже привлекла к себе всеобщее внимание (она попала на обложку журнала "Тайм", специальная статья о ней и ее авторе опубликована в "Нью-Йорк Таймс", а выдержки из нее - в "Форин Аффэйрс"). В этой книге Сакс утверждает, что выработанный ООН глобальный план способен за два десятилетия покончить с нищетой на планете, если тратить на его реализацию от 135 до 195 миллиардов долларов в год.

Многое следовало бы сказать по поводу этого предложения. Собственно, многое уже было сказано в уничтожающих критических отзывах, появившихся в "Нью-Йорк Таймс", "Вашингтон Пост" и "Уолл Стрит Джорнал", не говоря уже о других изданиях. Мнения рецензентов поразительно схожи. Так, Уильям Истерли, сам известный эксперт по проблемам развития, пишет в "Вашингтон Пост": "Сакс, похоже, не подозревает, до какой степени его Большой План схож с теми идеями, которыми руководствовалась политика оказания помощи иностранным государствам, проводимая в 1950-1960-х годах. Люди, разрабатывавшие эту политику, поступали точно так же, как Сакс поступает сегодня: они составляли перечень стран, "попавших в ловушку нищеты", оценивали, сколько денег им может понадобиться, чтобы совершить "большой рывок" от бедности к росту, а затем призывали оказать им помощь, чтобы компенсировать разницу между внутренними ресурсами этих стран и их потребностями. Под их влиянием подход к задачам экономического развития бюрократизировался и в таком виде (несколько приукрашенном разговорами о свободных рынках) был принят на вооружение Мировым банком, региональными банками развития, национальными агентствами по оказанию экономической помощи (такими, как USAID) и ооновскими агентствами содействия экономическому развитию. В результате за последние пять десятилетий на оказание помощи беднейшим странам было потрачено 2,3 триллиона долларов (в нынешних ценах), а такие регионы, как Африка, продолжают прозябать в ужасающей нищете. Вряд ли этот подход можно считать весьма успешным".

В свою очередь, Клаудия Россетт из "Уолл Стрит Джорнал" язвительно замечает: "Что же предлагает [Сакс] беднейшим странам мира, где проживает 1,1 миллиарда человек? Глобальный генеральный план нового тысячелетия, как будто странам, экономика которых находится в самом плачевном положении, не хватало генеральных планов в прошлом тысячелетии!"

Россетт не преувеличивает. Сакс исходит из того, что в будущем ООН и правительства беднейших стран получат возможность контролировать крупные потоки капиталовложений в различные отрасли - от здравоохранения до энергетики. Он считает, например, что компании, занимающиеся наукоемкими технологиями, инвестируют недостаточно средств в разработку фотогальванических элементов и создание усовершенствованных батарей. Согласно его плану, ООН сможет исправлять эти и другие ошибки и направлять деньги туда, куда сочтет необходимым. Полувековой отрицательный опыт не обескураживает его.

Похоже, он также не учитывает издержки, связанные с бюрократией и коррупцией, а эти два фактора в прошлом не раз ставили под угрозу осуществление планов такого рода. Он уверяет нас: его генеральный план будет тщательно продуман, что минимизирует риски, связанные с подобными структурными проблемами. Каким же образом? Очень просто: Сакс предполагает, что планированием будет заниматься некий высоколобый умник вроде него самого, и он абсолютно уверен, что этому человеку, наделенному прямо-таки божественной мудростью, удастся сделать то, что оказалось не по силам более посредственным умам.

Возможно, уверенности Сакса поубавилось бы, если бы он уделил больше внимания тем провалам, которыми обернулось в прошлом применение его излюбленных методов. К сожалению, судя по его книге, история его мало интересует (за исключением истории его собственной жизни). Более половины ее объема посвящена рассказу о его карьере, успехам и оправданию неудач (как выясняется, он не желает нести ответственность ни за одну из них).

Но дело не только в тех возражениях, которые вызывает уверенность Сакса в возможности все предусмотреть. Его книга "Конец нищеты" ставит вопрос более личного характера: как случилось, что Джеффри Сакс, умнейший человек и весьма способный экономист, стал высказывать взгляды, решительно отвергаемые теорией и практикой?

Это произошло, в частности, по причине, которая делает ему честь. Он много путешествовал по самым бедным и неблагополучным странам мира. Хотя в его трудах эмоции почти не выходят наружу, страдания, свидетелем которых он стал, произвели на него глубокое впечатление. Это пробудило в нем лучший и в то же время худший из американских порывов - стремление решить проблему здесь и сейчас.

То же стремление поддерживало его на протяжении всей его интеллектуальной карьеры. В качестве международного консультанта по экономическим вопросам он оказался причастен к двум достижениям - обузданию инфляции в Боливии в 1985 г. и либерализации цен в Польше в 1989-1990 гг. В России достигнутые успехи были не столь очевидны, но и проблемы, с которыми ему пришлось там столкнуться, были совершенно уникальными по своей сложности: в этой гигантской континентальной стране необходимо было преодолеть установившуюся на протяжении десятилетий традицию систематического непроизводительного использования человеческих ресурсов и капиталов; причем правящая каста этой страны была поглощена главным образом тем, чтобы обратить свою политическую власть в богатство.

Как бы то ни было, совершенно очевидно, что рекомендации Сакса в сложившихся условиях (инфляция, галопирующие цены) были оптимальными и что он настаивал на крутых, радикальных мерах, которые можно было предпринять только на центральном уровне. Поэтому нет ничего удивительного в том, что, обратившись к проблемам борьбы с нищетой, он пытается решать их аналогичным, уже привычным для него образом.

Однако есть и другая причина, по которой Сакс взялся пропагандировать полностью дискредитировавший себя подход к решению этой задачи. Он - современный американский либерал, испытывающий глубокое отвращение к национализму, в особенности американскому. "Самая богатая и могущественная страна мира, - пишет он, - долгое время являвшаяся лидером демократии и символом демократических идеалов, последние годы внушает величайший страх другим народам и переживает внутренний раскол. Открытое стремление Соединенных Штатов к установлению собственной гегемонии и полной свободе рук поставило мир на грань катастрофы и представляет собой одну из величайших угроз стабильности на нашей планете".

Именно идеологическими соображениями объясняется страстное увлечение Сакса Организацией Объединенных Наций, которое, в свою очередь, пробудило в нем немало иллюзий и подтолкнуло его на целый ряд недомолвок и подтасовок. Так, чтобы преуменьшить провалы в управлении африканскими странами и найти им оправдание, он вынужден ссылаться на тяжелое наследие "колониального прошлого" и резко осуждать его; при этом в другом месте он признает, что колониализм не нанес особого ущерба африканской экономике. По этой же причине он настаивает, несмотря на известные скандалы вокруг программы "Нефть в обмен на продовольствие", что коррупция и пассивность являются вовсе не имманентными пороками ООН и уж тем более ее Генерального секретаря Кофи Аннана ("лучшего государственного деятеля в мире"), а следствием влияния "могущественных стран", безответственно "стремящихся не допустить усиления международных организаций".

Подобно тем африканским странам, которым Сакс так страстно желает помочь, он сам угодил в "ловушку нищеты". Однако в данном случае речь идет об интеллектуальной ловушке, да и смастерил он ее сам. Помощь извне здесь бессильна.

Оригинал статьи

Перевод Сергея Карпа