Культурный Гид

Сергей Кузнецов

Под общей редакцией Сергея Кузнецова

Интерактив

Количество писем о "Generation П" все растет. И потому я решил, что настала пора объявить опрос по Пелевину - еще один, вдобавок к курицынскому:

GП - неудачный роман слабого писателя
GП - неудачный роман хорошего писателя
GП - не очень хороший роман, но мне понравилось
GП - неплохой роман
GП - отличный роман

Ну, и особые мнения приветствуются, как всегда.
Имя

E-mail


Кино

Три цвета: зеленый

Трудно придумать менее увлекательный сюжет: отбывающему в тюрьме срок за случайное убийство жены баскетбольному тренеру Джейку (Дэзиэл Вашингтон) губернатор предлагает досрочное освобождение, если он уговорит своего сына Джезуса (названного так не в честь Иисуса, а в честь какого-то знаменитого баскетболиста), ставшего за время, пока папа сидел в тюрьме, перспективной молодой баскетбольной звездой, поступить в "правильный" университет. Хороший баскетболист для американского университета - лакомая приманка и большие деньги. На неделю отца отпускают из тюрьмы, а сына тем временем вовсю обхаживают представители конкурентов и спортивные агенты. Учитывая, что Джезус не хочет видеть отца, задача перед Джейком стоит нелегкая...

Предыдущие фильмы Спайка Ли были все больше про негров и межрасовые отношения. На этот раз - тоже про негров, но как бы между прочим. Белый спортивный агент, пытаясь сманить к себе главного героя (начинающую черную баскетбольную звезду), говорит:

- Ты черный, я белый, но деньги-то все равно зеленые.

Впрочем, без скандала на расовой почве не обошлось. В одном - достаточно проходном - эпизоде Дэзиэл Вашингтон и Милла Йовович целуются и занимаются сексом. Афро-американские зрительницы были возмущены: ранее их любимый актер никогда не заводил экранных романов с белыми женщинами. Впрочем, предыдущие фильмы вызывали скандалы другого толка: многие белые опасались идти на фильм Спайка "Делай как надо!", боясь, что им дадут по башке прямо в зале.

Конечно, тема эксплуатации белыми черных присутствует и в "Его игре" (в баскетбол играют негры, а бабки-то зашибают... известно кто! Кстати, подобные построения на тему джаза принесли Спайку славу антисемита, от которой он довольно убедительно открещивался), но ее можно легко не заметить, потому что на самом деле "Его игра" - фильм не о неграх и не о расовых проблемах, а об отношениях отца и сына и о баскетболе - прекрасной игре, давно превратившейся в выгодный бизнес.

Но этот фильм стоит посмотреть прежде всего ради чисто технического мастерства режиссера: не злоупотребляя нарочито неожиданными ракурсами и рваным монтажом, Спайк Ли чисто кинематографическими средствами создает напряженное и завораживающее зрелище. Очередной вербовщик и Джезус едут на шикарной машине, и тот впаривает парню, как ему повезло, что он так классно играет в баскет. А что бы с ним было иначе? И короткими перебивками нам показывают, как проходит жизнь остальных негров - наркотики, секс, убийства. Эти кратчайшие фрагменты, снятые в ярко-акриловой и полупародийной манере, запоминаются больше иного полнометражного фильма о тяжелой жизни гетто.

"Американский дом кино", "Его игра" режиссера Спайка Ли

Музыка

И все сегодняшние вечеринки...

Музыкальная жизнь столицы временами норовит скукситься до одноименного Центра Искусств. Во всяком случае нечто похожее происходит на этой неделе. Одно жалко: все мероприятия достаточно обычны для этого места. Но, впрочем, на то они и циклы. Да разве кто откажется лишний раз послушать джаз "от Чекасина" или посмотреть старый фильм (на этот раз - классическую *** Чарльза Лейна). Любители Ольги Арефьевой тоже не останутся не у дел.

Центр Искусств "Столица", Крымский вал, 10, ЦДХ:

21.04, среда, 19:00. Вечер из цикла "Чекасин и гости"

22.04, четверг, 19:00. Ольга Арефьева и группа "Ковчег"

24.04, суббота, 19:00. "Немое кино - говорящая музыка". Фильм Чарльза Лейна "Нью-йоркские истории". Музыка - Петер Ковальд (контрабас) с участием Альфреда Харта (саксофон)

Литература

Некоторое время назад меня посетила депрессивная мысль. Мне уже N лет, подумал я. В этом возрасте Пушкин уже написал не только это, но даже и то. А Бродский уже успел расстаться с М.Б. и оплакать свою любовь. А Лермонтов вообще уже умер. И ведь про всех них уже было ясно, что они - великие поэты. А между тем я (здесь делаю паузу, в которую читатель должен вставить свое "как мне надоели эти мальчики до сорока лет, все мечтающие написать что-то гениальное!") толком не знаю ни одного поэта моего возраста.

Во всяком случае так должен подумать читатель. Что ни неделя, в рубрике "литература" я повествую о людях предыдущего поколения - Кибирове, Кенжееве, Щербине, не говоря уже о Сапгире. Еще можно про Кушнера написать, благо у него на этой неделе вечер. Как сверстники, так все музыканты - и как нарочно все four letters words: Псой, Умка, Рада. А ведь есть же хорошие поэты и среди моих, так сказать, современников. Вот Илья Кукулин их хвалит... ну, и мы присоединимся.

С кого начнем? Пожалуй, со Станислава Львовского. Во-первых, потому, что хотя виртуальный, но знакомец, лауреат приза Пегаса Light за лучшее эстетическое впечатление недели. Во-вторых, он вполне хорошо представлен в Сети, и читатель может получить о нем довольно внятное представление, не покидая своей квартиры и не отрываясь от компьютера. Ну, начнем.

Главная проблема, возникающая у меня при разговоре о так называемых "молодых поэтах", - это необходимость осмысления ситуации, в которой они оказались. Помимо пантеона великих, унаследованного Россией от Серебряного века и давившего на предыдущее поэтическое поколение, они сподобились получить еще один пласт классики, уже с самого начала воспринимаемый как классика. Туда входят в большей или меньшей степени неофициальные поэты 50-60-х, будь то московская (уж точнее было бы сказать, "лианозовская") школа или питерская линия. Кенжеев еще мог воспринимать, скажем, Бродского как "старшего коллегу" ("ленинградец тот, коллега умный мой"), а Кибиров мог схожим образом воспринимать неофициальных московских поэтов старшего поколения. Для моих сверстников этот путь закрыт: с самого начала они пишут после Бродского, когда влияния неизбежны и есть уже не влияния, а просто новое качество языка. Все равно что сказать: имярек испытывал сильное влияние Пушкина. Попробовал бы он его не испытывать!

Долгие годы это и служило для меня главным препятствием при восприятии новых стихов. "Похоже на Бродского, но у Бродского лучше". Иными словами, поэзия кончилась. Но, наконец, некоторое время назад я почувствовал, что проклятие отпустило. Что фраза "похоже на Бродского" уже не значит вовсе ничего.

Можно сказать, что Станислав Львовский возникает на пересечении метафизики Бродского (временами - его интонации и даже лексики) с традициями обериу, Лианозово и концептуалистов. Что он - интересный и самобытный поэт и прозаик. Что в нерифмованных стихах он сохраняет упругость строки и чеканность концовки. Иными словами, чувствуешь ненаработанность лексики для этого разговора. Чувствуешь необходимость сначала ввести читателя в контекст ("в отличие от Х, Львовский то-то, но с Y его роднит се-то, тогда как в пятом и десятом он ближе к тому направлению, символом которого служит Z"). С позволения читателя я не буду этого делать - тем более, что сами по себе стихи вовсе не требуют этого контекста. Требуют они разве что чтения.

Моя любимая подборка - из книжки со смешным названием "Поэты в поддержку Григория Явлинского", а любимое стихотворение - здесь.

20 апреля, 18:00, клуб "Авторник". Стереоскоп: литературно-музыкальный вечер. Фри-джаз-группа "Е-69", поэты Станислав Львовский, Вадим Калинин, Вячеслав Гаврилов.

Арт

Сколько лет направление в искусстве может оставаться модным? Пять? Десять? Пятнадцать? Нам Джун Пайк экспериментировал с телевизорами и передающими устройствами еще в шестидесятые, чем и заслужил имя отца видеоарта, до сих пор остающегося на переднем крае современного искусства. Имя корейско-американского художника слышали все интересующиеся современным искусством, а вот его работы видеть довелось немногим. По счастью, ТВ-галерея, оправдывая свое название, устраивает большую и презентативную выставку Джун Пайка под маклюэновским названием "Medium is the message" (благодаря Пелевину, эту фразу, наверное, уже выучили даже те, кто не знал, что такое "global village" и "галактика Гутенберга"). Все это стало возможно только благодаря галерее Альберта Бенаму (Париж), обладающей эксклюзивными правами на работы Пайка, и с согласия самого художника, имеющего возможность показать работы широкому зрителю. Обещают полный рассказ о всем творческом пути - "от первых шагов в качестве композитора/художника-акционера неодадаического движения 60-х годов в Европе и на сцене "хэппенинга" в Нью-Йорке до его сегодняшних многоэкранных телевизионных инсталляций, причудливых роботов, своеобразной телевизионной культуры и глобальных спутниковых программ". Выставка продлится до середины мая и, вне сомнения, может быть отнесена к тому, что не просто "рекомендуется", а "просто необходимо посетить".

ТВ-галерея, Большая Якиманка, 6, выставка Нам Джун Пайка.

Для тех, кому мало Нам Джун Пайка, анонсирую седьмую серию проекта "15 кв. м" в исполнении Центра современного искусства Сороса, Москва. На этот раз представляется Дмитрий Цветков с проектом "Цветы, стихи, альбомы". Цветков, как известно, рисует человечков. На этот раз он сделает из них цветы. Подробный пресс-релиз - тут.

21 апреля 1999 года, 19:00, ЦСИ Сороса, Москва, улица Черняховского, 4А. Дмитрий Цветков. Цветы, стихи, альбомы.

Прошлое

К сожалению, читатели как с цепи сорвались и пишут мне только рецензии на роман Пелевина. Я потому и устроил голосовалку, чтобы через раз туда запихивать все эти рецензии. А пока - только один текст Ольги Божко, и тот с опозданием на неделю.

Эстетическая формула страстной недели

В страстную пятницу я цинично хотела пойти в ночной клуб, но самый крутой коктейль предлагали в консерватории. В Большом зале поздно вечером Андрей Вознесенский собирался читать стихи, а камерный оркестр KREMLIN - играть Йозефа Гайдна. Дирижер - Миша Рахлевский. Поэт прозрачно намекал на конгениальность стихов и повода их исполнения.

Наваждение схемы.

Накануне, в чистый четверг 8 апреля, в клубе "Классики XXI века" после декабрьского обвала потолка и в ожидании следующего поэты Александр Макаров-Кротков и Стелла Моротская читали стихи. Алексей Айги и пианист из 4.33 (забыла имя!) играли сочинения Айги и американских минималистов Стива Райха и Мортона Фелдмана. Зеркальный потолок в стиле чеченского барокко, в буфете - тяжелые деревянные столы и стулья, коньяк и водка стоят одинаково, кофе - пожалуйста.

Оба вечера, как мороженое Венетта-от-Альгида: хрустящий шоколад музыки посреди жирных стихотворных кусков. Шоколад неизменно вкуснее.

Мне понравилась Стелла по-женски (черно-белые ногти, черное, разумеется, облачение и газовый белый шарфик). И не по-женски понравился Алексей Айги.

Стихи Стеллы безумно чувственны, они заводят, но, по-моему, только женщин (sorry, Стелла). Смущаясь и кокетничая, она читала недописанные "33 удовольствия": стишок - удовольствие, еще стишок - два удовольствия, или два раза подряд, дальше - больше, такая милая женская многооргазменность.

Как хороши, как свежи были ее "Эротические плоды". О банане - "хочу иметь тебя полураздетым", об апельсине - "он сразу же беспомощно кончает", помидор - такой брутальный и чувственный, что "непонятно, кто кого сосет". А пушистый персик-мальчик - она и его погубит, наиграется и погубит! Благодарностью Стелле был проснувшийся аппетит. Не сексуальный.

Все прошло по-домашнему уютно. В конце вечера Алексей объявил премьеру танго - слукавил. Оно уже звучало на его последнем концерте в ЦДХ.

В пятницу утром приснилась фраза монохромного Макарова-Кроткова - "будильник, будильник, сколько мне жить осталось?"

А вечером - БЗК с Вознесенским и Гайдном.

"Семь последних слов Христа" Гайдн написал к страстной пятнице 1785 года, по заказу кафедрального собора в Кадизе. Архиепископ проповедовал, оркестр играл, и так было семь раз. У Вознесенского тоже было семь раз. (Православный пафос концепта все-таки шероховат: Гайдн был протестант.)

Андрей Вознесенский не изменился - в поэтике. В жестах и речи - как будто перенес инсульт - был невнятен и сдержан, я даже обрадовалась, что музыке мешать не будет. Но его перебили криками "громче", зал возбудился, разве что не засвистел. Вознесенский воспрянул, расправил плечи, втянул живот и начал читать задорно, как в Политехническом. Пятидесятилетние девушки зааплодировали, я загрустила.

Он много поминал Господа всуе. Слушаю Гайдна, потом что-то про Россию и Господа всуе и думаю: ничего не меняется, народ в зале, как положено, безмолвствует, а со сцены - православно-политическая риторика, "Боже, спаси Россию". Но я ведь тоже Россия, а меня не надо спасать, разве что мои музыкальные ушки от таких восклицаний. У Гайдна - контрапункты ламентозных интонаций и гневных тирад, у Андрей Андреича - заклинания "помилуй сербов" и рифма "меня - Чечня". (Ой, что это я на старенького поэта наехала, он же всего на пять лет младше моего дедушки. Впрочем, он не прочтет).

После концерта я вспомнила безупречную, но тяжеловатую (из-за темпов Гайдна, наверное) интерпретацию Миши Рахлевского и села рисовать голубые могендовиды на пасхальном яичке. В телевизоре бежали албанцы, скорлупа покрывалась зелеными полумесяцами. Когда моя медитация докатилась до красных крестиков, мне стало ясно, что я снесла эстетическую формулу страстной недели.

Ольга Божко

Интерактив

Вот результаты: какой из жанров массовой изобразительной культуры вам наиболее мил?

надписи на майках: 22

граффити: 12

комикс: 10

скульптуры из снега: 9

рисунки мелом на асфальте: 3

Отзывы читателей скромны и лапидарны: так, Вадим пишет, не в силах совладеть со злобой дня:

Нравится что-то типа "точного бомбометания" в Сербии или транспарантов (сам дизайн) на пикетах против подобного.

Epiq Sty сетует на оскудение изобразительных средств:

Вообще, если причислять к масс-культуре плакаты там, лозунги прошлых лет, то, наверное, они. А сейчас на асфальте не рисуют, снеговиков не лепят - за зиму в Питере ни одного не видел. Только граффити и остается.

PS: а почему надписей на партах и в подъездах нет в списке?

Рома Лейбов, напротив, приветствует новое в этом жанре:

Баннер, натурально.

Мне же тоже больше нравятся майки, хотя бы в память первого детектива о компьютерах, который мне запомнился - романа "Press ENTER", героиня которого объяснялась с героем, каждый день надевая новую майку с соответствующей надписью. Типа: "Мне снять эту майку? -Y/N".

Предыдущий выпуск Предыдущий выпуск Отзыв Следующий выпуск Следующий выпуск