По красным ступеням - вниз
Очерки 52-го Каннского Фестиваля

Антон Долин

Антон Долин
"Эхо Москвы"
специально для Русского Журнала

Жизнь кратка, а искусство долго
И в схватке побеждает жизнь

Д.А. Пригов

Дэвид Кроненберг Часто ли событию из жизни культурной элиты (или элитарной культуры) доводится превратиться в "скандал недели", предмет обсуждения для бульварных газет? Для того, чтобы это произошло, необходим настоящий шок, способный разрушить перегородку между жизнью и искусством, зрителем и экраном. Каннскому Фестивалю 99-го года (официальный сайт) - заявленному как "последний в XX веке" - это удалось. Кого благодарить? Видимо, называемого одним из самых талантливых провокаторов западного кино Дэвида Кроненберга - недоголливудского подельщика и интеллектуального пройдоху, возглавившего жюри 52-го Фестиваля. Итак, он встает и на корявом французском с неизбежным акцентом называет имена победителей: "Розетта" Люка и Жана-Пьера Дарденнов (Золотая Пальмовая Ветвь + приз за лучшую женскую роль фактически единственной актрисе фильма - непрофессиональной, начинающей Эмили Декенн) и "Человечность" Бруно Дюмона (Гран-при и награды за лучшие роли - мужскую и женскую). Зал, только что оглушительной овацией встретивший лучшего режиссера (кто бы сомневался), милашку Педро Альмодовара, замирает, не веря своим ушам. Победители, не менее удивленные, криво и неловко ухмыляются на сцене. Кроненберг по-прежнему непроницаем.

Что значит эта победа? Начать стоит с очевидного: это - наконец! - триумф европейского кино (прошлогодний победитель - греческий классик Ангелопулос не в счет) и франкоязычного кино (а хозяева фестиваля уже и не надеялись...). Также - победа молодого кино: у Дарденнов, как и у Дюмона, это второй художественный фильм. Стало быть, победа нового кино.

Нового? Будьте внимательны. Обе картины заметно выбивались из привычного каннского контекста, особенно помпезного на сей раз (все звезды: Линч, Джармуш, Гринуэй, Каракс, Китано, Эгоян): "Человечность" встречали свистом, а в конце "Розетты" подавленно молчали, не зная, как реагировать. Год назад это было новым - гений Фон Триер привез сюда своих "Идиотов" и манифест Догмы: снимать "с плеча", никаких спецэффектов (погонь, взрывов и т.д.), долой музыку, и вообще - убрать фамилию режиссера из титров. Канны сморщили гримасу, Триер уехал без наград (впрочем, второй "догматик", молодой Томас Винтерберг, получил приз жюри, а в этом году сам возглавил жюри короткометражек). Пожалуй, если бы Кроненберг заправлял этим праздником в 98-м, Триер бы получил Пальму и начал новую эру в кинематографе. Не вышло. Вместо "Идиотов" - "Розетта".

Афиша фильма Розетта Первое впечатление - "социальный фильм". Но это обман, пустая форма, соблюдение еще одного необходимого условия. Ведь "Розетта" - даже не кино про жизнь. Это кино-жизнь (не "кино-биография", ни в коем случае). Бельгия, видимо Брюссель; окраина. В фургончике живет Розетта - юная девушка, непривлекательная, резкая, грубая, напористая, одинокая от природы (ничего общего с заплаканной красоткой в бальном платье на вручении Пальм - отдаем должное действительно отменной работе), а вместе с ней - ее мать, проститутка и пьяница. Все, что нужно Розетте, - стать "как все". Режиссеры, известные европейские документалисты (снимают "риаллайф" с середины 70-х), лукавые седоватые братья Дарденны, заявляют, что сюжет позаимствован из "Замка" Кафки. Ибо Розетта не может попасть в настоящий мир. Ей не помогут ни благие намерения, ни единственный друг - ублюдочный мотоциклист, барабанщик и торговец вафлями (его она предаст, чтобы занять его место, а затем вновь отказаться): она другая, чужая. Вот вся нехитрая и недлинная (полтора часа, самый короткий фильм конкурса) история. Розетта, чужая девочка, символ настоящести, новое кино у недружелюбных врат Замка Искусства с большой буквы "И"...

Поставим точки над "И". Эстетика фильма - не "какая попало", она продумана до последней капли. Героиня в центре; "живая" камера следует за ней неотступно. Рваные кадры. Ни звука музыки. Страшноватый эффект присутствия - никакой спасительной дистанции. Зрителю пощады нет.

Бруно Дюмон - того же мнения. Его "Человечность" - морализаторская сага о провинциальной жизни маленького французского городишки. Здесь нет авангардистских приемчиков, но и так ясно: это еще один шаг, даже прыжок, в гипертрофированную, знаковую и условную в своей реальности жизнь. Медленные планы, свист ветра в "Долби"-динамиках. Земля - крупным планом. Секс - крупным планом. Лицо - крупным планом. Стена - крупным планом. Половые органы изнасилованной и убитой девочки, ползающие по ним букашки - все крупным планом. Безнадежность при столкновении искусства, чахлого импотента, с беспощадной жизнью.

Герой, полицейский по имени Фараон де Уинтер (даже имена у двух главных героев Дюмона библейские: второго персонажа, водителя автобуса, зовут Жозеф - то есть Иосиф; остается напомнить, что предыдущая работа режиссера, жесткая история о скинхэдах, называлась "Жизнь Иисуса"), ведет расследование. Он (подобно Энди из "Твин Пикс") плачет при виде трупа, не знает, кого и как допрашивать, готов задавать вопросы даже пассажирам случайно проезжавшего мимо места преступления скоростного поезда... Вот и вновь комичный и сентиментальный полисмен (сколько их было! Последний образ - беременная шерифиха в "Фарго") - казалось бы. Потому что Дюмон смеется лишь над приемами современного кино, которым противопоставляет свою, безликую и угрожающую вселенную. Это злая пародия на сам прием цитирования и пародирования. Имя героя - так же звали известного французского художника начала века, по сюжету деда полицейского - никак не отражается в художественной вселенной картины; оно не имеет значения. Символ и знак пусты, любые коннотации - от лукавого. Убийца также будет найден, но расследование не помешает и не поможет высшему акту правосудия: это глупый и примитивный фарс; "как в кино".

А преступником окажется друг Фараона Жозеф, муж его любимой (лишь платонически) женщины, фабричной рабочей Домино. И Фараон прильнет губами к губам Жозефа, попрощается с Домино - и примет вину на себя. Это басня, притча? Ничуть. Жозеф - не обаятельный убийца постмодернистского кино, которого хочется с улыбкой оправдать; он и не убивец традиционного психологического искусства, где у всего есть свое объяснение. Он просто - Убийца; а Фараон просто Человек. Жестокость и неправдоподобная правда, своего рода гиперреализм, алхимический опыт по вычленению субстанции реальности. На сложные, с "подковыркой", вопросы журналистов Дюмон безыскусно отвечает: "Я снимаю природу".

"Розетта" и "Человечность" действительно представляют нечто новое. Это кино конца века или даже начала века нового. Хватит иронии и тонких параллелей. Хватит символики и масок. Хватит переодеваться. Хватит смеяться. Радикализм Кроненберга можно порицать или оправдывать, но дело сделано. Теперь, надо полагать, искусство (и уж во всяком случае - искусство кино) станет другим. И куда при этом, кстати, денутся герои былых дней?

Поиск нового героя был одним из очевидных лейтмотивов фестиваля. Александр Сокуров и Юрий Арабов получили награду за лучший сценарий, проявив отвагу в изобретении Героя - Адольфа Гитлера. Забавно, что еще одна российская короткометражная дебютная картина Юрия Кузина "Левша", представленная в Каннах в программе "Синефондасьон", также рассказывала о Гитлере - о его детстве, когда отец заставлял его писать и работать правой рукой, вопреки природе. А идея очень простая: редукция символа Истории и Культуры - тирана и психопата - до человека. Который может любить, шутить, испражняться, злиться; как другие люди. Как Фараон, Розетта и Домино, остолбенелые на помпезной сцене Каннского Дворца, неловко блистающие улыбками с недостающими зубами...

Простой герой, новый герой - где он? Джим Джармуш, показавший мимоходом в своем предыдущем фильме "Мертвец" каннибалов, рассказывающих друг другу сказку о Трех Медведях, и убийцу, обнимающего во сне медвежонка, в своей новой работе "Призрачный Пес: путь самурая" полностью отдается этой стихии. Путь к ребенку как к мере всех вещей; жизнь главного героя фильма - чернокожего сумрачного киллера по имени Призрачный Пес тоже напоминает игру, по-детски серьезную. Он живет на крыше в голубятне, упражняется с мечом и пистолетом и читает - постоянно - старинный самурайский кодекс в дешевом американском издании. У него два друга: не говорящий по-английски продавец мороженого и маленькая девочка, носящая в коробочке для школьных завтраков книжки: "Франкенштейна", "Ветер в ивах" и "Расемон". Он попытается изменить мир согласно своим принципам и, естественно, погибнет с улыбкой победителя на устах. В финальных титрах выражена благодарность Мигелю де Сервантесу Сааведре. Без комментариев.

Не только рыцарственный Пес превращается в ребенка, но и весь мир вокруг него; собственно, их противостояние - плод недоразумения, не более. Мафиози обитают на задворках кухни захолустного китайского ресторанчика и все свободное время проводят за просмотром идиотских мультфильмов. Жить по-взрослому больше нельзя. Иначе засосет бездна жестокой реальности, где нет места самураям, киллерам и итальянской мафии. Да и в грустной сказке Джармуша им нет места. Ностальгическая энтропия, смерть приема.

Дэвид Линч, один из самых гениальных режиссеров современности, обладатель Пальмы девятилетней давности за "Диких сердцем", автор "Твин Пикс", "Головы-ластика", "Шоссе в никуда". Его новая работа даже называется по-новому: "Straight story", то есть Прямая история, Простая история, Правдивая история (название фильма во французском прокате); наконец, История Стрейта, ведь именно так зовут главного героя. Сюжет и имена невыдуманные, натурально, из газет. Семидесятитрехлетний старик (в фильме он выглядит старше) отправляется в гости к заболевшему брату, которого не видел десять лет. Так как прав у него нет, в качестве средства передвижения он выбирает крошечный трактор-газонокосилку 66 года выпуска: скорость 7 км/ч. Трактор тоже не случаен: предельно простая машина, некинематографичный материал, анти-Бэтмолет (кстати, в одной из ярких картин фестивальной программы "Особый взгляд" под названием "Новая кожа" символом свободы и обновления становятся бульдозеры). Фильм Линча - путь от А до Я. Встречи простые, без излишнего символизма и многозначительности. Ни одной смерти, ни одной загадки, ни одного сна. Только Алвин Стрейт на дороге и звезды в небе. Никаких психологических мотивировок, никакой морали - вновь: просто простая история. И снова сказка без сказочности: герой Линча - бессмертный Ежик в тумане. Два брата, один из которых завершил свой долгий путь, усядутся на крылечке и будут считать звезды.

Что еще можно противопоставить агрессии жизни? Если не сказку, то утопию. Утопию стиля: барокко Альмодовара - скрещенные судьбы, макабрическая насмешка, театр, воплощенный в жизнь, и реальность, ставшая сценой; романтизм Лео Каракса - любовь, сметающая все на своем пути, отрицающая законы бытия и социума, темный и притягательный инцест. Утопию семьи. "Все о моей матери" Альмодовара - мир без мужчин (не считая редких деградантов-трансвеститов), где женщины способны рожать детей друг от друга, излечивать болезни и возрождаться, как Фениксы. Красивая и печальная история о единении. Игра в театр у испанца (весь фильм построен вокруг одной постановки "Трамвая "Желание" Теннеси Уильямса) и детская ролевая игра у японца, культового режиссера посттарантиновской волны Такеши Китано. Здесь семья и мир мужчин: покинув матерей-предательниц, мужчины и девятилетний мальчик забываются в бессмысленных и прекрасных играх, изображая то Тарзана, то Осьминогов, то Живые Овощи... Играют все - и два байкера, и бывший якудза, и странный путешественник в соломенной шляпе. Утопия Каракса в "Поле Икс" - самом эмоциональном и темном фильме фестиваля - позаимствованное у Музиля и Мелвилла Тысячелетнее Царство, любовь брата и сестры, вновь семья и опять иная, вне настоящего мира. Попытки объединения перед лицом наступающей реальности.

А она надвигается. Искусство трещит по швам. Первые жертвы уже есть: Питер Гринуэй, чья очередная эстетская работа, в духе ранних фильмов, "8 1/5 женщин" - вариация на темы Феллини о сексе и смерти - оглушительно провалилась в 52-х Каннах. Жизнь надвигается извне, Розетта близка к победе; в нашем стане только дети и старики. Близится последнее Ватерлоо. Возможно, чуть позже кино придется отменить вообще.

Ссылки:

Обсуждения