Закройщик высоких материй

Александр Сокуров как невротический симптом

Дмитрий Комм

Было время, когда казалось, что от Сокурова некуда деваться. Откроешь газету - там вручают Госпремию кинорежиссеру Александру Сокурову, включишь ящик - там телеведущий Александр Сокуров обстоятельно рассказывает Олегу Ковалову, как тому следует понимать творчество Эйзенштейна, зайдешь на "Фестиваль фестивалей" - там дают приз "За лучшее раскрытие морской темы в кино" видному документалисту Александру Сокурову, окажешься в Доме книги - там в красивом переплете стоит изданный на шведские деньги живой классик Александр Сокуров. Большой, красивый, несгораемый, глубокоуважаемый шкаф.

На улицах граждане на вопрос, каких русских режиссеров они знают, без запинки называют Сокурова. А на вопрос, какой фильм смотрели последним, отвечают - "Титаник". Режиссера "Титаника" вспомнит не каждый. Фильмов Сокурова не вспомнит никто.

Налицо парадокс: мы имеем всенародно известного режиссера, фильмов которого не смотрим. Виртуальный гений, мифы о котором опережают его самого.

Миф первый звучит так: Сокуров - режиссер интеллигенции. Однако интеллигенция не исчерпывается пожилыми музейными работниками и одинокими библиотекаршами. Мои знакомые, люди вполне интеллигентные, в ужасе сбежали в свое время со "Спаси и сохрани". Им не понравилась Сесиль Зервудаки в роли госпожи Бовари. Их могучий интеллект подсказал им, что режиссер, видимо, ориентировался на известное высказывание Флобера: "Мадам Бовари - это я", но их чувство прекрасного не позволило смотреть фильм, где исполнительница главной роли больше похожа на Флобера, чем на мадам Бовари. И уж совсем не пользуется популярностью Сокуров в кругах молодых интеллектуалов, в свободное время читающих Тоффлера, Коупленда или Стерлинга. И это опровергает второй миф: Сокуров - режиссер-философ.

О качестве сокуровской философии дает представление "Восточная элегия". Пейзажные зарисовки, выполненные с использованием всех оттенков серого цвета, сменяются беседами режиссера-ведущего с "душами" покойных японцев, которым со всей возможной значительностью и придыханием задаются вопросы вроде: "В чем смысл жизни?" Честное слово, у Данте интервью с покойниками были оригинальнее.

Разумеется, Александр Сокуров не сам породил эти мифы о себе (хотя в последние годы он, похоже, оказался вынужденным им соответствовать). Он честно снимал свое кино, являющееся, вопреки убеждению депутата Говорухина, личным делом художника. Мне кажется, секрет превращения Сокурова в культовую фигуру не имеет отношения ни к нему самому, ни к его творчеству; он совершенно в другом.

Некогда Петр Вайль и Александр Генис точно описали феномен противостояния элитарной и массовой культуры в России. Противостояние, которое западное общество пережило в конце ХIХ столетия и к середине ХХ-го благополучно разрешило путем взаимодействия, взаимопроникновения этих двух культур, в России оказалось совершенно непреодолимым, превратившись в хронический и весьма болезненный конфликт. Причин тому множество: здесь и традиционное преувеличение обществом роли художника (поэт в России больше чем поэт), и мессианские амбиции самих художников, и отсутствие рынка, которое в сочетании с государственным финансированием провоцировало консервацию культуры, ее элитарный, некоммерческий характер.

Очевидно, что сегодня конфликт этот вошел в свою финальную и наиболее острую стадию. Коммерциализация искусства, произошедшая за последнее десятилетие, натиск низкой, бульварной культуры, поддерживаемой мощным потребительским спросом, понудил культуру элитарную отойти на последние рубежи обороны. Но возможность компромисса между высоким и низким искусствами элитарной культурой по-прежнему отрицается, - компромиссы в России не в моде, мы воюем до конца, который отнюдь не всегда бывает победным. Бой продолжается, выражаясь как в истерических вскриках о духовном Чернобыле, так и в регулярных коллективных эпистолах затюканному правительству с требованием немедленно профинансировать все и вся. В противном случае элитарная, академическая культура, свято убежденная в том, что она является единственно ценной, грозит совершить публичное харакири (вспомним хотя бы известную акцию "Похороны кино" на "Ленфильме").

В литературе, впрочем, ситуация меняется: сегодня многие серьезные писатели сочиняют детективы (правда, получается у них пока неважно - многолетнее презрение к жанру оборачивается полной некомпетентностью в нем). Кино же, в гораздо большей степени, чем литература, зависящее от производства, находится в критическом положении. Сегодня в России просто невозможно снять коммерческий фильм - система кинопроката разрушена, а видео не приносит ожидаемых прибылей из-за пиратства. Поэтому в нашем кинематографе так сильны позиции бескомпромиссных приверженцев элитарной культуры и госфинансирования.

Александр Сокуров стал их знаменем не столько благодаря художественным достоинствам своих фильмов, сколько из-за их абсолютной несмотрибельности, невозможности для восприятия массовым зрителем. Возведенный в ранг классика, он уже своим существованием доказывает неосуществимость и кощунственность смычки между элитарным и коммерческим, возводя эту, в общем-то, сугубо материальную проблему в ранг духовного, почти религиозного концепта.

Вряд ли работники питерского порта, наградившие Сокурова пресловутым призом "За лучшее раскрытие морской темы", приходя домой после рабочего дня, торопятся вставить в видеомагнитофон кассету с фильмом "Камень". Скорее всего они этого "Камня" вообще никогда не видели. Но необходимость выражения любви к кинематографу Сокурова ощущается ими бессознательно и проистекает из школьного и вузовского - насквозь элитарного - образования, когда они могли днями напролет читать Пикуля, но любить были обязаны Толстого. Нынче конъюнктура меняется, - "пятерку" можно получить скорее за восторги по адресу Никиты Михалкова, - но обязательность неискренних славословий в адрес столпов элитарной культуры по-прежнему присутствует в коллективном бессознательном российского общества. (Ощущение школьной линейки во время вручения приза усугублялось еще и тем, что портовики сопровождали его чтением стихов собственного приготовления).

Антагонизм "высокодуховной" и "бульварной" культур, воспринимаемый большей частью общества как норма, приводит к своеобразному психическому расстройству. Один неглупый и начитанный человек, редактор известной в Петербурге газеты, на мой вопрос, смотрит ли он жанровое кино, ответил: "Конечно, смотрю. Но это для меня как визит к проститутке". Отметим: мой знакомый не просто уподобил просмотр жанрового фильма отправлению естественной физиологической потребности - сексу, но сравнил его с наиболее грязной стороной этого отправления, в христианской традиции считающейся греховной.

Отношение к потреблению жанровых произведений как к физиологической потребности в каком-то смысле справедливо. Такие произведения сродни волшебным сказкам; они апеллируют к коллективному бессознательному, и, если использовать юнгианскую терминологию, можно сказать, что они помогают гармонизировать отношения эго и Самости, выполняя терапевтическую функцию. Однако человек, воспринимающий эту терапию как грех, начинает нуждаться в искуплении. Таким искуплением становится для него, например, просмотр фильма Сокурова. Искупительным здесь оказывается не только сам факт возвращения в лоно "высокой" культуры, но и то усилие, "работа над собой", которые требуются для восприятия фильма (а то, что для просмотра его картин требуются усилия, признает и сам Сокуров). Воспринимаемый как искупительная жертва, средство духовного очищения от "скверны" массовой культуры, фильм нагружается несвойственным ему значением, а зритель, неосознанно трактующий его таким образом, может даже прийти в состояние экзальтации, наверное, схожее с тем, которое испытывали участники средневековых процессий бичующихся.

Комплекс вины, возникающий из-за ложных психологических установок, стремление эту вину искупить - классический путь к неврозу. В данном случае этот невроз в той или иной степени охватил все общество. Его следы видны, например, в истерических торжествах по поводу пушкинского юбилея (торжества эти можно рассматривать и в качестве "искупления" жизнерадостно-бульварного празднования пятидесятилетия Аллы Пугачевой). Разумеется, Пушкин, как и Сокуров, в этом не виноваты. Проблема заключается в невротичном обществе, придающем почти религиозную значительность тому, что в случае Пушкина является просто хорошей литературой, а в случае Сокурова - просто плохим кино.


Обсуждения