• Десять фильмов недели: 12-18 февраля

К российским премьерам "Друзей Яны", "Легенд Риты" и "Военного ныряльщика"

Бесконечные сетования по поводу убожества отечественного кино - то, с чем мы все смирились, впрочем, как и с самим убожеством. Также все договорились на том, что главная причина как убожества, так и сетований - нехватка денег. Между тем художественная и идеологическая несостоятельность современного российского кино - фактор гораздо более пугающий, чем беднота средств. С чем связан общий творческий кризис? Наверное, отчасти с тем общим сокровищем, которое мы потеряли, - с Советским Союзом - и ощущением причастности к оному, ощущением, дававшим каждому что-то свое. Сегодня кино пытается снова поймать это чувство, но вернуть его не получается; в самом деле, мощь советской державы в очень большой степени была связана с мощью важнейшего из искусств, а о традициях кино дореволюционного как о применимой к нашим временам практике все же говорить нельзя. Отсюда и сознательная опосредованность тоталитарной эстетикой всех наиболее состоятельных киноопытов последних лет - от "Хрусталев, машину" до "Москвы". Как ни странно, ностальгия по Совку как по некой художественной универсалии свойственна не только новорусскому кино; это доказывают три фильма, премьеры которых странным образом укладываются в недельный срок. Израильские "Друзья Яны", немецкие "Легенды Риты", американский "Военный ныряльщик"... Три фильма, четыре буквы: СССР.

Жизнь

С израильским фильмом дело обстоит понятнее всего. В самом деле, Израиль - причудливый клон исчезнувшего СССР, более близкий именно былой империи, а не теперешней аморфной "Российской Федерации". Режиссер Арик Каплун - эмигрант из России, как и его герои; однако в отличие от них Каплун - эмигрант давний, сросшийся с израильской эстетикой и идеологией. Та грань, на которой умело балансирует режиссер, стоящий одной ногой на Земле Обетованной, а другой - в несуществующем Союзе, ценна и важна: собственно израильское, не имеющее российских корней кино поражает современного зрителя идеологической зашоренностью (тому примером представлявшие Израиль на двух последних каннских фестивалях картины Амоса Гитая), в то время как в "Друзьях Яны" сплав экзотического материала с универсальной интригой немедленно завладевает сердцем наблюдателя. Житейскую ироническую трагикомедию уже сравнивают с Альмодоваром - тому способствуют и фестивальные призы (главная награда в Карловых Варах). На самом деле, ближайший аналог другой: советское кино постоттепельного периода. От Проблемы - к Человеку, желательно маленькому, судьба которого, тяжелая и скучная, непременно придет к счастливой кульминации. "Москва слезам не верит", "Ирония судьбы, или С легким паром"... Приходит на ум и поздний Рязанов, наиболее удачный его фильм за последние годы, "Небеса обетованные". История: несколько убогих одиночек постепенно находят друг друга, и затем их жизнь обретает некий смысл. Из нескольких одиночеств плетется необычная общность. У Рязанова героями были "бывшие", бомжи, а у Каплуна это эмигранты.

Хрупкая блондинка Яна - квартирная московская бабочка на обжигающей палестинской земле; хмурый армянский баянист, в былом - учитель в музыкальной школе, ныне собирающий скудное подаяние на улице; суровая квартирная хозяйка, эмигрантка второй волны, похоронившая сына-солдата; семья, беззастенчиво выставляющая парализованного деда-ветерана на улицу собирать милостыню. Судьбы героев этой истории, происходящей в Тель-Авиве, перемешаны, как и положено в хорошем современном фильме, трогательно и удивительно, по законам исключительно профессиональной сценарной драматургии. Все они могли бы стать героями неплохого фильма Рязанова. В конце концов, снял же Данелия "Паспорт"? Аналогий с этой картиной тоже немало.

Каждый из персонажей - носитель психологического типа из советской жизни. "Советский" здесь - не идеологически подкрепленный, а оправданный именно житейским поведением. Как они наливают чай и разговаривают с молчащим телефоном, бьют друг другу морды и расклеивают объявления... Вся та бесспорная правда жизни, которую видел каждый побывавший в Израиле и которую так точно и поэтично передал режиссер. Еще один забавный момент: единственный несоветский герой этой истории - квартирный сосед, а затем возлюбленный Яны, Эли. Он - явное воплощение западного (в широком смысле слова) типа творческого сознания - снимает все происходящее вокруг на видеокамеру и пересматривает на досуге кассету; очевидная отсылка к эстетике "Догмы" и "Сексу, лжи и видео" Стивена Содерберга. Так вот, именно этот Эли считает своим долгом отдать руку и сердце вполне невзрачной симпатичной экс-москвичке, явной носительнице волшебного субстрата "совковости".

Лозунг "Все у нас получится", очередной манифест хеппи-эндовости, облечен в "Друзьях Яны" в симпатичные формы мелких деталей, из которых склеены и хороший советский фильм, и покрывшийся легкой дымкой забвения советский быт: секс в противогазах под вой воздушной тревоги, орущий ребенок и инвалид у телевизора, разгрузка мебели своими силами, утренняя выгулка собаки...Любовь рождается или возвращается из небытия, и степень художественной обоснованности подобного сюжетного хода никого не волнует - ни режиссера, ни зрителей. Поскольку и тот, и другие увлечены чистой эмоцией погружения в сладостный Совок, который они когда-то потеряли.

Идея

От житейской, милой и обаятельной составляющей - к идеологической. Ей посвящен последний фильм классика "нового немецкого" кино, автора "Жестяного барабана" Фолькера Шлендорфа "Легенды Риты". Героиня - убежденная террористка, нападающая на банки в 70-х в Западной Германии по принципу "грабь награбленное". После серьезного прокола ей приходится укрыться в Восточной Германии, под крылом дружелюбного штази. Она меняет "легенду" за "легендой", оставаясь не узнанной (официально Восточная Германия обязана выдавать террористов), жертвуя личной жизнью. После падения Берлинской стены наступает окончательный крах: Рита никому больше не нужна, и все за ней охотятся - уже не как за представительницей чуждой идеологии, а как за преступницей. Финита ля комедиа. По-старомодному сухой, жесткий и бескомпромиссный фильм впечатлил публику на предпоследнем Берлинском фестивале, и исполнительницы главных ролей были отмечены наградами.

В отличие от мягкой и податливой Яны, носящей Совок в душе, Рита - идеолог, готовый сражаться за свои убеждения. Ей не претит контакт с социалистическими спецслужбами, поскольку она знает, что у них общий враг. Она отказывается от бегства в Бейрут и сознательно остается в Восточной Германии, чтобы узнать, какова жизнь, за которую она борется. Шлендорф избавлен от иллюзий: ткацкая фабрика и конкурсы самодеятельной песни представлены без малейшего юмора, смотреть на них почти страшно. Мало веселого и в судьбе Риты: будучи избавленной от романтизма "тайной службы" (она ведь просто прячется, а не выполняет спецзадание), героиня вынуждена сначала отказаться от единственной подруги, а затем от любимого мужчины. Но интереснее всего то, что Рита этим не слишком разочарована: она морально готова, она понимает, что так надо. Борьба давно прекратилась и потеряла смысл, но героиня последовательна, и в этом ее счастье: ездить на кошмарных машинах, носить кошмарные шмотки, пить советскую водку, отдыхать с пионерами на Балтийском море, получать грамоты за успехи в соцтруде.

"Легенды Риты" - смесь "Тридцатой любви Марины" Владимира Сорокина и "Никиты" Люка Бессона; подчиняясь своему шефу, улыбчивому и интеллигентному гэбэшнику, Рита обретает своеобразное счастье. Поневоле вспоминается и другой текст - "Беседы с Владимиром Путиным" со многажды обсуждаемыми цитатами о трагическом падении Берлинской стены. Рита чувствует то же, что, видимо, чувствовали теперешний российский президент и его супруга - опустошение от потерявшей смысл идеологии. Идеология не обязана быть подкрепленной фактами - она существует сама по себе, и она может сделать счастливой даже женщину. В финале Рита идет на смерть, ложится под пулями пограничного пулемета, и это не героическая гибель Александра Матросова. Скорее, это последний салют капитана Руднева на тонущем "Варяге", закадровая смерть забытого всеми бедолаги Фирса, хранителя давно срубленного вишневого сада. Шлендорфу удалось показать правдивую историю, не оценивая ее. Запад мог здесь чего-то не понять, наш зритель почувствует обязательно.

Эстетика

Фильм, внешне не имеющий никакого, даже опосредованного, отношения к Совку, полностью построен на его эстетике: "Военный ныряльщик" - идеальный образчик казалось бы давно мертвого и похороненного соцреализма. И вот вам доказательство того, насколько заложенные в детстве и юности стереотипы зрительского восприятия живучи: все критики в один голос разнесли фильм в пух и прах, но... Зал на помпезной премьере в кинотеатре "Прага" (гигантское помещение, заполненное до отказа халявщиками с пивом и чипсами в руках) не просто был полным; практически никто не ушел до конца достаточно длинного фильма. В самых пафосных моментах зал смеялся, но аплодировал; на выходе после финала у абсолютного большинства были счастливые лица. И пусть кто-то объяснял это тем, "как хорошо посмеялся", а кто-то расхваливал Роберта де Ниро, дело не в этом. Де Ниро - действительно хороший актер, и здесь он играет изо всех сил, из кожи лезет... Но многие плохие фильмы участие де Ниро не спасало. Здесь он - лишь шестеренка в общем прекрасно отлаженном механизме. В конце концов, во всех идеологических фильмах сталинской эпохи тоже снимались прекрасные актеры.

В "Военном ныряльщике" поражает то, что поражало в соцреалистическом искусстве и чего начисто лишено искусство современное: невероятная цельность формы при гротесковой натянутости, даже бессмысленности содержания. Ну посудите сами, что за история, да еще и основанная на реальных событиях: чернокожий юнец мечтает стать военным водолазом - и становится, несмотря на противодействие инструкторов-расистов (дело происходит в 50-е), а затем, когда он превращается в лучшего водолаза страны, в результате несчастного случая теряет полноги и таким образом становится первым и единственным чернокожим одноногим водолазом ВМФ США. Аналогии из советской эпохи возникают постоянно: от "Цирка" и "Максимки" (история мальчика-негра, попавшего на русский корабль) до "Повести о настоящем человеке" - как верно написала одна из коллег, покривит душой тот, кто не упомянет об этом очевидном сходстве.

Впрочем, Мересьева еще можно было понять - он мечтал о небе, о полетах, когда человеку, обретшему крылья, уже не обязательно думать о ногах. Карл Брашир, герой "Военного ныряльщика" (Куба Гудинг-младший, памятный по "Куда приводят мечты" и "Лучше не бывает"), грезит о карьере водолаза, что во всех отношениях загадочно. Конечно, водолаз - космонавт наоборот, и "Омон Ра" тоже вспоминается по ходу просмотра не раз и не два, но романтика работы ныряльщика в интерпретации авторов картины сомнительна, а основная часть действия происходит не под водой, а над ней и даже вне воды. Водолазное дело - модель, пример того, что соцреалистическое произведение можно построить на любой теме. Была бы соблюдена эстетика. А ее основа - предпочтение долга чувству и героизм как стихия. Долой юмор! Над святым смеяться нельзя.

В оригинале фильм называется "Люди чести", хотя точнее было бы перевести его заглавие как "Люди, отдающие честь". Этим Брашир и его учитель, расист и сволочь, а впоследствии - самый верный друг, мичман Санди (де Ниро) этим занимаются постоянно. Ведь, как справедливо заявляет в финале фильма главный герой, "честь отдают в особо торжественных случаях". Весь "Военный ныряльщик" и есть особо торжественный случай, тем он и ценен. Это уникальный случай возвращения утраченного Совка нашему тоскующему зрителю - куда там Никите Михалкову и Алексею Балабанову! Неуверенному и запутавшемуся в собственных амбициях потребителю предлагается продукт, в котором четко расписано - что такое хорошо и что такое плохо. Вот оно, возвращение утопии: как бы рецепт ни был прост, в него хочется верить.

И еще: искренне хочется стать водолазом. Настоящим водолазом.