• Десять фильмов текущей недели

К выходу на экраны американского фильма "Фанатик"

Американский фильм, получающий главный приз на международном кинофестивале - даже если фестиваль не Каннский, а Московский - и снятый не мастером "независимого" кино и не голливудским воротилой, а дебютантом средних лет, не может не вызвать интерес. Тем более что для "Фанатика" Генри Бина это уже второй главный приз - первый Гран-При ему был вручен на престижнейшем фестивале американского независимого кино Сандэнс (как выяснилось, поскольку Сандэнс - событие национальное, участию в конкурсе международного фестиваля победа в нем не мешает). И вот, редкий случай: фильм-лидер Московского Кинофестиваля выходит в прокат, и его может увидеть широкий столичный зритель; достаточно напомнить, что ни "Жажды жизни" японского классика Кането Синдо, ни "Жизни как смертельной болезни, передающейся половым путем" Кшиштофа Занусси - двух предыдущих победителей фестиваля - он так и не увидел. Это свидетельствует о постоянном развитии отечественного проката, но и о том, что на сей раз приз жюри был не вынужденной данью почтения пожилому классику, а реальной наградой одаренному режиссеру и неординарному фильму.

Тем неожиданнее весьма странный прием, который получил "Фанатик" у зрителя - кстати, не обычного, а умного, привычного к арт-хауз линии "Другое кино", выпустившей картину в прокат. Фильм был обвинен в двух взаимоисключающих грехах. Одни критики и эксперты объявили его данью политкорректности, обрамленной видимостью радикализма: якобы фильм про скинхэдов, а в реальности - про то, что убивать людей еврейской национальности нехорошо. Дошло и до обвинений в спекулятивности; мол, тема-то всегда модная, а расскажи Бин ту же самую историю не о евреях, а о неграх - ничего бы не вышло. С другой стороны, "Фанатик" признавался фильмом исключительно политнекорректным. Тема опасная, и играть с ней не стоит; перед зрителем - умный, талантливый, красивый молодой фашист, убедительно на протяжении полутора часов агитирующий публику. А вдруг поверят? Наконец, интригу называли натянутой и неправдоподобной: не мог еврей по рождению и вере стать в ряды "бритоголовых".

На это обвинение ответить легче всего: "Фанатик" снят по мотивам реальных событий (хотя ничего общего с голливудским каноном фильмов "по мотивам чьей-то биографии" не имеет), и в 60-х действительно некий нью-йоркский скинхэд покончил с собой после того, как в "Нью-Йорк Таймс" разоблачили его еврейское происхождение. Что же до остальных зрительских недовольств, то все их можно объяснить одним фактом. Генри Бин снял крайне сложный фильм по собственному литературному сценарию, полному непростых диалогов и монологов, насилия и лирики. Так и хочется назвать "Фанатик" фильмом идеологическим, однако определение будет не вполне верным: его герои - носители определенных идеологий, но приписать их режиссеру весьма непросто. Даже финал картины - возможно, самые поэтичные его кадры - остается повисающим вопросом, а не ответом. Это и раздражает зрителя: хочется ясности, определенной позиции, которую можно разнести в пух и прах или, наоборот, поддержать; дуалистические уловки априори исключают из споров о вреде или пользе фашизма режиссера, оставляя его беспристрастным художником - не больше и не меньше. В этом смысле "Фанатик" действительно фильм-провокация, как говорится в рекламе. И в объективистской позиции Генри Бина и заключается главная провокация, поскольку неофашистов на экране мы видели не раз, в их рядах был замечен даже оскароносный гладиатор Рассел Кроу. Хотя с другой стороны, примерно полтора столетия назад аналогичную провокацию позволил себе в "Отцах и детях" Тургенев: его обвиняли как в пособничестве выдуманному Базарову, так и в подлом намерении сгубить всех нигилистов на корню.

Продолжая выспренние аналогии, можно назвать "Фанатик" диалогическим кино-романом в бахтинском смысле слова. Говоря проще, эта такая художественная система, в которой каждый герой говорит сам за себя, а голос автора спрятан, и зрителю-читателю приходится самостоятельно разбираться, кто из персонажей в чем прав, а в чем ошибается. Новаторство Бина лишь в том, что основные противоположные точки зрения высказывает один и тот же персонаж, центральный герой Дэнни Балинт. Поначалу мы видим его как скинхэда, разгуливающего по улицам Нью-Йорка в компании таких же выродков. Он избивает в первых кадрах фильма ни в чем не повинного семита, учится стрелять в самодельном тире в фанерных евреев, устанавливает в синагогах бомбы и оскверняет святыни. Более того, Дэнни исключительно умен: попав в начале картины на собрание неофашистов, он невероятно убедительно доказывает им, что основная цель - убивать евреев, а все остальное приложится. На традиционное высказывание приятеля "не было никакого Холокоста", Дэнни неожиданно возмущается - "если Гитлер не убил шесть миллионов евреев, то почему мы считаем его героем?" Доходит до того, что лидеры нового движения нанимают его для проведения лекций и семинаров, на которых Дэнни приводит бесчисленные аргументы в пользу необходимого, неизбежного антисемитизма, заражая новых сторонников.

Между тем, вскоре выясняется, что сам Дэнни - еврей, и флэшбеками постоянно возвращаются сцены его дискуссий с одноклассниками и учителем об истинном лице Бога. Подлинных причин обращения Дэнни в скинхэды зритель так и не узнает. Можно лишь предположить, что, истово веруя в Бога, Дэнни пытается бороться с ним, бросает ему вызов, испытывает его терпение. Если же в финале придет время для заслуженной кары, то и в этом случае не будет ясно, наказывают героя высшие силы, или он сам не выдерживает внутреннего противоречия. До тех пор, доказывая прилюдно вредоносность евреев, наедине с собой Дэнни будет читать спасенную из разграбленной синагоги Тору. "Фанатик" - фильм слов, а не чувств, но тем интересней наблюдать, как эмоции рождаются на стыке двух идейных систем; максимального накала они достигают в воображаемой сцене, рассказанной на сеансах массовой психотерапии бывшим узником концлагеря: немецкий солдат насаживает на штык трехлетнего ребенка, а отец стоит рядом и смотрит, не в состоянии что-либо сделать. В снах Дэнни он сам преображается то в солдата, то в бессильного родителя... Молодой Райан Гослинг вкладывает одинаковую силу убеждения в оба своих образа, оставаясь одним персонажем - и тем самым с легкостью заслоняя более заслуженных коллег, Терезу Рассел и Билли Зейна.

"Фанатик" - фильм, предлагающий каждому зрителю выработать свою трактовку происходящего, дать свою оценку столь безусловным явлениям, как нацизм, антисемитизм, нетерпимость. Я как зритель считаю, что перед нами два абсолютных полюса: с одной стороны Бог, явленный в иудейской вере, а с другой - Дьявол, которым одержим Дэнни и его единомышленники. Дьявол обаятелен и умен, у него в запасе тысячи убедительных парадоксальных аргументов, для того, чтобы доказать губительность веры и вредоносность еврейской культуры для человечества. Бог непостижим и иррационален, и притягателен именно поэтому. Решающей гирей на весах для Дэнни становится его подруга Карла, молодая участница нацистского движения, которая сначала просит научить ее ивриту, а в результате зажигает субботние свечи и приходит в синагогу молиться. Искушение поддаться непостижимой силе веры оказывается сильнее искушения насилием.

Вера куда сложнее нацистских убеждений, поэтому она не доказательна, она попросту не нуждается ни в каких доказательствах. Это "бесконечная пустота", - определение, не раз повторяемое в фильме - которую каждый может заполнить лишь самостоятельно. Сам Генри Бин остается в фильме таким же пустым местом, куда зритель волен вкладывать любой смысл, как и сыгранный им герой - убиваемый одним из нацистов еврейский магнат Манцетти, который предстает в "Фанатике" то как воплощение "еврейской заразы", то как значительный деятель культуры и бизнеса. И как вы это прочтете - ваше личное дело. Мне, например, в лицемерных речах строящих "организацию нового типа" фашистов слышалась плохо скрытая ксенофобия некоторых представителей современной русской православной церкви, а в скинхэдах виделся прообраз молодых черносотенцев-баркашовцев, а мой глубоко верующий друг увидел в них сатанистов, оскверняющих православные святыни. А мой младший брат, ровесник Райана Гослинга, заявил, что после просмотра фильма ему прежде всего захотелось обрить голову. Всем троим фильм очень понравился.

Генри Бин рассказывает историю Денни Балинта так, что зритель оказывается перед зеркалом, вынужденный сделать выбор между двумя крайностями. Но заслуга режиссера не в этом, а в том, что ему удается изгнать самых опасных демонов современного кино - демонов политкорректности и неполиткорректности, удается говорить о крайне важных вещах, не думая о конъюнктуре или ее нарушении. И с этой точки зрения фильм столь же безупречен, сколь и двойственен. Как его название: в нашем прокате "Фанатик", а в оригинале - "Believer", то есть верующий. Кажется, оригинальное название лучше.