Бесславно прошедший 52-й Берлинский МКФ все-таки войдет в анналы. Прежде всего - беспрецедентным "раздвоением" "Золотого Медведя". Обладателями Гран-при "на двоих" стали квазидокументальная публицистическая драма "Кровавое воскресенье" английского режиссера Пола Гринграсса и полнометражный компьютерный мультик "Унесенные духами" - очередная вариация "Алисы в стране чудес" в исполнении классика жанра Хейо Мийазаки.

В истории Берлинале "Медведи" - ни золотые, ни серебрянные - подобной "расчлененке" еще не подвергались. Так что начало положено. Не от хорошей жизни: решение жюри было компромиссным, это, что называется, и ежу ясно. Хотя в предпоследний день появился фильм "Утром в понедельник" Отара Иоселиани, который явно тянул на "золото", в жюри на сей счет единства не возникло. Но другой картины, на которой бы сошлось большинство, не было. В такой ситуации измученных дебатами жюристов так и подмывает произнести что-то в духе знаменитой на Руси реплики: "так не доставайся же ты никому!" и не присуждать Гран-при. Но пойти на такое - значит устроить грандиозный скандал, в сущности, публично заявить о низком уровне официального конкурса и бросить тень на новую администрацию Берлинского МКФ, год назад взявшую бразды в свои руки. Тут, как говорится, "no comments". Никто не хочет славы Герострата. Лучше быть смешным, чем одиозным. Замечу, однако, что в воскресенье утром, за несколько часов до оглашения вердикта жюри, ежедневный фестивальный журнал "Screen" опубликовал рейтинг конкурсных фильмов, в котором участвовали журналисты представленных на фестивале весьма респектабельных изданий. Обращали на себя внимание высокие оценки "Кровавого воскресенья", прошедшего, кстати, в первый день конкурса. Это совпадение, похожее на попытку косвенной поддержки решения официального жюри, кто-то, может быть, и заметил. Но вопль недоумения, прозвучавший на пресс-конференции, свидетельствовал о полной неожиданности и непопулярности вердикта.

Ладно, как сложилось, так сложилось. Тут уж не переиграешь. Была ситуация покруче, ибо прямо и недвусмысленно задевала Россию. Скандальная премьера суперфильма Юрия Ильенко "Молитва за гетмана Мазепу", прошедшая в рамках конкурса "Панорама", развеяла фестивальную скуку, да и то относительно. Как "редкая птица долетит до середины Днепра", так и редкий зритель досидит до середины этого гиперколосса - бессмысленного и беспощадного. Зрители толпами уходили с просмотров, включая специальные пресс-скрининги, что в Берлине не принято. Тут другие правила: коли уж пришел в кино, сиди и смотри. И не мешай другим. Я была среди немногих коллег, посчитавших своим долгом выпить эту чашу до дна. После просмотра поинтересовалась у иностранных журналистов, что заставило их покинуть зал. И услышала то, чего ожидала: люди уходили, отчаявшись постичь смысл или хотя бы фабулу картины. А китчевая стилистика, картонные декорации и бутафорская образность к концу первого часа сильно утомляют. Замечательный Богдан Ступка в роли Мазепы не спасает положения, но справедливости ради надо сказать, что его появление в кадре дает возможность отдохнуть хотя бы глазу.

Отборщик Берлинале Ханс Шлегель, пригласивший картину украинского классика в конкурс, характеризовал ее как попытку психоаналитического подхода к истории - как к насилию и эротике. Танатос в объятиях Эроса - вот и вся формула исторического процесса, отношений России и Украины, Петра Великого и гетмана Мазепы. Однако режиссер и здесь умудрился сказать новое слово. Эрос у него - сплошь девиации и извращения. Гомосексуалист царь Петр спит с Меньшиковым и грубо имеет попавшегося под горячую руку солдатика - это с российской стороны. С украинской - все сложнее и затейливее. Тут почти инцест. Ведь старик Мазепа - крестный отец своей возлюбленной Марии, она же Мотря. Мать Мотри Любовь всю жизнь влюблена в Мазепу и никогда не любила своего мужа Кочубея, богатого и славного. Много обнаженного женского тела на фоне картонной роскоши и позолоты. Много трупов и отрубленных голов. Если с чем все это и можно сравнить, то разве что с языческим капищем, с правременами, когда человечество еще не ведало Десяти заповедей.

Что же до русофобии, "расставленной" во всей длине фильма жирными акцентами, то можно констатировать: да, русофобия в фильме имеется. Лобовая и ломовая. Но серьезно отнестись к ней как к историософской концепции невозможно. Потому как в картине никакой историософии нет и в помине. Ильенко, един в трех лицах, - он сценарист, режиссер и главный оператор "Молитвы" - умудрился создать китчевую фреску ("когда б вы знали, из какого сора"!), но очень дорогую и потрафляющую идее украинской великодержавности, а не банальной "незалежности". Картина, на мой взгляд, искусствоведческому анализу не поддается. Из-за отсутствия сформулированного автором для себя художественного закона. "Молитва..." - хаотический навал стилевых "масс", невпопад смонтированных нервной рукой режиссера, который если о чем и думал всерьез, так это о том, как замаскировать свой провал. И выбрал эпатаж, трэш, шок как средство удержать фильм на плаву. Не получилось. Теперь у Юрия Ильенко и у украинского руководства, вложившего в этот проект немереные суммы, нет иного выхода, как объявить режиссера непонятым гением, а провал картины в Берлине - известно чьими происками.