Венеция течет в своей лагуне, полна ловушек и тайн, а ее пространственная обособленность обманчива. Самим фактом своего существования действительно небольшой город создает постоянное напряжение, вызов в мировой культуре. То же и с местным кинофестивалем. Спрятанный на острове Лидо, в безликих параллелепипедах местного казино, кинофорум во многом определяет ход мирового кинематографа. Недаром те же американцы, вроде бы равнодушные к европейским событиям, шлют сюда на обкатку новые блокбастеры.

Впрочем, следует заметить, что ни "Кровавая работа" Клинта Иствуда, ни "К-19" Кэтрин Бигелоу, в основе сюжета которой лежат аварии на русских субмаринах, сенсациями фестиваля не стали. Центральной фигурой вне конкурса оказался Джон Малкович - и как актер, и как режиссер-дебютант фильма "Танцор с верхнего этажа". Увы, в первой, более привычной ипостаси у него все получилось намного лучше. Можно даже сказать, что в фильме Лилианы Кавани "Игра Рипли" единственное бесспорное достоинство - Малкович в главной роли. Блестящее воплощение им образа эстетствующего убийцы искупает многочисленные изъяны картины. А вот недочеты "Танцора" скрыть нечем, быть может, оттого, что сам Малкович в кадре не появляется. По сути, свежеиспеченный режиссер пал жертвой чрезмерного стремления к актуальности. Фильм о террористах и терроре, снятый после 11 сентября, неизбежно превращается в очередное упражнение на модную тему, если, конечно, не придумать экстраординарный, из ряда вон выходящий сюжетный ход. И такая попытка вначале вроде есть. Некая группировка обустраивает свои атаки как художественные акции, род перформенсов. Нарастающий абсурд террора, отражение этого абсурда в жизни и в искусстве - богатая, далеко не исчерпанная тема. Однако Малкович идет по пути наименьшего сопротивления. После обещающей экспозиции разворачивается банальнейшая история про принципиального офицера полиции, борющегося с гением террора, неким профессором Иезекилем, намечается любовная линия, естественно, между следователем и тайной пособницей революционеров. А уж псевдокументальные кадры с бородатым террористом #1 и вовсе низводят фильм до уровня репортажной агитки, что не может не вызывать сожаления, поскольку от дебюта Малковича-режиссера ожидали многого. Вообще, неудачные, а то и откровенно провальные работы именитых фильм-мейкеров на Венеции-59 - отдельная тема, к которой мы вернемся чуть позже.

Приятным исключением здесь стал проект, по своему замыслу вроде бы тоже предельно злободневный, одно название чего стоит - "11'09''01 - SEPTEMBER 11". Именитые режиссеры, взявшиеся снять короткометражки о Нью-йоркской трагедии и ее последствиях, были совершенно свободны в средствах выражения. В итоге, против ожиданий, получился удивительный, местами потрясающий сборник притч не только о прошлогодней катастрофе, но и о любви и смерти, о террористическом насилии и его источниках. Один из самых впечатляющих эпизодов снят режиссером из исламского Ирана, Самирой Махмальбаф. Учительница в школе лагеря афганских беженцев пытается объяснить маленьким подопечным суть происшедшей в Нью-Йорке катастрофы. Филигранный эпизод заканчивается впечатляющей метафорой: наставница просто выводит непоседливую детвору во двор и, показывая им на высокую дымящуюся трубу котельной, говорит - "Рухнувшие башни еще выше, чем эта труба... Просто смотрите на нее и думайте о тех, кто погиб сегодня". И тогда детишки замолкают, вместе с ними замолкает зал. Трудно представить лучшую минуту молчания... Известный социальный режиссер из Британии, Кен Лоуч, в свою очередь предложил пусть излишне публицистичный, но все же очень уместный взгляд на события 11 сентября - 11 сентября 1973 года в Чили. Мир почти забыл о тогдашней трагедии, а ведь она была еще более ужасной и чудовищно схожей: самолеты, бомбящие центр столицы, гибель десятков тысяч ни в чем не повинных людей, стадион, превращенный в концлагерь. Каждый режиссер предложил свой, более или менее талантливый, ракурс катастрофы: Клод Лелюш развернул любовную историю в преддверии и на фоне рокового удара, африканец Идрисса Оедраого снял остроумный скетч о ловле бен Ладена компанией ребятишек в далекой Буркина-Фассо, босниец Данис Танович представил сюжет, полный скорби о погибших. Но самый запоминающийся эпизод принадлежит известному актеру и режиссеру из США, Шону Пенну. Мы видим утро немолодого горожанина. Очевидно, его квартира находится в самой гуще городской застройки и в нее попадает мало света. Герой (Эрнест Борнайн), проснувшись в полутемной спальне, включает электрическое освещение и начинает хлопотать по хозяйству, разговаривая со своей, остающейся за кадром, женой. Он сокрушается по поводу ее увядших светов, он подбирает ей лучшее платье в гардеробе и кладет его на кровать. И вдруг, как по волшебству, в комнату врываются солнечные лучи. Цветы моментально распускаются, приводя старика в неописуемый восторг. Но уже в следующее мгновение он падает, рыдая, на колени перед разостланным на постели платьем. Истина, о которой давно догадывался зал, пришла и к герою Борнайна: возлюбленной давно нет с ним. А потом, на общем плане, видно, как длинная прямоугольная тень, закрывавшая второе окно квартиры, рушится в одно мгновение - и становится понятным, какие здания на самом деле затеняли эту квартиру. Именно у Шона Пенна и Самиры Махмальбаф средствами искусства получилось то, что не удалось Малковичу и Кэтрин Бигелоу, то, к чему лишь приблизились другие участники проекта "11'09''01 - SEPTEMBER 11", - придать темам актуальных репортажей качество высокого трагического переживания, передающегося зрителям.

Собственно, именно такое сочетание мощного, волнующего драматизма и великолепного художественного исполнения присуще работам братьев Квей - центральным фигурам венецианской внеконкурсной рубрики "Новые территории", посвященной экспериментальному кино. В этом году она была чрезвычайно пестрой и разнообразной, разбитая по тематическим блокам на "Мутации", "Азиатский иронический андерграунд", "Идентификацию", "Странные дни" и т.п. Братья Стивен и Тимоти Квей вполне заслуженно удостоились именной программы. Их фильмы, такие как "Бруно Шульц, Улица крокодилов", "Stille nacht" или "Репетиции для вымерших анатомий", - настоящие шедевры кукольной анимации. А последние картины, показанные на "Территориях" - "В отсутствии" (в сотрудничестве с композитором Карлхайнцом Штокгаузеном) и балет "Песочный человек" (по мотивам одноименной новеллы Э.-Т.-А. Гофмана) ничуть не уступают ранним работам. Достоинства их произведений можно описывать долго. Точнейшее музыкальное настроение, уникальные анимационные техники, богатство смыслов... Особенно приятно, что в своих поисках Тимоти и Стивен зачастую вдохновляются наследием русской литературы. Так, третий - лучший - эпизод "Stille nacht" инспирирован отрывком из Гоголя "Знаете ли вы украинскую ночь..."

Кстати, нынешнюю Венецию, без преувеличения, можно назвать "русской". Фильмы, сделанные в России или с участием российских актеров, демонстрировались во всех программах. Более того. Отдельную панораму "Серп, молот и свастика" составили классические картины сталинской эпохи, от "Путевки в жизнь" и "Окраины" до "Пышки" и "Веселых ребят" - некоторые из них, между прочим, имели неоспоримый успех на Венецианских фестивалях в еще муссолиниевской Италии...

Аккредитованную на фестивале российскую кинопрессу более интересовали, конечно, современные картины, сделанные с участием культовых персон - к примеру, "Небо. Самолет. Девушка" с Ренатой Литвиновой в главной роли (в "Новых территориях"). У режиссера Веры Сторожевой получилось довольно странная лав-стори, будто специально адаптированная к исполнительской манере Литвиновой. Последняя, играя стюардессу, влюбленную в знаменитого журналиста, делает это так, что даже драматические коллизии картины, вплоть до финальной гибели героини, развертываются в прозрачной и прохладной атмосфере иронии, манерных интонаций и отстраняющих жестов. Самые горячие порывы здесь не то чтобы гаснут, а превращаются в некое подобие психологического декора, необходимого для поддержания зрительского интереса. Однако справедливости ради следует отметить, что среди фильмов "русского вторжения" этот был одним из лучших.

Прежде чем перейти к рассмотрению собственно призовых программ (таковых было три - короткометражный и официальный конкурсы плюс параллельный "Против течения"), хочу отметить, что вне их, конечно же, заметных картин было намного больше, чем названо выше. Но, таково уж свойство фестиваля высшей лиги, класса "А" - самые интересные события и громкие имена сосредоточены все же в его состязательной части, и Венеция-59 не стала исключением.

Но сначала о Неделе кинокритики. Эта секция (обозначаемая также аббревиатурой SIC) занимает промежуточное положение между теми же "Новыми территориями" и основными конкурсами. Задачи - открытие для широкой фестивальной публики новых имен, авторского поиска. Политкорректность, царившая буквально во всех и всяких программах, полностью соблюдалась в подборе картин, по преимуществу - дебютов. Американский, французский, итальянский, тайваньский, российский, японский, иранский режиссеры - все ведущие кинематографии в 17-й SIC были представлены. А вот жанрового разнообразия не наблюдалось. Похоже, что на сей раз киножурналисты предпочли психологическую, камерную драму.

Так, в привлекшем немалое внимание, - благодаря участию Филиппа Нуаре, - "Шаге за шагом" француза иранского происхождения Филиппа Бласбана детективная фабула служит лишь поводом к долгой дуэли характеров между подозреваемым (Хуберт Веркамен - Бенуа Вера) и детективами. Опытный преступник попросту играет со своими дознавателями, параллельно еще и сам проводит следствие, устанавливая истинных виновников преступления, которое приписывают ему. У Нуаре - роль старого наркоторговца Шевалье, научившего Хуберта искусству игры с жизнью и с людьми. При крепком профессионализме эта картина все же балансирует на грани пилотного выпуска телесериала - пусть даже очень качественного.

У "Экзамена" перса Нассера Рефаи иная проблема. Цель - показать будни современных женщин Ирана, взволновать зрителей других стран их проблемами - крайне важна и благородна. Но, кажется, вместо детальной проработки характеров, изысканной работы с цветом и изображением в целом, - всем тем, чем прославилось иранское кино, - преобладает всепобеждающая социальность. Спору нет, социальный момент необходим, но только когда включен в более богатый художественный контекст. По крайней мере, именно так было в фильме триумфатора прошлогодней Венеции Бабака Паями "Тайное голосование". У Рефаи, увы, все сводится к многословным диалогам и конфликту хорошего с еще лучшим. Не то чтобы застой, но достаточно тревожный его симптом.

Хиденори Сугимори в своей "Женщине воды" бросается в другую крайность. Подражая прославленным режиссерам своей страны, он не к месту эстетствует, пытается обыгрывать фактуру и масштаб предметов, оказывающихся в кадре, подпускает мистицизма - перед каждым важным событием в жизни героини начинает идти ливень - и прочее в таком же духе. Будучи профессиональным телевизионщиком, активно применяет свой эфирный опыт. В итоге получается огромный, разросшийся во времени и пространстве клип, где, в общем, события, происходящие с героями, не очень-то и интересны, да и сами визуальные находки скоро начинают приедаться. То же можно сказать и про дебютную картину Алексея Мурадова "Змей". Интересно задуманный фильм молодого российского режиссера рассказывает об одном дне из жизни палача на излете Советской власти. Атмосфера тяжелой грезы преобладает от первого до последнего кадра, актерская работа Виктора Соколова в роли палача и любящего отца безупречна, но в целом "Змей" кажется ретроградным образчиком позднеперестроечного кино 12-15-летней давности.

В итоге среди фаворитов кинокритики оказался действительно безупречно исполненный "Роджер Доджер" 33-летнего американца Дилана Кидда. Один день из жизни манхэттенского бонвивана Роджера Свенсона (великолепная роль Кемпбелла Скотта), обучающего премудростям обольщения своего юного племянника Ника (Джесс Эйзенберг), смотрится легко, на одном дыхании, и оставляет по себе отличное послевкусие - как всякая искрометная комедия, наполненная юмором и приправленная толикой горечи. Сентенции Роджера о любви, женщинах и способах кружить последним головы воспринимались залом с чувством почти физиологического удовольствия. Вполне закономерно, что именно Дилан Кидд получил Льва будущего и премию Дино де Лаурентиса (100000 долларов плюс 20000 метров пленки "Кодак") за лучший дебют, разделив эти престижные награды с итальянцами Спиро Скимоне и Франческо Сфрамели, авторами также довольно остроумной, но не столь запоминающейся мелодрамы "Двое друзей".

Конечно, основная борьба, изобилующая сюрпризами - приятными и не очень, - развернулась в конкурсах короткого и полнометражного фильма.

В коротком метре обладатель Серебряного Льва определился практически сразу. Все вопросы снял первый же фильм - анимационный "Клоун" россиянки Ирины Ефтеевой. Работа, основывающаяся на спектакле известного артиста эксцентрического жанра Славы Полунина, по продолжительности невелика, всего 10 минут. Но труд в нее вложен колоссальный. Ефтеева совместила две техники - сначала снимала живых актеров, потом накладывала на кинематографический ряд вручную раскрашенные образы. Чрезвычайно трудоемкий способ дал на выходе изысканную фантазию, маленькую цветовую симфонию во славу клоунов. Кружится карнавал красок, маски Арлекина, Белого и Рыжего пляшут между смертью и смехом, и понимаешь, что "Клоун" - о судьбе любого артиста, о беззаветно лицедействующем человеке. Ефтеева, выросшая в лоне ленинградского-петербургского кинематографа, создала движущуюся фреску, удивительным образом перекликающуюся с духом самой Венеции...

Интрига полнометражных конкурсов - основного и "Против течения" - определялась прежде всего двумя факторами. Во-первых - повышенным интересом нового руководства фестиваля, возглавленного экс-директором Берлинале Морицем де Хаденом, к российскому и азиатскому кино. Во-вторых - серьезным неуспехом именитых режиссеров, приславших новые ленты на соискание Венецианских наград.

Если первое можно объяснить личными убеждениями господина Хадена, долгие годы выстраивавшего Берлинский фестиваль как своего рода мост между разными системами, Востоком и Западом, то второе - трудноистолкуемый феномен. Просто статистика: большинство участников конкурса не единожды побеждали на самых престижных фестивалях, имеют каннские награды и даже "Оскары". Однако, с дурной повторяемостью, Венеция-59 низвергала один авторитет за другим. В "Против течения", категории с несколько неопределенным статусом, ранее носившей столь же расплывчатое название "Кино сегодняшнего дня", наибольшая неудача постигла, как представляется, Лукаса Мудиссона. Шведский режиссер, всемирно прославившийся культовыми "Покажи мне любовь" и "Вместе" (своеобразный ответ на "Идиотов" Ларса фон Триера), рискнул сделать фильм "Lilja 4-ever" о реалиях российской жизни, с российскими же молодыми актерами. Уже первые титры - "где-то в Советском Союзе..." - заставляют насторожиться. Последующее развитие событий, увы, подтверждает наихудшие опасения. У Мудиссона, всегда точного в том, что касается метаний и страстей молодых душ, на сей раз вышла помесь "Маленькой Веры" и "Интердевочки", только еще безысходнее. Вдобавок - масса неточностей. Герои косноязычны, словно учили русский по шведско-русскому разговорники. Здоровые 16-17 летние парни и девицы нюхают клей, подобно малолетним беспризорникам. Состоятельные россияне разъезжают в машинах со шведскими номерами, расплачиваясь кронами, на провинциальной дискотеке танцуют стриптизерши и т.д. Но наиболее несостоятельны попытки режиссера представить главную героиню (исполнение Оксаны Акиньшиной) этакой новой Соней Мармеладовой. Увы, Лиля в фильме - по сути, воплощенный клубок социальных проблем, не живой человек. И сочувствовать ее многочисленным страданиям при всем желании крайне трудно.

Своего рода эмоциональная энтропия присуща и "Full frontal" (неточный перевод - "Изображение голого человека в полный рост"), новому фильму избалованного славой Стивена Согдеберга. Иметь в активе в 39 лет Золотую пальмовую ветвь за "Секс, ложь и видео" и "Оскара" за "Траффик" - такое удавалось не каждому. Злые языки, впрочем, списывают успехи Согдеберга на невероятное везение и благосклонность старших коллег, заседающих в жюри. Так или иначе, но в "Full frontal" Согдеберг пытается экспериментировать с изображением, явно оппонируя напористости европейской "Догмы". Повествование ведется в двух планах. Тщательная, точно рассчитанная съемка - фильм, который снимает таинственный и всемогущий продюсер Гус - он появляется в кадре вскользь в облике Девида Духовны. Псевдодокументальное, прыгающее, "догматическое" изображение - это реальная жизнь и реальные отношение в съемочной группе, которые еще более запутаны, чем у героев в фильме, который они снимают. Благодаря своему оскароносному статусу Согдеберг привлекает в фильм голливудских звезд первой величины: кроме Духовны, это - Джулия Робертс, Бред Питт, Блер Ундервуд. Фильм получился и остроумный, и зрелищный, где-то даже с оттенком новаторства, и с небывалой концентрацией знаменитостей на экране. "В полный рост" сделан с расчетом угодить сразу всем - и массовому зрителю, и критике, и киногурманам, и продюсерам, вложившим деньги. Результат же довольно противоречивый - как если бы в стандартный гамбургер из фаст-фуда кто-то в последний момент заложил добрую порцию черной икры.

В триумфаторах "Против течения" очутились совсем неожиданные фильм и персоны. Горячие симпатии радикальной части публики снискал Ларри Кларк, сохранивший после шокирующих "Деток" и "Садиста" весь свой скандальный задор. На сей раз в его "Кене Парке" к порочным, испорченным деткам добавляются столь же развращенные, а вдобавок еще и бездушные взрослые. Некоторые кадры - просто за гранью приличий. Цель оправдала средства. Кларку вполне удалось создать мир буйной, неукротимой юности, и мир этот будет по-своему заманчив.

Специального приза жюри "Против течения" удостоился еще более патологичный и мрачный фильм "Змея июня" японца Шинья Цукамото. Совершенно дикий треугольник, в котором смертельно больная жена вытворяет прямо на улице черт-те что, также обреченный шантажист беспрерывно ее фотографирует, доводя до исступления, а муж за всем этим подглядывает, периодически избиваемый шантажистом. Весь изобразительный ряд являет собой цепочку черно-белых кошмаров. Однако затянувшийся выброс темных инстинктов заканчивается благополучно. Красавица-жена все равно умрет, но мужа своего она, вне сомнений, любит.

Выше всех, до приза Сан-Марко, прошла "Против течения" изящная, интеллигентная и сдержанная "Весна в маленьком городе" китайца Тиана Гуанцзяна. Семейная драма сделана с явным влиянием классика китайского кино Чжана Имоу (любопытно, что жюри основного конкурса возглавляла Гонг Ли, звезда фильмов Имоу), - и сделана безупречно по всем составляющим, от сюжета до операторской работы. Одно то, как движутся исполнители в кадре, позволяет назвать "Весну" аристократическим, достойным лучших кинематографий Европы, произведением.

Но как раз европейцы, похоже, о своей родовитости забыли. В основном конкурсе падение западных кинематографических кумиров достигло масштабов бедствия. Совершенно беспомощную картину "Джулия возвращается домой" представила мастерица психологического кино Агнешка Холланд. Патрис Леконт, снимавший в начале 1990-х изящные мелодрамы, отбылся сентиментальным детективом "Человек с поезда". Стивен Фрирз, вознесенный на вершину славы экранизацией "Опасных связей", сделал картину о жизни нелегальных мигрантов "Грязные хорошенькие штучки", интригующую по замыслу, но невнятную по исполнению. Увенчанный "Оскаром" за "Американскую красавицу" Сем Мендес снял гангстерский боевик "Путь к проклятию" из разряда тех голливудских "стрелялок", которые забываются через неделю после просмотра. Многие ожидали "Фриду" - экранизацию биографии легендарной мексиканской художницы Фриды Кало. Однако у обладательницы премии "Эмми", лауреата фестиваля независимого кино в Санденсе Джули Теймор, получились усредненные картинки из жизни богемы и горячих латиноамериканцев, такая себе матрешечная Мексика на экспорт, в которой нет места живым страстям, о которых так много говорила режиссер на пресс-конференции.

Среди более чем двух десятков соискателей на фестивальные награды всерьез претендовали четверо.

"Оазис" Ли Чан Донга, признанного в итоге лучшим режиссером, стал одновременно и свидетельством признания корейского кино, и предвестием его кризиса. "Оазис" сконструирован четко, берет за душу и не отпускает до самого душераздирающего финала. Любовь между мелким непутевым уголовником и девушкой, искалеченной церебральным параличом (Мун Со Ри дали приз Марчелло Мастрояни как лучшей молодой актрисе), - тема, от которой не отмахнешься. Запретная страсть, из-за которой герой (талантливый Сол Кун Гу) получает срок, а героиня - нежданное и короткое счастье, не волновать не может. И все-таки не оставляет досадное ощущение запоздалого триумфа. Пока фестивальные ареопаги, та же Венеция, игнорировали безусловно лучшего на сегодня корейского режиссера Ким Ки Дука, было понятно, что кино из Страны утренней свежести просто опережает свое время. Но Ким Ки Дуку, чтобы потрясти зрителя, нет необходимости прибегать к таким лобовым приемам, как половой акт с парализованной. Он берет простых людей в обыденных ситуациях и извлекает из этой ситуации и безумную энергию, и шок, и сильнейшие эмоции. "Оазис" внятно демонстрирует, что корейское кино уже выработало свои, устоявшиеся приемы, круг тем и героев. Иными словами - стало ангажированным, приемлемым для киноэлиты. Но именно за такой ситуацией следует застой, а после - кризис идей.

Бывшему арт-подпольщику Тодду Хайенсу застой пока что не угрожает, ибо позицию он выбрал беспроигрышную: стилизацию. Его "Далеко от небес" сделан под благополучный семейный кинематограф 1950-х годов. Цветастое, милое кино, красивые планы (приз за выдающийся личный вклад оператору Эду Лахману), красивые актеры и актрисы, конфликт между искренним чувством и ксенофобски настроенной общиной - что еще нужно для хорошего субботнего вечера? Неглупое кино для широкого зрителя всегда будет в цене.

По всем предварительным опросам, практически на протяжении всего фестиваля, лидировал совсем другой фильм. "Сестры Магдалены" - вторая картина блестящего английского актера Питера Маллена. Про роли надо рассказывать отдельно, но и режиссерская карьера складывается для него на редкость удачно. Его первый фильм "Сироты" получил в той же Венеции Льва будущего за лучший дебют в 1998 году. "Сестры Магдалены" показывают его растущий талант постановщика, что видно во всем, начиная от выбора темы. Сюжет основан на реальных событиях. Оказывается, еще в начале 1960-х в Ирландии существовали специальные приюты с почти тюремным режимом, куда родители могли сдать своих дочерей, так или иначе опорочивших честь семьи. Фактически, от несчастных девушек попросту отказывались. Вот, собственно, о судьбе трех таких парий, сирот при живых родителях, и рассказывает Маллен. Перетолковывать фильм для читателя "Дня" нет необходимости, думается, он скоро придет на наши экраны. Стоит лишь заметить, что в английском кинематографе, вообще-то славном своими актерами и хорошо прописанными сценариями, "Сестры Магдалены" - фильм, без преувеличения, этапный.

Собственно, картине Маллена прочили если не Золотого Льва, то Гран-при жюри - точно. Однако эту награды совершенно неожиданно получил "Дом дураков" Андрона Кончаловского, один из двух российских фильмов, участвовавших в конкурсе.

Честно говоря, лично мне об этом фильме писать трудно. С одной стороны, это стопроцентная конъюнктура, не очень качественно исполненная. История о том, как сначала чеченцы, а потом русские захватили районный психоневрологический диспансер (такое действительно было во время первой чеченской войны), на экране предстает как пародия на позднего Рязанова периода "небес обетованных". Наполняя экран какими-то одномерными персонажами, расцвечивая действие затасканными шутками и обильным присутствием пожилой поп-звезды Брайана Адамса, режиссер получает на выходе эстетический продукт, мягко говоря, смущающий своим качеством. Но все не так просто. Ибо "Дом дураков" - это первый фильм в российской кинематографии, который в чеченском конфликте пытается понять и другую сторону, изображает чеченцев такими же солдатами, воюющими за свою землю и за свою правду, как русские. Среди моря разливанного разных "братьев", основная доблесть которых - убить на пленке (а то и в жизни) как можно больше "черных", фильм Кончаловского - действительно неординарен. Понятен компромисс, на который пошли члены жюри, поддержавшие фильм вручением ему Гран-при и действовавшие при этом не столько как люди кино, сколько как честные интеллектуалы, которым не чужды страдания другого народа. Похоже, сейчас, когда весь мир о растерзанной и растоптанной Чечне просто забыл, это единственный способ напомнить о том, что там творится.

А вершиной, оправдавшим весь фестиваль явлением, стал фильм Такеши Китано "Куклы". Фильм исключительный во всем. В том, что знаменитый режиссер на сей раз оправдал все надежды. В том, что это лучшая картина Китано, в которой он сам в кадре не появляется. В том, наконец, что сам Китано шагнул с "Куклами" на такой уровень мастерства, которого он, быть может, и сам от себя не ожидал.

Три истории любви. Три пары персонажей, разлученных силой обстоятельств. Две куклы, мужская и женская, играющие в начале и в конце фильма. Одна тема, простая и вечная - любовь и смерть.

"Куклы" - фильм не просто прекрасный, но ослепительный, даже совершенный. Каждый его фрагмент светится красотой земной и небесной, его пространство и время составляют природные стихии и возвышенные символы. Женщина, которая каждую неделю, тридцать лет кряду приносит завтрак для покинувшего ее возлюбленного. Поклонник диско-певички, ослепивший себя после того, как она потеряла в аварии глаз. Влюбленные, которые, не останавливаясь, связанные одной веревкой, бредут сквозь весну и осень, идут весь фильм до самого конца. Лица их (Мико Канно, Хидетоши Нишиима) - лица кукол и ангелов одновременно, таких лиц просто не бывает на земле. И только им, двоим, связанным и потерявшимся в своей любви, суждено умереть вместе, не разлучаясь ни на секунду - то есть, суждено быть счастливыми.

"Куклы" - это история на котурнах. Высокая трагедия, которой давно уже не было в кино - и потому фильм Китано несовременен, несвоевременен, потому он не получил ни единого приза и в Венеции. Золотой Лев достался "Сестрам Магдалены": что ж, Маллен вполне заслужил его. Китано покорил Венецию еще пять лет назад своими "Фейерверками". К его славе, а после "Кукол" - возможно, и к бессмертию, - уже ничего не добавишь...

Сейчас в Венеции начался юбилейный отсчет. В будущем году кинематографическая Мостра пройдет в 60-й раз. Наверно, поиск нового облика, новой, если угодно, идеологии форума будет продолжаться. Но выбирать между злобой дня и красотой все равно придется.

Победит последняя: на берегах Лагуны по-иному и быть не может.