Русский Журнал / Обзоры / Кино
www.russ.ru/culture/cinema/20030109_des.html

Альберт и его камера
Дмитрий Десятерик

Дата публикации:  9 Января 2003

Даже мимолетную встречу с такими людьми, как Альберт Майзелс, забыть трудно. Он - сын эмигрантов с Тернопольщины, с удивительной судьбою, неотделимой от его главного дара - таланта кинематографиста.

Он приезжает в еле оправившийся после Сталина Советский Союз, чтобы, обходя официальные запреты, снять фильм о психиатрических больницах. На мотоцикле проезжает в 1956 году восставшую Польшу, запечатлевая происходящее на пленке. В 1964-м вместе со своим братом делает первый фильм о "Битлз". Снимает "Продавца" - классику неигрового кино о бродячем продавце Библий, шокировавшую пуританскую Америку. В 1969 году отправляется вместе с "Роллинг Стоунз" в печально знаменитое турне, закончившееся побоищем с участием "Ангелов Ада" в Альтамонте. В этом кровопролитном путешествии ему удается снять буквально все, вплоть до вошедшего в черный список рок-движения убийства одного из зрителей. Снятое сложилось в фильм "Gimme Shelter" ("Дай мне убежище") и, вместе с "Продавцом", навсегда прославило Майзелса. Он работал с Годаром, снимал Горовица и Ростроповича, Марлона Брандо и Трумена Капоте, Софи Лорен и Мохаммеда Али, Леонарда Бернстайна и Мартина Скорсезе, получал награды на фестивалях в Санденсе, Амстердаме и Чикаго.

Альберту всегда достаточно легкой камеры и реальности вокруг. Его документальное "прямое кино", без сценария и декораций - целостные, яркие истории, со своими конфликтами и кульминациями, с удивительным эффектом присутствия, когда зритель забывает, что на экране не актеры, а реальные персоны.

Визит Майзелса с показом "Gimme Shelter" стал центральным событием 32-го киевского кинофестиваля "Молодость". Более того, худощавый 70-летний старик казался одним из самых молодых в набитом студентами зале.

Русский Журнал: Альберт, это ваш первый визит в Киев?

Альберт Майзелс: Как психолог в 1955 году я прибыл в Киев на мотоцикле, чтобы сделать фильм о психиатрических лечебницах. А два года назад я приехал сюда с сыном, чтобы снять картину о деле Бейлиса. Оттого я ощущаю себя в каком-то смысле гражданином Киева. Я очень счастлив, что имею возможность быть именно здесь.

РЖ: Знаете, когда я смотрел "Дай мне убежище", то не мог отделаться от мысли, что и фильм, и события, в нем запечатленные, - своего рода черта под 1960-ми.

А.М.: Да, многие мне говорят это. А фильм о "Битлз" - как бы первая линия. Никто не сможет опровергнуть, что увиденное в "Gimme Shelter" - это правда. Знаю, в те времена, когда он снимался, музыка "Роллинг Стоунз" здесь была под запретом, поэтому сейчас происходит восстановление исторической справедливости. Но музыка - только часть событий, и говорить о том, что люди дрались из-за "Роллинг Стоунз", я считаю, неправильно. Каждый раз, когда я пересматриваю этот фильм, я ощущаю довольно определенную реакцию внутри себя. 300.000 обкурившихся подростков... Ну, наркотики - это плохо. За время, прошедшее с этого концерта, американское правительство истратило около триллиона долларов на антинаркотическую войну. Наверно, зря. Никакие деньги не помогут решить эту проблему. Войны вообще не решаются с помощью денег.

РЖ: А вы пробовали наркотики?

А.М.: Очень люблю этот вопрос. Понятно, пробовал марихуану. Когда ездил со "Стоунз", не обошлось без кокаина. Еще был случай, для вас, пожалуй, более интересный. Я снимал фильм про "Грейтфул Дед", а они имели привычку растворять наркотики в вине. Довелось мне с ними выпить. И после концерта друзья рассказали мне про мое поведение. Я во время представления вылез на сцену и там вывернул все содержимое своего желудка. Что я принял, до сих пор не знаю. Могу рассказать только об эффекте.

РЖ: Еще одно впечатление от "Gimme shelter", что 1960-е - эра всеобщего детства. И самые большие дети - "Роллинг Стоунз".

А.М.: Первое, что вы видите, - действительно, энергия детей. Но разочаровывает то, что она не всегда позитивна. Для меня грусть фильма именно в этом. Когда я был молод, все выглядело очень обещающим. Теперь знаки безнадежности...

РЖ: Где находилась камера во время концерта?

А.М.: Камера стояла на сцене прямо за музыкантами. А также в толпе. И один человек мне сказал - "если ты не уберешься отсюда, я тебя убью". Поэтому пришлось быстро покинуть то место. Именно там чуть позже произошло убийство. У меня есть такое свойство - оказываться с камерой в нужное время в нужном месте.

РЖ: Очевидно, с вами все время случаются интересные истории...

А.М.: Я называю это "поэтические моменты". Недавно в Нью- Йорке я ждал автобуса. Очень нервничал, автобуса все не было. Рядом, на краю тротуара, старая женщина тоже ждала. Вот здесь бы как раз мне и начать снимать. Она мне положила руку на плечо и сказала - "не волнуйтесь, автобус придет". И добавила - "мне скоро 90 лет". Маленькая женщина, элегантно одетая, в вязаной шапочке, волосы хорошо уложены. В нескольких словах она рассказала историю своей жизни. Не была замужем, детей нет, сестра тоже незамужняя и бездетная. Но они жили друг для друга. Поэтому для моей новой знакомой было страшным ударом, когда два года назад ее сестра умерла. И она мне сказала, имея в виду свое отношение к сестре: "Я думаю, ни одному мужчине не захотелось бы стать между нами". Конечно, я мог бы снять это, уверен, у меня бы получилось, но в этом не было бы поэзии. Я всегда говорю студентам - необязательно делать полуторачасовой фильм, достаточно, чтобы это был поэтический момент. Например, однажды в автобусе я увидел чернокожую женщину, очень большую. Она смотрела куда-то в сторону, никто ее не замечал. Рядом с ней сидела маленькая девочка, тоже чернокожая. Она подошла и положила руки между больших грудей своей мамы. И уснула. Вот это я называю поэзией.

РЖ: У вас есть прекрасное понятие "серендипность" (от англ. "serendipity" - "интуиция, прозорливость" - РЖ) - были ли случаи, подтверждавшие его?

А.М.: Один мой друг точно описал стиль моей жизни. Я действую двумя путями: во многом полагаюсь на удачу, но и каким-то образом создаю ее. Приведу пример. "Продавца" никто не хотел показывать. Поэтому нам пришлось снять кинотеатр. После показа я заметил, что одна женщина осталась в кинотеатре, и она плакала. И еще я увидел, что она очень красивая. Я сразу сказал брату: "Эта женщина для меня!" Так я познакомился со своей женой.

РЖ: Сложнее ли сейчас снимать документальное кино, чем в 1960-е?

А.М.: Не чувствую никакой разницы. Я работаю с уверенностью, что люди чаще предпочитают раскрывать себя, нежели хранить секреты. То есть я выполняю определенную службу, позволяя героям делать свои автобиографии. Именно автобиографии, ведь я никогда не задаю им вопросов, никогда не говорю, что им делать. Они сами себя моделируют.

РЖ: Помогает ли вам знание психологии?

А.М.: Один из наших фильмов, "Grey Gardens", - о матери и дочери, которые просто не могли существовать отдельно, на протяжении 20 лет не выходили из дому. И завершая съемки, мы поняли, что сделали то, с чем не справился Фрейд: очень глубоко представили человеческие отношения, не матери и сына, о которых он говорит, но матери и дочери. О "Продавце" говорили, что он рассказывает об Америке больше, чем любой другой фильм. Библия продается как товар. Продавец стучит в дверь, и ему решать, получит он прибыль или нет, это зависит от его личности. Тут вдруг появляется другой человек. Никто никогда не говорил о ее проблемах, пока не появился этот фильм - о проблемах американской домохозяйки. Мужчина, можно сказать, просто использует ее, будучи гораздо более подготовленным. Он знает наверняка, как продать, а она не знает, как отказаться.

РЖ: Какие моменты вы бы никогда не стали включать в фильм?

А.М.: Это всегда вопрос - когда прекратить съемку. Было несколько сцен в "Продавце", которые, по моему убеждению, мы не могли показывать. Например, когда продавец встречается с проституткой. Они нам доверяли, поэтому мы и сняли фильм, но когда мы соединили все части, то поняли, что эта сцена причинила бы ему боль. Но обычно, когда мы работаем над фильмом, мы знаем, что снимать, а что - нет. Например, многие считают, что в "Grey Gardens" мы слишком далеко зашли, потому что то, что говорит об очень личных вещах, надо запретить. Я с этим не согласен. Крайне важно каждому из нас знать друг друга более глубоко. Люди, делающие кино, должны уметь оценить и быть объективными свидетелями.

РЖ: Как вы относитесь к "Догме-95", считаете ли вы их своими наследниками?

А.М.: Едва ли. Я видел их первый фильм - "Торжество". Плохая игра актеров. И отношения к детям, показанного там, в семьях не бывает. Я очень хорошо знаю это, потому что моя жена - семейный терапевт. Неверно и с нравственной точки зрения, и с психологической. Кроме того, это кино кажется смесью документального и игрового, но это и не хороший документальный фильм, и не самый лучший художественный. Я сам себе составил список "Догмы", у меня его с собой нет, но я его помню. Для тех, кто снимает документальное кино, есть несколько правил. Самое главное правило, которому они не следовали и которое есть в моем списке, - вы должны любить предметы, о которых вы ведете речь. Конечно, то, что нет света, съемка идет с плеча - все это важно. Но я вспоминаю сентенцию Орсона Уэллса: "Глаз за объективом должен быть глазом поэта". В правилах "Догмы" нет ничего, связанного с поэзией, а ведь это самое важное - поэзия, любовь, как можно ближе подойти к человеку. Две вещи, которые помогают мне приблизиться к людям - это то, как я смотрю на человека, и то, что благодаря этому люди мне доверяют. Мы должны доверять друг другу. Даже в художественных фильмах режиссер должен получать указания от актеров. Впрочем, я считаю, что называть себя словом "режиссер" не совсем верно, хотя документалисты и пользуются этим термином, чтобы описать, что они делают. Я использую свои глаза и свое отношение. Кстати, сейчас у меня есть маленькая видеокамера, и я могу очень близко подходить к людям, ближе, чем раньше.

РЖ: Вы снимали многих знаменитостей. Повлиял ли кто-то из них на вас? И напротив, - насколько сильно кино может повлиять на мир?

А.М.: Понимаете, моя основная цель - снимать обычных людей. Например, главный герой "Продавца" - в каком-то смысле один из величайших актеров, которых я встречал. Он достиг того, чего актерам не всегда удается. Актеры пытаются довериться уязвимости, чтобы быть самими собой, а этот человек, один из четырех продавцов, неудачник - был самым умным, самым поэтичным, он, можно сказать, забирал ваше сердце. Сердце моей жены тоже - потому она и плакала. У него была такая уникальная способность - вовлекать аудиторию... Кстати, в Америке мы критикуем СМИ, говорим, что это просто развлечение. Я посмотрел в словаре значение слова "entertainment" и нашел два определения. К сожалению, СМИ руководствуются первым, - "разнообразие, отвлечение, развлечение". Для моих работ важно второе - "вовлечение". Когда люди захватывают вас, а вы их. Моя личная утопия - чтобы в каждой стране существовало огромное количество документальных фильмов, глядя которые каждый мог бы стать гражданином планеты. Лишь одно условие: чтобы эти фильмы имели много общего с тем, через что проходят простые люди. В 1955 году я поехал в Россию именно с такой целью - заполнить пропасть, существовавшую в умах американцев в разгар "холодной войны". У нас не было никаких образов русских людей. Всегда легко воевать с тем, кого не знаешь. У меня нет, например, ни малейшего представления о том, как выглядит гражданин Ирака. А господин Буш хочет, чтобы я пошел туда и убил его. Может быть, пара документальных фильмов остудит его энтузиазм. Может быть, один из множества документальных фильмов, который покажет одного из 1.700.000 людей, страдавших от голода в Ираке, может быть, один фильм, который показал бы непосредственно то, что происходило в момент падения бомбы на Хиросиму, один фильм об одной - из десятков тысяч - семье, погибшей во время сожжения Токио в 1945 году... Думаю, вы понимаете, о чем я говорю.

РЖ: Думаете ли вы снять картину о себе?

А.М.: Несколько лет назад ко мне подошли представители одного телеканала. Они делают такую уважаемую серию "Американские мастера". То есть посчитали меня американским мастером. Конечно же, мне это польстило. Пока они мне не сказали, что они будут снимать этот фильм. Я сказал с невинным выражением лица: "А почему бы мне не сделать его? Автобиография - разве это не будет здорово, люди делают автобиографии уже 3000 лет. Законная форма, с ней все в порядке". Они ответили: "Не-не! Мы должны". В принципе, у меня сейчас есть мысль сделать такой фильм. Но покажут его или нет - не знаю.

РЖ: К каким из ваших фильмов вы очень близко относитесь?

А.М.: Кажется, Альбер Камю как-то сказал: работа человека - не что иное, как медленный путь для того, чтобы переоткрывать, через выбор искусства, два или три самых простых образа, впервые затронувших его сердце. Иными словами, это основное качество, которое отличает творца, художника. Великое произведение искусства возможно тогда, когда это самовыражение, автобиография. И когда теперь я думаю о фильме "Продавец", то понимаю, что Пол, главный герой, - он как мой отец. Вот почему я и нашел, узнал его, мне была знакома его история. И когда я думаю о великих мастерах Ренессанса, которым платили за то, что они делали - бесконечные распятия, Мадонны с младенцем, все эти толстые рыжие женщины, которые сидят на диванах, - то спрашиваю себя, какое бы они могли сделать великое искусство вместо этого. Очень немногие из них пошли дальше, чем братья Медичи... Я недавно был в Мадриде, в музее Прадо, и на главном этаже увидел все эти картины Гойи - портреты аристократов в идеальных позах, вы глядите снизу вверх. И там же внизу его жесткие полотна о революции, которые он хранил у себя дома... Поэтому мы должны, если так можно выразиться, выйти из своих домов и прийти в дома других людей.

РЖ: Не помню, кто сказал это первым, - что камера поедает мир. Правда ли это, по- вашему?

А.М.: Очень сильно зависит от того, кто использует камеру. Камера в неверных руках может быть действительно очень разрушительным оружием. Вспомните Лени Рифеншталь, ужасные пропагандистские советские и нацистские фильмы.

РЖ: А ведь Риффеншталь и сталинские режиссеры были одаренными людьми.

А.М.: Да, конечно. Гитлер и Сталин тоже были талантливы... В документальном кино много людей просто насилуют жанр. Для меня же особенная прелесть документального кино в том, что можно совершать открытия, используя свой мозг как инструмент. Жизнь неспособна на выдумки, которые удаются в документалистике. Но многие фильмы снимаются с какой-то целью. А самые великие работы не имеют цели, они просто делаются. Например, если вы смотрите на портрет Рембрандта - он тоже не имеет особой цели. Но в то же время, имеют право на существование фильмы, которые высказывают определенную точку зрения. Нужно лишь понимать ограничения, накладываемые на такую форму.

РЖ: По поводу эпохи Риффеншталь вспоминаются ваши слова о деле Бейлиса - "так было и так будет всегда". Почему вы столь пессимистичны?

А.М.: Что-то очень основополагающее в христианстве служит основой антисемитизма. Существует скользкий момент между неевреями и евреями: в соответствии с верованиями иудеев, бог - еврейский. Это лишь один пример. В любом обществе, в любых обстоятельствах находится козел отпущения. И очень легко обвинять евреев во многих проблемах.

РЖ: Продолжая тему нетерпимости: по-вашему, человеческая природа неисправима?

А.М.: Увы. Но, я думаю, можно достичь лучшего взаимопонимания, давая знание о реальном мире. Многие приходят ко мне с идеями фильмов. Однажды пришла женщина с другом-фильммейкером. Объяснила, что его дед участвовал во Второй мировой войне. Дед собирался со своими друзьями вернуться в Германию, чтобы посетить места, где они воевали. Они собирались сделать фильм о возвращении. Я согласился присоединиться к ним, когда они сказали мне, что там состоится встреча с немецкими ветеранами. И я придумал название для проекта - "Общая земля". То есть фильм приводит нас на эту общую землю. У того же продавца общая земля с домохозяйкой. Неважно, мужчина ты или женщина, но когда ты смотришь фильм, опыт, который ты получаешь, - это опыт домохозяйки. Ты на общей земле...

РЖ: Знаете, Альберт, вы кажетесь очень независимым человеком. Как вам это удается?

А.М.: Как вам сказать... Одна из очень важных вещей для художника - его нужно контролировать, но как раз этого контроля над ним никогда не бывает. Толстые рыжие женщины Ренессанса - помните?

Беседу вел Дмитрий Десятерик (Киев)