Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Сеть | Периодика | Литература | Кино | Выставки | Музыка | Театр | Образование | Оппозиция | Идеологии | Медиа: Россия | Юстиция и право | Политическая мысль
/ Обзоры / Кино < Вы здесь
Плато человечности
Дата публикации:  15 Октября 2003

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Метафора пейзажа - удобное средство. Всегда под рукой, очень внятно, легко представимо: великолепие вершин и презренные низины, всемогущий океан и бесформенное болото. В отношении же к последнему юбилейному кинофоруму в Венеции подходит иная топонимическая аллегория - плато.

Ровность, удерживание рамок качества во всех программах - вот свойства Мостры-60, отмечаемые почти всеми, даже теми собратьями по клавиатуре, которые любой фестивальный обзор начинают с ругани в адрес организаторов. Потому, наверно, наиболее точным будет уподобление плато - ровной, но одновременно возвышенной структуре. Иерархический подбор, когда над весьма и весьма средним уровнем подавляющего большинства участников высились этакими Монбланами один, редко два шедевра, остался в прошлом.

Новая политика ощущалась даже по внеконкурсным премьерам, главным фестивальным приманкам для массового зрителя. Обычно здесь обкатывались голливудские блокбастеры из разряда "Искусственного интеллекта" Стивена Спилберга или "К-19" Кетрин Бигелоу. Американских фильм-мейкеров хватало и в этом году, но несколько иного плана: Вуди Аллен, Джоэл и Этан Коэны, Джим Джармуш, Роберт Родригес. То есть те, которые более-менее оригинальные эстетические позиции в заокеанском мейнстриме, - за исключением, пожалуй, Родригеса, вступившего-таки в последнее время на торную дорогу киноконвейера. Впрочем, его фильм "Однажды в Мексике", представленный в Венеции, получился достаточно зрелищным, эффектным, и при этом не слишком гламурным. А так - всего хватало. Суровые герои, воинственные красавицы, мексиканский колорит и целая бригада суперзвезд, которые вместе на экране доселе не появлялись: Антонио Бандерас, Джонни Депп и Микки Рурк, вкупе с эпизодической Сельмой Хайек. Завершение трилогии про скорострельного Марьячи-Десперадо в исполнении Бандераса вышло почти оглушительным. Со взрывами и погонями, с драками и пальбой во все стороны, а под конец там разражается натуральная война с привлечением регулярной армии, так что даже Бандерас отходит куда-то на второй план. Мексианский бунт, по Родригесу, беспощаден, но отнюдь не бессмыслен и даже красив. Некоторые образы, например, перепоясанная пулеметными лентами бабулька, палящая из двух пистолетов, или Джонни Депп с окровавленными глазницами, запоминаются надолго.

Вуди АлленВуди Аллен, со своей стороны, не удивил ничем. Его "Что-нибудь еще" - это привычнейший Аллен, говорливый, в меру остроумный, эротичный, интеллигентный. Одним словом, то светское, необременительное кино, которое патриота Манхеттена давно уже превратилось в штамп. Не изменил себе и Джармуш. Его "Кофе и сигареты" - продолжение цикла короткометражек на тему кофейного перерыва. Сам режиссер так и говорит, в том духе, что хотел исследовать совершенно проходной момент жизни, те 10-15 минут, о которых люди говорят не больше чем - "заскочил, выпил кофе". Его фильм - серия сценок-диалогов, более или менее удачных. Подчас Джармушу удается столкнуть просто-таки потрясающие типы. Ведь, по сути, все играют самих себя, но, благодаря заданной режиссером свободе выражения, выстраивают на ходу весьма своеобычных героев. Один диалог между монстрами рок-музыки, Томом Уэйтсом и Игги Поупом, чего стоит. И так практически в каждом эпизоде, проходных исполнителей почти нет: Стив Бушеми, Роберто Беньини, Альфред Молина, Билл Мюррей, Билл Райс. И хотя вторую порцию "Кофе и сигарет" не назовешь самой удачной, послевкусие все равно очень приятное. Как после хорошего мокко. Остается надеяться, что фильм к нам попадет хотя бы на видео.

А вот насчет последнего творения Этана и Джоела Коэнов беспокоиться не стоит. "Нестерпимая жестокость" от первого до последнего кадра получилась настолько глянцевой, готовой к употреблению, без умствований и особой художественности, что в массовый прокат по всему СНГ эта картина попадет без проблем. Джордж Клуни, любимец братьев-режиссеров в последние годы, играет здесь образцового джентльмена, адвоката по разводам, а Кетрин Зета-Джонс - его достойную соперницу, опасную брачную авантюристку. Герои красивы, ситуации остроумны, зал смеется много и с удовольствием. По большому счету, так и должно выглядеть развлекательное кино - полтора часа нескучного времяпрепровождения без ощущения постскриптум, что это время потеряно понапрасну.

Затейливость структуры нынешнего фестиваля проявилась еще и в том, что некоторые достойные внимания фильмы не ставили во внеконкурсную секцию, а отводили им особый сеанс в рамках конкурса. Так поступили с фильмом прошлогоднего венецианского триумфатора, иранца Бабака Паями, "Молчание между двумя мыслями". У себя на родине этот несомненно одаренный режиссер оказался в смертельно опасной ситуации. Исламские ортодоксы, которые, собственно, контролируют власть в Иране, конфисковали негатив фильма и обвинили самого режиссера в антирелигиозной пропаганде. Паями чудом удалось вывести рабочий материал картины в цифровой записи. По сути, то, что показывали в Венеции - смонтировано из разрозненных дублей. Но само произведение от этого хуже не стало. И это при том, что Паями снял несомненно политический фильм - жанр в наше время считающийся исчерпанным, не особо приветствуемый. История о палаче и его пленнице, о том, как безропотный исполнитель чужой воли обретает человеческое достоинство, сильна не только своим гуманистическим посланием, но и очень интересно, завораживающе снята. Сцена женского паломничества в середине фильма, словно прорисованная рукой импрессиониста, - один из красивейших эпизодов среди всех фестивальных фильмов. Талант 37-летнего Паями растет от картины к картины - и, как это часто бывает, отвергается родиной.

А настоящее открытие "внеконкурса" произошло, как водится, на экспериментальных "Новых территориях". Это при том, что канадский режиссер Гай Меддин - отнюдь не новичок. Его работы дважды выигрывали приз Американского общества кинокритиков за лучший экспериментальный фильм, награды Эмми и "Золотая Прага", ретроспективы постоянно идут в мировых столицах. Но показ его последней ленты "Самая печальная музыка в мире" стал для киноманов подлинной сенсацией. Меддин стилизовал фильм под кинематограф 1900-1920-х годов, от немецких экспрессионистов до французских сюрреалистов, от ранних черно-белых комедий до первых социальных кинодрам. Но это не избитый постмодернистский прием, когда художник играет разными стилями ради иронического снижения и уравнивания высокого и низкого. Стилизация Меддина обретает самостоятельное качество, которое хочется назвать не иначе как "магическим кино" - по аналогии с "магическим реализмом" латиноамериканской прозы. "Самая печальная музыка в мире" - это чемпионат среди фольклорных ансамблей разных стран, проводимый радио Виннипега. Однако два главных антагониста - удачливый продюсер Честер Кент и его родной брат, прирожденный меланхолик, выступающий от Сербии под именем Гаврилы Принципа, убийцы эрцгерцога Фердинанда. По сути же, фильм Меддина - это притча об Артисте, каковым является развязный, бесшабашный, но глубоко влюбленный в искусство Честер (Марк Маккини). Финал, когда герой сгорает вместе с инструментом, старинным пианино, с закадровым вопросом Честера: "Ну скажите, есть ли здесь человек, счастливее меня?" - заставляет онеметь. И пафос священной жертвы, о чудо, выглядит здесь естественным завершающим аккордом очень музыкальной, легкой и одновременно глубокой картины.

Венеция тем и хороша, что высота, заданная внепризовыми показами, нашла достойное продолжение и конкурсных программах. Таковых, по традиции, было три: Неделя кинокритики, параллельный конкурс "Против течения" и основное состязание (полный метр - Золотой, короткометражки - Серебряный лев, соответственно).

Классные фильмы были во всех трех конкурсных секциях, даже в Неделе кинокритики, которую редко смотрят и сами критики. Например, "Радость безумия" - документальный фильм 15-летней Ханы Махмальбаф. Младшая представительница знаменитой иранской кинодинастии (наиболее известен глава семейства, Мосхен) просто снимала процесс подбора исполнителей, который вела ее сестра Самира для своего нового фильма об афганских женщинах. Простота метода дала качественный результат - у Ханы получилась своего рода повесть в портретах, ярких и сильных человеческих образах. Дрожащая камера в руках еще, по сути, подростка запечатлевают страхи, желания и красоту людей полузабытой, разоренной страны. Настоящим же открытием Недели стала "Страна без женщин", которую так и тянет назвать индийским "Догвиллем". Правда, молодой (24 года) режиссер Маниш Джа разрешает конфликт более благополучно. Многочисленные насильники губят сами себя в межусобной резне, а их жертва благополучно рожает девочку. Фильм резкий и острый, хотя в основе своей мелодраматический. Однако перспектива вырваться за пределы "болливудского конвейера" у несомненно одаренного Джа имеется - в прошлом году он стал самым молодым режиссером, награжденным когда-либо в Каннах (за короткометражку "Очень-очень тихий фильм").

Предельно мелодраматическим получился и "21 грамм" - новая лента успешного мексиканца Алехандро Гонсалеса Иньяриту. Сюжет прямо как в сериалах, коими славна родина режиссера. Джек (Бенисио дель Торо) сбивает насмерть мужа и дочерей Кристины (Наоми Уоттс), сердце умирающего пересаживают Полу (Шон Пенн), и далее мы вынуждены смотреть, как мучаются и мучают друг друга все трое. Страсти в клочья, слезы рекой. Но среди горько-сладкой стихии есть три абсолютные точки опоры, серьезнейший противовес - игра. Трое протагонистов исполняют свои роли, можно сказать, убийственно хорошо, заставляя забыть и про явные натяжки в сценарии, и про не слишком оригинальные ходы в режиссуре. Особенно убедительны Дель Торо и Пенн. В предлагаемых обстоятельствах а ля Достоевский они передают трагический надлом в своих героях так, что зритель просто замирает. В итоге Кубок Волпи как лучший актер фестиваля получил Шон Пенн, хотя наград достойны оба.

Впрочем, прежде чем говорить об основном конкурсе, стоит отметить параллельный "Против течения". Абсурдно-сюрреалистическое "Возвращение Калиостро", срежиссированное сицилийцами Даниэле Кирпи и Франко Мареско, открыло в экс-Фредди Крюгере, Роберте Энглунде, неисчерпаемый комический талант. Байка об основании кино на Сицилии вместила себя и всемогущую мафию, и сумасшедших священников, и спившуюся американскую кинозвезду, бесподобно сыгранную Энглундом. Изящная безделушка Софии Копполы "Потеряно в переводе" принадлежала, в свою очередь, к тому же типу неглупого развлекательного кино, что и "Чрезмерная жестокость" братьев Коэнов. Неизвестно, что руководило режиссером - то ли желание во всем отличаться от своего знаменитого отца, то ли уйти от самоповторов ввиду успеха ее дебюта "Девственницы-самоубийцы". Вышло как бы и интересно - этакая лирическая комедия совсем в духе советско-американских 1970-х, и в то же время похоже на все лирические комедии, выпускавшиеся последние 30 лет. Впрочем, с выбором исполнительницы главной роли София Коппола не ошиблась - юная обворожительная Скарлетт Йоханссон получила приз как лучшая актриса "Против течения". Хотя за действительно сильными чувствами следовало обращаться, вновь, к азиатскому кино. Опальный иранец Аболфазл Джалили представил пронзительное "Первое письмо" - фильм, который, начинаясь как лав-стори, перерастает в драму о становлении и возмужании художника среди всеобщей нетерпимости. Свои краски привнес в "Против течения" и культовый франко-чилиец Рауль Руис - своим неонуаром "Место среди живых". Насыщенное литературными и кинематографическими аллюзиями, неторопливое и очень манерное кино выглядело несколько устаревшим, будто плененным изначально постмодернистскими 1990-ми.

Конечно, истинным камнем преткновения в параллельном конкурсе стали "Пять преград" Ларса фон Триера и Йоргена Лета. Причем, несмотря на откровенно экспериментальный характер картины, на втором просмотре был уже аншлаг, а третий показ (все фильмы обычно повторяются в Венеции по 3-4 раза плюс дополнительные просмотры) ознаменовался настоящими уличными беспорядками с привлечением полиции, когда часть зрителей не смогла попасть в зал. Магия имени - великое дело; Триер и его очередные провокации - сейчас любимая тема для пересудов в синефильской среде. Надо ли говорить, сколько разговоров вызовет "Пять преград" - сплошная провокация от первого до последнего кадра? Триер находит Лета - некогда культового датского авангардиста, на фильмах которого учился сам режиссер "Догвилля" и "Идиотов" и который снял в свое время короткометражный шедевр "Совершенный человек" - заставляет постаревшего метра сделать пять римейков той давней картины. При этом каждый раз неугомонный и жестокий Ларс ставит все новые преграды - то провести съемки с судорожной частотой 12 кадров в секунду, то поработать в "самом нищем месте на земле", то снимать вообще без правил или снять... мультфильм. Лет терпеливо все исполняет, но начать вновь, с чистого листа, силой дарования - так, как он когда-то снял первого "Совершенного человека", - он уже не может. И тогда Триер окончательно подменяет собой автора - пишет Лету закадровый монолог, и тот его начитывает на фоне черновых кадров с собственным участием. И как-то постепенно приходит ощущение, что, возможно, это слова самого Лета, это его боль и попытки воскрешения - "Как падает совершенный человек? - Вот так он падает". Не столкновение, но взаимное падение кино и жизни вторит драме художника, который не может вернуться к тому, первозданному вдохновению

Такеши КитаноК счастью, и в основном конкурсе хватало картин талантливых и довольно неожиданных. Тот же Китано произвел настоящую сенсацию своим "Затоичи". Мастерство самого режиссера в главной роли слепого самурая-массажиста, эффектные сцены единоборств и сочный средневековый антураж сработали как изящная маскировка того факта, что весь фильм Китано - остроумная и очень талантливая пародия, издевка над истасканным и излюбленным европейцами жанром восточного боевого фильма. Сюжетные ситуации "Затоичи", блестящие геги, на которые Китано как актер и режиссер просто неистощим, и финальная сцена, где все "хорошие" герои танцуют... современный степ - все это убеждает в том, что после ряда бесспорных и серьезных шедевров мастер решил просто развеяться, развлечь и себя, и публику. И получилось это у него, как всегда, блестяще, против чего не посмел возразить и венецианский ареопаг, проигнорировавший в прошлом году великих "Кукол" Китано. Теперь ему присудили-таки Серебряного льва за режиссуру.

К сожалению, остался неотмеченным другой азиатский фильм - "Прощай, отель "У дракона"" Цай Минь Ляна. Это сновидческое, замедленное кино, наполненное странными персонажами и тонко выстроенным ощущением всеобщего одиночества. Почти нет слов, диалогов, равно как и действия, но смотрится этот фильм безотрывно и заставляет думать о себе еще долго.

Корейская драма "Жена хорошего законника" (режиссер Им Сангсу) "держалась" в основном благодаря Мун Сори. Актриса, прославившаяся ролью парализованной девушки в фильме "Оазис", своей игрой, собственно, и спасла достаточно посредственную картину. Если же добавить к этому уже упоминавшийся "21 грамм" Алехандро Гонзалеса Иньяриту, а также очаровавшее западную аудиторию "Возвращение" Андрея Звягинцева, то станет очевидным, что фестивальным отборщикам действительно удалось составить сильный конкурс.

Впрочем, про "Возвращение", принесшее своему автору небывалый триумф, - Золотого льва и Льва будущего за лучший полнометражный дебют плюс стотысячная премия имени Дино де Лаурентиса - разговор особый.

В кинематографе существует два вида штампов. Первый, наиболее заметный, - это набор стандартов, по которым следует делать успешный голливудский фильм. Мужчины должны быть мужественны, женщины сексапильны, ситуации, в зависимости от жанра, остры или слезоточивы, плохой герой - всемогущ и умеренно обаятелен (но кончит все равно плохо); обязательны также сцена совокупления между героем и героиней в середине фильма и всеобъемлющий хеппи-энд. Штампов, конечно, больше, все, кто более-менее регулярно смотрит американский поп-корн, смогут дополнить перечень. Речь не об этом.

Ведь и официальный антагонист Голливуда, арт-хауз, или авторский кинематограф, выработал не меньшее количество столь же истрепанных, заезженных правил. Фильм должен быть политкорректным, немногословным, в меру экзотичным, с непроницаемо серьезными героями, снятым плавно и красиво (желательно в стиле Тарковского), по жанру желательно семейная камерная драма, при этом драматический конфликт должен происходить между самыми близкими людьми, например, между сыном и отцом (последнее для того, чтобы многочисленные западные киноведы, до сих пор вдохновляющиеся пыльным духом психоанализа, чувствовали себя спокойно). Так вот, все это в "Возвращении" есть. Говорят, что история рассказанная в "Возвращении", по универсальности близка к притче, что такое могло произойти везде и в какую угодно эпоху. Однако не могут быть универсальными двумерные, никак психологически не разработанные герои. Не конвертируются в иные времена и пространства искусственные, словно из пальца высосанные ситуации. Не звучат в реальности столь надуманные диалоги. И не везде, далеко не везде встречается настолько полное отсутствие чувства юмора.

Андрей ЗвягинцевНесомненно, как дебют "Возвращение" - достойный фильм, и как дебют - выше всяких похвал. Но давайте судить исходя из рельефа, то бишь контекста, - уж коль скоро мы ставим определенную картину в ряд с произведениями таких мастеров, как Китано, Иньяриту, Белоккио, Оливейра, Мин Лян. Да, их фильмы не были лишены недостатков, в некоторых случаях самоповторов, - но ведь эти режиссеры повторяют самих себя, свои находки - в то время как Звягинцев, похоже, следует не им выработанным и прочувствованным канонам.

Впрочем, я искренне надеюсь, что 40-летний российский режиссер, получив такое поощрение на старте, сумеет найти, пусть необычный и раздражающий, но истинно свой путь

Что до мотивов наградивших "Возвращение", то они ясны. Ведь высокие призы получил не только фильм Звягинцева, но и другие подобные работы - художественно неровные, но внятные по своей гуманистической интенции. Запад, страшась постоянно растущего отчуждения, тоскует по теплу межчеловеческих отношений и приветствует тех, кто может создать хотя бы иллюзию такого тепла.

Но иллюзии остаются иллюзиями, пусть даже осененными морализмом самого высокого разбора. В вечном архиве кино остается лишь тот, кто повинуется закону собственного дарования. И неважно, кто он при этом - едкий провокатор, скептичный острый рационалист, эмоциональный "самурай" экрана, умный шут с камерой в руках. Человечность любого произведения лишь тогда чего-то стоит, когда за ней стоит талант. Не ново. Но в Венеции подтвердилось с освежающей силой.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Михаил Ратгауз, Строгие юноши /09.10/
"Коктебель" - это кино про кино, гораздо в большей степени, чем кино про бесповоротную победу поздней осени. Это не фильм про утраченные иллюзии. Это фильм про надежду, про желание его снять.
Григорий Заславский, Блаженная /06.10/
К юбилею Инны Чуриковой. С великими так всегда: чем больше талант, тем меньше ролей, тем реже - новые. И чем меньше ролей, тем больше помещается в каждой.
Михаил Ратгауз, Два в одном /29.09/
"Прогулка" - это тот случай, когда сценарная идея ведет авторов дальше, чем предполагалось, а чисто формальные драматургические сложности заставляют их преодолеть ту поверхностность, с которой они прежде вполне мило ладили.
Михаил Ратгауз, Здравствуй, прошлое /26.09/
Количество сахара в "Гудбай, Ленин!" не смертельно - на эту картину можно смело идти всем, кроме уже совсем отчаянных кинодиабетиков.
Жан Бодрияр, Почему этот фильм восхищает философов /23.09/
Интервью журналу Le Nouvel Observateur (Франция). "Матрица" создает образ монополистического всемогущества нынешнего порядка вещей, и тем самым способствует его распространению.
предыдущая в начало следующая
Дмитрий Десятерик
Дмитрий
ДЕСЯТЕРИК
d-dmytro@i.com.ua

Поиск
 
 искать:

архив колонки:


Арт-хаус-линия 'Другое кино'
Эхо Каннского фестиваля-2000
Arthouse.ru




Рассылка раздела 'Кино' на Subscribe.ru