У них: азиатская зараза

При подведении итогов начинать так или иначе приходится с нерусского кино: его у нас по-прежнему смотрят больше, и именно оно объединяет нас с остальным миром. В начале минувшего года главной кинофигурой казался Квентин Тарантино, снова стремительно вошедший в зенит успеха. В Берлине, открывшем фестивальный год, публика тщетно ждала вторую часть "Убить Билла" - и дождалась лишь в Каннах, несколько месяцев спустя. Там Тарантино стал судией себе подобных. Под него явно подбиралась и программа главного фестиваля мира. Квентин не подвел. Все основные призы были распределены между представителями самого радикального и новаторского на сегодняшний день кинематографа - азиатского. Не считая разве что главной награды: "Золотая пальмовая ветвь" ушла документальному манифесту Майкла Мура "9\11 по Фаренгейту". О нем, впрочем, речь пойдет чуть позже.

Новый всплеск моды на Азию - конечно, не вполне естественный, даже сфабрикованный, никак напрямую не связанный с качеством азиатского кино. Без Тарантино тоже не обошлось: он начал с пропаганды японского трэш-кино в "Убить Билла 1" и закончил стилизацией под гонконгских и китайских учителей во втором томе. Причем европейская премьера фильма в Каннах соседствовала с показом также внеконкурсного "Дома летающих кинжалов" Чжана Имоу, куда Тарантино не преминул зайти, облобызаться с мэтром и всячески выказать ему почтение. А ведь мог бы вообще проигнорировать этот спецпоказ (как, кажется, поступили остальные члены жюри). Так что никто уже не удивился, когда обладателем Гран-При оказался скандальный, обруганный десятками авторитетных кинокритиков "Oldboy" Чан-Вук Пака, лучшим каннским актером стал четырнадцатилетний пацан из фильма Хирокадзу Коре-Эда "Никто не узнает", а актрисой - гонконгская суперзвезда и красотка Мэгги Чун, сыгравшая у своего бывшего спутника жизни, француза Оливье Ассаяса, в фильме "Чистая". Добавим крайне странное творение тайского вундеркинда Апихатпонга Веереситакула "Тропическая лихорадка" о гомосексуальной связи, переходящей в охоту на тигра-оборотня, получившее специальный приз жюри. Тут уж никому было не до объективного качества призеров.

А ведь на самом деле Ягира Юя из фильма Коре-Эда играл не то чтобы блистательно (ну, ясное дело, органично, но за это "Золотых Пальм", даже малых и актерских, обычно не дают), "Oldboy" при всех достоинствах был весьма вторичен - по отношению даже к самому Тарантино, - а награждение Мэгги Чун, при всем уважении, можно объяснить только горячей любовью президента жюри к этой загадочной женщине. Любопытно отметить, что Чун победила с небольшим отрывом от более молодой соперницы - Дзянь Дзии, звезды "Героя", "Дороги домой" и того же "Дома летающих кинжалов" Чжана Имоу плюс "Крадущегося тигра, затаившегося дракона" Энга Ли. Дзянь Дзии сыграла лучшую роль своей недлинной карьеры в "2046" - подлинном и потому неоцененном шедевре Вонга Кар-Вая, продолжении "Любовного настроения", над которым режиссер работал четыре года. Мэгги Чун не попала в проект по чистой случайности; может, ненаграждение стало расплатой за ее неучастие?

Гадать бессмысленно. Можно только констатировать, что правило остается незыблемым: лучший фильм фестиваля никогда не получает награды. С "2046" связана главная, мало кому известная - и мало кому интересная - трагедия киногода: под давлением продюсеров и критиков, расстроенный неудачей в Каннах, Вонг радикально перемонтировал фильм, превратив в высшей степени энигматичное и эпическое полотно в камерный и несколько затянутый стилистический экзерсис. Стоило ли рассчитывать на триумф, чтобы, лишившись ожиданного трофея, загубить лучшее свое творение? Нет, ориентироваться надо на усредненные представления, бить не на качество, а на количество. Вот молодой успешный графоман Ким Ки-Дук не бился годы напролет, а показал в течение 2004-го сразу три фильма: два из них, "Самаритянка" и "Пустой дом", получили на фестивалях призы за режиссуру, а третий - "Весна, лето, осень, зима... и опять весна", - бонус-барашка от жюри нашего "Золотого овна".

Совсем иной пример связан с новым полнометражным мультфильмом японского классика аниме Хаяо Миядзаки. Он привычно не заметил участия собственной картины в фестивале (на сей раз венецианском) и туда даже не приехал: а ведь фантастически изобретательный и остроумный "Движущийся замок Хоула" получил от жюри спецприз - пусть технический и не самый главный, а все же престижный. Миядзаки имел больший успех, чем Кар-Вай, еще и по причине своей пограничности. Азиатское искусство бывает настолько загадочным для европейцев, что они и понять не могут - трюизм перед ними или что-то в высшей степени самобытное. Вот с "2046" элементарно не разобрались: тем более, что и фильм, мягко говоря, непростой. А "Движущемуся замку" помогло то, что поставлен он по популярному роману британской детской писательницы Дайаны Джонс, и преодоленная Миядзаки пропасть между европейским и азиатским мультипликационно-литературным дискурсом показалась судьям достойной награды.

У нас: мейнстрим и два артхауза

Россиянам подобная космополитичная пограничность тоже представляется соблазнительной. Свидетельство тому - главный отечественный фильм года, "Свои": и в самом деле, редкостная режиссерская удача в творческой судьбе вполне посредственного автора Дмитрия Месхиева. Двойственность сокрыта уже в названии. Идея фильма в том, что и свои могут представлять угрозу не меньшую, чем враги, а то и большую: не ровен час, в спину выстрелят. Однако после того, как картина стала триумфатором ММКФ, ее название моментально стало ассоциироваться с чем-то позитивным, родным. Начался патриотический бум. "Свои" победили!", - заливались кинокритики и репортеры, склоняя на все лады название старого истерна Н.С. Михалкова (ныне - патриота #1 в нашем отечестве). Усиливался дуализм тем фактом, что жюри в этом году возглавлял не опереточный Чингиз Айтматов, а вполне себе авторитет, Алан Паркер. То есть, наших "Своих" признали и наградили "ихние".

Никак не пройти мимо того парадоксального факта, что противопоставление качественного фестивального мейнстрима, с одной стороны, кинематографу чисто прокатному, а с другой - радикально-артхаузному, остается чистым миражом. Ведь студия, спродюсировавшая "Своих", - "Слово" под управлением Елены Яцуры - ныне производит сверхзрелищную "Девятую роту" (потенциальный лидер бокс-оффиса 2005 года), а в минувшем году выпустила умеренно-авангардную "Богиню" Ренаты Литвиновой и откровенно-радикальный "4" Ильи Хржановского. Такие фильмы - с художественной точки зрения наиболее интересные и новаторские, - не пользуются спросом на Западе (хотя "4" и крутили в Венеции, вне конкурса), да и у нас вызывают реакцию скорее настороженную: "ну-ну, посмотрим, но вы, ребята, не слишком-то задавайтесь, мы еще не решили, нравитесь ли вы нам..." Что говорить, если "4" до сих пор не получили прокатного удостоверения - а ведь эту важную бумажку порой таким произведениям дают, что волосы дыбом. Похоже, опять сыграло роковую роль скандальное имя автора сценария, Владимира Сорокина. Но, увы, никому в 2004-м не удалось опровергнуть реноме последнего как лучшего русского прозаика.

Результат - удивительное расслоение. У нас уже снимают полноценное авторское кино - достаточно молодежное и смелое, но у него лишь две возможности: либо притвориться чем-то исключительно поверхностным, попсовым, и под этой маской проникнуть в кинотеатры (случай "Богини"), либо честно пойти на амбразуру и упасть под пулеметной очередью, не успев подойти на расстояние, с которого хотя бы камень можно бросить (кажется, случай "4"). Для Запада же мы делаем совсем другой артхауз, беззубый и благообразный, вроде стильного и пустоватого "Времени жатвы" Марины Разбежкиной, или вторичной и утомительной "Шиzы" Гуки Омаровой.

Как ни странно, выходом для того, кто хочет сохранить и себя, и свой творческий почерк, становится вышеупомянутое самоустранение от любого соревновательного контекста. Пример для подражания - лучший из функционирующих на постсоветском пространстве арт-режиссеров, Кира Муратова. Ее "Настройщик", показанный при полупустом зале в Венеции вне конкурса, - бесспорно, лучший фильм года на русском языке. А вместе с тем, живой укор для тех критиков, которые не заметили и не оценили предыдущий фильм Муратовой, экспериментальный и удивительный, открывший торную дорогу более конформистскому "Настройщику": "Чеховские мотивы". Однако и "Настройщик" дает важный урок - за стенами того монастыря духа, в который удалилась Кира Георгиевна, нет места соглашательским сплавам коммерции и искусства, подобным "Моему сводному брату Франкенштейну" или "Водителю для Веры".

Вне конкурса и конкуренции

Смысл фестивалей практически исчерпан. Они мало что и мало кого могут открыть, средний возраст их участников постепенно мигрирует в сторону пенсионного. Хотя, конечно, не в возрасте дело - 96-летний португалец Маноэль де Оливейра, к примеру, показал в Венеции вне конкурса первоклассного качества картину под названием "Пятая империя: вчера как сегодня". Да и отнюдь не юная Муратова остается неизменным образцом для подражания. Поэтому главный кризис фестивального движения - не возрастной, а ценностный. Критерии отбора все более фантомны, призы теряют сколь-нибудь объективный вес. Вот, дали "Золотую пальму" "9\11 по Фаренгейту" - и надеялись на изменения в Америке... как выяснилось, зря. Расклад с выборами повторился точь-в-точь, будто и не было на свете никакого Майкла Мура.

Утешаться можно тем, что прокат не менее условен. Правоохранительные органы и спецслужбы в России вовсю производят кино (вышел "Личный номер", впереди - "Сматывай удочки" и "Мужской сезон: Бархатная революция"), и даже кретину ясно, что их административный ресурс ничуть не слабее иного денежного. Ненормальный успех вполне качественного, но уж точно не выдающегося "Ночного дозора" Тимура Бекмамбетова доказывают примат раскрутки над собственно продуктом, но в головах - путаница, и вот уже вампирская сага отправляется через океан на поиски "Оскара"...

Так что выход один: скромность и хороший вкус. Нужны еще доказательства - смотрите самый гениальный фильм года, прошедший, как должно, незаметно, тихо, для тех кто понимает, - "Кофе и сигареты" Джима Джармуша. Глоток горького горячего напитка, затяжка. Молчание. Где-то в воздухе играет Малер.