- А что может быть хуже ЕГЭ?
- Хуже ЕГЭ - ГИФО.
Из радиопередачи

Около двух месяцев прошло с тех пор, как случилась новая вспышка интереса к проблемам школы - было опубликовано так называемое "Письмо 400" - обращение различных деятелей образования: и ученых, и руководителей образовательных учреждений, и учителей - к президенту страны с утверждением: введение единого государственного экзамена в том виде, какой он имеет сейчас, будет губительно для народного образования.

Всколыхнулось общество - появились отклики в газетах, прошли передачи на радио, дали интервью люди, принимающие решения - министр, председатель Департамента образования правительства Москвы. Я была в числе учителей, подписавших это письмо, и потому попыталась следить за обсуждением. Нельзя сказать, что меня поразило то, что я прочитала и услышала, - нет, но подтвердились очень неприятные опасения: почти ничего не сказано по существу вопроса, а если сказано, то тут же причудливым образом и вопреки элементарной логике проигнорировано или признано несущественным.

Провозглашено: 1) что ЕГЭ поможет сократить нервные и интеллектуальные нагрузки выпускников, раз совместятся выпускной и вступительный экзамены; 2) что будет восстановлена справедливость и выпускники из любых регионов получат равные с москвичами права на обучение в московских вузах; 3) что будет побеждена коррупция и прекратятся денежные потоки, поступающие в карманы тех людей, которые занимаются приемом в вузы. Замечательные цели! Многое бы дала я за то, чтобы они были достигнуты. Уж кто-кто, а школьные учителя знают, как мучительно для их учеников первое послешкольное лето, как отвратительны уловки вузовских экзаменаторов, отсеивающих чужих. В ЕГЭ многих подкупает простота решения проблемы: компьютер проверяет, по всей стране все выполняют одни и те же задания - недешево, но честно. То ли "свобода, равенство, братство", то ли "кто был ничем, тот станет всем".

Но авторы письма уверены, что ЕГЭ, во всяком случае - в его теперешнем виде, достижению этих высоких целей не поможет. Во-первых, недостижима декларируемая стерильность условий проведения экзаменов и негде набрать требуемую армию контролеров, которые были бы еще бескорыстнее гаишников и при этом абсолютно недоступны соблазну бесплатно, просто из человеколюбия, помочь бедным симпатичным деткам, закрыть глаза на подсказки или еще что-нибудь в таком роде. Во-вторых, субъективизм при оценке работ при ЕГЭ никак не исключается: так называемые С-задания требуют написания текста, который компьютер проверить не может (не уверена, что так по всем предметам, но по русскому языку - безусловно так), вообще задания, контрольно-измерительные материалы очень несовершенны, в них встречаются ошибки, а апелляции, которые должны будут подаваться только в какой-то центральный орган, вряд ли могут быть рассмотрены раньше, чем зачисление в вузы закончится. Есть еще много других возражений. А главный аргумент противников ЕГЭ - те задания, которые сейчас предлагают на ЕГЭ, не позволяют проверить самое существенное - способность думать, рассуждать. Востребованной оказывается только память. И есть опасность, что учителя примутся готовить детей к тестовым экзаменам, забросив все остальные занятия, и ненужными окажутся сочинения, эксперименты, столкновения мнений. Иными словами, изучать станут только то, на что можно дать точный ответ. Получится, что содержание образования поставлено в зависимость от удобства проверки - именно это авторы письма и считают разрушительным для системы образования.

Как могла бы идти дискуссия о ЕГЭ? Пусть бы его сторонники назвали, какие базовые знания и умения по каждому предмету они считают самыми существенными, и доказали, что все их можно успешно проверить с помощью тестов. Пусть бы они предъявили контрольно-измерительные материалы, не содержащие двусмысленностей и ошибок, и показали на примерах, что текстовая часть ЕГЭ может оцениваться грамотно и по внятным критериям (пока то, что было представлено в качестве образцов, вызывало у специалистов большей частью смех или недоумение).

Или пусть бы они убедительно доказали, что все потери, которые понесет российское образование, не так значительны, как восстановление социальной справедливости. Почему доказывать должны сторонники, а не противники? Потому что именно они затевают радикальную перестройку, требующую огромных денежных затрат и серьезных усилий огромного количества людей. Хотелось бы услышать людей из тех самых регионов - и руководителей, и рядовых учителей, и выпускников - хорошо успевающих и не очень. Хотелось бы прочитать цифры - экономические подсчеты, количество контролеров на тысячу выпускников, скорость проверки работ, количество апелляций и их результаты...

Однако обсуждение ЕГЭ и, в частности, Письма 400 пошло по совсем иному сценарию.

Вопросы ставились другие, и ответы на них подразумевались нелестные для авторов письма. И ход мыслей недовольных вызвал устойчивые ассоциации с произведениями русской классической литературы: ничто не ново под луной...

Вопрос первый: почему именно письмо к Путину? Александр Адамский на "Эхе Москвы" выразился так: "Я не люблю челобитных, мне кажется, что обращение к барину, даже если он президент России - не самый лучший способ действий в образовательной политике." И дальше: "Сейчас вообще главная задача, как мне кажется, борьба за общество, за общественное мнение, а не борьба за руководящих работников".

Кто же возражает, лучше бы барина не загружать, а обойтись своими силами. А если ты видишь, что скоро и неотвратимо надвигается событие, последствия которого представляются тебе опасными, разрушительными? И все уже принятые меры безрезультатны, поскольку "Васька слушает да ест"? И надежда осталась последняя? Не на то, что вмешается, потому что вникнет и разберется. Но мало ли...

Конечно, можно было бы обратиться к тому, в чьем непосредственном ведении находится образование, - к министру. Да нет в него веры. Чего ждать от человека, который на ТВ публично заявил в ответ на вопрос об отсрочке от армии для студентов: "Вы думаете о студентах, а я обо всей стране!" Гордо заявил. И явно не в том смысле, что не только студентов надо от армии освободить, а матерей всей страны от страха за сыновей, всех юношей - от кошмара бесправия и беззащитности. Видимо, об обороне страны думает министр образования. Так что о студентах остается думать министру обороны. А на не ему адресованное письмо министр образования ответил в том смысле, что он вообще не любит категоричных заявлений. Так ведь не задачей понравиться министру руководствовались писавшие письмо!

А чем же тогда? Интересами дела! Но поверить в это журналистам кажется скучным занятием. Вот обозреватель газеты "Известия" Сергей Лесков, например, точно знает: "А чем пугает ЕГЭ столичных деятелей образования, сказано стократ. Уже 67 регионов приветствовали единый экзамен... Помимо всего прочего, ЕГЭ увеличивает мобильность молодежи, которой открываются двери в столичные вузы, где сегодня строгими швейцарами стоят подписанты послания Путину" ("Известия", 02.06.04). Так и видится картина из некрасовских "Размышлений...": крестьяне "из каких-нибудь дальних губерний "Допусти!" - говорят с выраженьем надежды и муки... Развязали кошли пилигримы... Но швейцар не пустил, скудной лепты не взяв..." Мы, подписанты, в том числе школьные учителя, видимо, берем другую, не скудную лепту? Все 400 или 420? Или почти все берем, а остальные сами виноваты, что попали в дурную компанию? Этот же автор полтора месяца спустя продолжил: "Понятно, что никакой реформы системы образования в нашей системе никогда не будет, потому что это угрожает привилегиям. На подрывающий устои ЕГЭ выльют столько ушатов грязи, что ему век не отмыться" ("Известия", 21.07.04). Такой способ ведения полемики когда-то очень возмущал А.С.Грибоедова - одного из глубочайших знатоков всего, что связано с клеветой как средством борьбы с инакомыслием. Он с издевкой пересказывал ход одного из литературных споров: "Господин Жуковский пишет баллады, другие тоже, следовательно, эти другие или подражатели его, или завистники. Господин рецензент читает новое стихотворение: оно не так написано, как бы ему хотелось; за то он бранит, как ему хочется, называет его завистником и это печатает в журнале... Все это очень обыкновенно и уже никого не удивляет". Если заменить слова "завистник" на "корыстные подлецы", "журнал" на "газета", "баллады" на "суждения", выйдет очень похоже. И по-прежнему никого не удивляет. Хотя не всем нравится. "Что ты это за небылицы выдумываешь! Ведь это клевета, наконец!" - помните? Именно так возмущался Аркадий Кирсанов словами Базарова о Пушкине. А тот отвечал спокойненько: "Клевета? Эка важность! Вот вздумал каким словом испугать! Какую клевету ни взведи на человека, он, в сущности, заслуживает в двадцать раз хуже того". Как-то по-журналистски отвечал.

Следующий вопрос к "подписантам" - почему письмо об этом, а не о другом. ("Кто вас надоумил писать роман на такую странную тему?" - спросили Мастера). У обозревателя "Известий" и здесь твердое мнение: "Почему воспламенившаяся гражданская совесть 420 деятелей молчит о действительных бедах российского образования? Может быть, о серьезных проблемах писать президенту боязно? А о мелочи скажешь - и чувствуешь себя героем". Раз решили не удивляться и не негодовать, и эту попытку психологического анализа не будем комментировать. Но и специалисты считают, что есть вещи пострашнее (см. эпиграф), нужно говорить о принимаемых законах, обо всей стратегии образования, о кадровой деградации, о социальной политике... И не могут удержаться от обвинений в адрес тех, кто сказал громко хотя бы о частном, но существенном: "Педагогическая общественность видит не реальную угрозу и опасность, а раздувает мифологию и направляет общественное мнение не в русле борьбы или дискуссии по поводу реальных опасностей, а стреляют из пушки по воробьям" (А.Адамский, "Эхо Москвы"). Совсем непонятно, почему угроза ЕГЭ представляется нереальной, если вред от него очевиден, а слово "эксперимент" в устах руководителей образования не должно никого обманывать - уже 67 регионов охвачены этим "экспериментом", о ходе которого мы слышим только не слишком достоверные утешительные сообщения. Предлагают заняться вопросом общим - об образовательной и социальной стратегии. Но ведь такой разговор превращается в долгосрочные "думы обо всей стране", безусловно, впрочем, необходимые, и исключает возможность решительных мер, ради которых писалось письмо.

Кстати, о 67 регионах, которые единодушно "приветствовали единый экзамен". Как можно представить себе это приветствие? Это было анонимное анкетирование учителей? Опрос выпускников? Выводы аналитических комиссий? Или единодушное решение какого-нибудь собрания под пристальным взглядом руководства из президиума? О возможности свободного волеизъявления на педагогических фронтах в некоторых областях нам известно много неутешительного. Уже третий год в течение месяца под эгидой Департамента образования правительства Москвы проводится Педагогический марафон - такое мероприятие, собирающее в Московском доме учителя множество учителей - не только столичных, но из разных мест. Так вот, приезжие рассказывали, например, о том, как в их регионе педагогическое начальство разрешает пользоваться только одним учебником по русскому языку из трех, рекомендованных Министерством РФ. И при этом просили не называть публично не только фамилии рассказывающих, но и область: ведь узнают, кто ездил...

Кажется, только Москва громко сопротивлялась внедрению ЕГЭ, и в интервью радиостанции "Эхо Москвы" Любовь Кезина, руководитель Департамента образования правительства Москвы, сказала, что из обсуждения тестов со столичными учителями вынесла такое мнение: предлагаемые контрольно-измерительные материалы не годятся, неправильно строить их на основе тестов, многое нуждается в изменении или доработке. И тем не менее эксперимент идет и в Москве: "Я думаю, что ЕГЭ имеет право на существование, не как единственная форма сдачи экзаменов, а как одна из форм... Есть родители, есть ребята, которые хотят попробовать сдавать экзамены в форме ЕГЭ. Почему лишать их этого права? Почему академики, ученые должны решать за детей?" Вроде бы убедительно. Но если все пойдет такими темпами, тот ЕГЭ утратит статус эксперимента, и тогда Москве не устоять с ее идеей свободного выбора. И идея эта, честно говоря, кажется сомнительной. Стоит ли разрешать экзамен, который, как ясно руководителю департамента, проверяет неправильно? Нет сомнений, что те, кто выбирает ЕГЭ, имеют о нем слабое представление (помните, у Маршака в "Двенадцати месяцах" говорит взбалмошная юная королева: "Я очень люблю подснежники. Я их никогда не видала"?), и возможно, они предпочли бы вовсе не сдавать экзамен. Вспышка демократии по одному конкретному образовательному поводу представляется нелогичной.

"Право выбрать", "думаю обо всей стране", "подрывающий устои", "регионы приветствовали"... Вот такие слова.

Не дослушав очередную передачу об образовании на "Эхе Москвы", я поехала на дачу. В вагоне электрички через скамейку от меня два крепких человека с внешностью охранников заламывали руки третьему - несомненно центральноазиатского происхождения. Другие пассажиры поглядывали на них - кто с неудовольствием, кто с интересом, и вполголоса обсуждали, милиция это или нет. Я закричала тем противным непререкаемым учительским голосом, какой есть в арсенале почти у каждого школьного работника: "Это еще что за безобразие?! Прекратите сейчас же! Кому говорю?" Заламывающие не прекратили, но как-то ослабили хватку и стали отвечать: "Да вы знаете, кто мы такие?" - и даже показали какую-то картонку с двуглавым орлом. "А ну-ка, покажите, что там у вас? Что-то не разберу!" - не утихала я. "А вы-то кто такая?" - "Я?" - и совершенно неожиданно для самой себя я с достоинством ответила: "Я - гражданка!" - "Вот из-за таких, как вы, и теракты в электричках бывают!" - с досадой сказал один из заламывавших, и вдруг они оставили третьего, сели невдалеке у окошка, купили мороженое и стали смеяться, изредка весело поглядывая на меня и отпущенного третьего. А тот сказал, что они требовали тысячу, а он недавно приехал, и у него столько нет.

И я подумала: а об этом стала бы я писать президенту? Нет. Бесполезно. Следующая мысль меня развеселила: может, именно такими нас, противников ЕГЭ, представляют себе журналисты - говорим, что людей защищаем, а сами ради тысячи стараемся! А потом я подумала утешительное: если кричать, хоть противным голосом, хоть интеллигентным, и не сдаваться, может кое-что получиться!

• Директор Центра тестирования Министерства образования РФ Владимир Хлебников: "В материалах ЕГЭ этого года есть реальные ошибки"