Девятого декабря на заседании правительства будет рассматриваться концепция национального образования. Основные ее аспекты уже ясны: непрерывность образования, его качественность, повышение прозрачности и инвестиционной привлекательности, изменение финансовых механизмов и равнодоступность. Равный доступ к образовательным возможностям предусматривается как в начале образовательного пути - год предшкольного образования для "выравнивания уровня подготовки", так и на выходе - единый госэкзамен. Это главное детище последних лет реформаторов в образовании уже четвертый год подряд проходит экспериментальную обкатку в разных регионах, но однозначного к нему отношения так и не появилось. Палиативность мнений по поводу ЕГЭ проявилась и на последнем заседании Российского общественного совета развития образования (РОСРО). Единства мнений нет ни по поводу содержания единого экзамена, ни по поводу его формы. Правда, пока обсуждалась только форма, содержанию будет посвящено еще одно заседание. Но и с формой вопросов тоже хватает. Коренной: а что же, собственно, такое - ЕГЭ? За четыре года он стал считаться и инструментом, и институтом, и измерителем.

Изначально идея единого экзамена аргументировалась тем, что в стране нет точного представления о качестве школьного образования, результаты школьных экзаменов на аттестат зрелости не вызывают доверия, потому что оценки ставят сами учителя, то есть оценивают не столько знания своих учеников, сколько свой труд. Значит, нужна единая объективная шкала измерений. Так ЕГЭ стал измерителем. Четыре прошедших года показали, что на 100 баллов ЕГЭ могут сдать 0,003 или 0,002 процента экзаменующихся, что основная масса экзаменующихся - от 50 до 60 процентов - сдают его на тройки, что 20 процентов выпускников школ получают неудовлетворительные оценки. Как измеритель ЕГЭ, похоже, вполне сработал: показал, что наша школа готовит троечников. И тут же вошел в конфликт со своей инструментарной ипостасью.

В качестве инструмента его прежде всего собирались использовать для зачисления в вузы, а точнее, для упразднения вступительных экзаменов, для облегчения жизни абитуриента, чтобы он не проходил в течение одного месяца двух испытаний - по выходе из школы и при поступлении в вуз. Заодно единый экзамен "затачивался" и как антикоррупционный инструмент, чтобы не было никаких соблазнов. То ли вузы троечный продукт школы брать не захотели, то ли измерителю не поверили, но единодушной решимости отказаться от своих вступительных экзаменов явно не выражали. В течение трех лет шли боевые действия за сохранение вузовской самости. Началось с того, что не подходит ЕГЭ для зачисления в творческие вузы, не понять по этому измерителю, может ли человек петь, танцевать, стихи писать, полотна рисовать. А если творческие оставляют свои испытания, то почему бы и ведущим вузам за них не побиться. Борьба МГУ за сохранение своих вступительных испытаний вдохновила и других, считающих себя топовыми. Аргументы у них неоспоримые: на всех желающих поступить по ЕГЭ у них просто мест не хватит, значит, приходится искать формы отбора из равных. Так возникло несколько "развилок": считать государственный экзамен необходимым или достаточным условием перехода из школы в вуз, считать для одних (нетоповых, ведомых) достаточным, для других (топовых, ведущих) - необходимым, быть ЕГЭ единственной формой поступления или одним из вариантов.

Весной-летом нынешнего года баталии велись за права победителей общенациональных олимпиад: чтобы их можно было принимать в вузы без вступительных экзаменов, чтобы результаты олимпиад приравнивались к результатам единого экзамена. Но олимпиады бывают не только федеральными, но и региональными и вузовскими. Тот же МГУ проводит свои олимпиады. Что делать с этими победителями, какие у них права? На деле, конечно же, борьба ведется не столько за права победителей олимпиад, сколько за права вузов, за их автономию. Как отмечает руководитель Федеральной службы по надзору в сфере образования и науки В.А.Болотов, победителей общенациональных олимпиад - двести человек, региональных - еще восемьсот, это две тысячных процента от всего абитуриентского корпуса. Спрашивается, есть ли смысл выговаривать особые правила для двух тысячных? Ради них самих, может, и нет, к тому же у победителей в труднейших испытаниях ординарный массовый экзамен вроде бы и сложностей вызывать не должен, но вузам-то есть смысл бороться за свои права, за свои олимпиады, за свое решение, кто достоин учиться. И в этой борьбе рождается идея вариативности во вступительных экзаменах: появляется очередная "развилка" - принимать в вузы только на основании ЕГЭ, с учетом дополнительных оценок олимпиады, проводить собственные испытания по отдельным профильным предметам или позволить ведущим вузам оставить весь набор своих собственных испытаний.

В этих "развилках" кому-то отчетливо прорисуется "корпоративная составляющая" - желание каких-то вузов добиться права самостоятельно формировать свои вступительные испытания и тем самым получить сертификат своей самости; кому-то почудится демократичность и вариативность выбора, кому-то - забота о сохранении интеллектуального потенциала страны. Кстати, в этом сезоне появилась "новинка" образовательной моды - портфолио для каждого школьника, куда он будет заносить свои успехи, а вузы на этом основании будут решать, нужен ли им такой абитуриент-студент. (Создается впечатление, что то ли вся страна стала одной поморской деревней и по ней толпами шатаются Ломоносовы, то ли наплодила русская земля столько невтонов, что их уже и не учесть, а дабы они не затерялись на родных просторах, пусть сами себя описывают.)

На деле же эти развилки и вариативности не что иное, как рецидив увязывания в ЕГЭ функций измерителя и инструмента-вступителя. Это увязывание порождает и следующую развилку: единый экзамен - это всеобщее испытание по окончании школы или это испытание только для тех, кто собирается в вуз? А может, давать два аттестата - аттестат "А" за единый экзамен и аттестат "Б" за обычные выпускные экзамены или за оценки по результатам школьных оценок, ведь если все будут сдавать ЕГЭ, то двадцать процентов получат не аттестат, а справку. А может, разрешить сдавать единый экзамен многократно - один раз бесплатно, то есть за государственный счет, а все остальные попытки экзаменующийся будет оплачивать? В общем, если суммировать все предложения и вопросы по ЕГЭ, возникшие у его идеологов, как заметил на заседании РОСРО проректор МГУ профессор Миронов, то не стоило и кашу заваривать.

В течение десяти лет неукоснительно творился-создавался миф о прямой связи школьного и вузовского образования, что путь из школы лежит в одном направлении, что только университетский диплом - залог жизненного благополучия и успешной карьеры. В результате имеем: спрос на высшее образование - от 86 до 94% выпускников школы, раздутую систему негосударственных вузов, недоверие к диплому, нехватку рабочих рук и катастрофическое старение кадров в промышленности, представление о среднем специальном образовании как об уделе неудачников, зарплаты врача и учителя ниже прожиточного минимума. А попутно возник еще и миф об оказании образовательных услуг. Для частного сектора любая деятельность в сфере образования, безусловно, может рассматриваться как услуга - репетиторская, тренинговая, квалификационная. Для государства же образование, и это не менее безусловно, отнюдь не услуга, а инструмент влияния, институция сохранения национальной идентичности.

Похоже, что эта институциональная составляющая то ли сама собой утрачивается под влиянием рыночных механизмов, то ли о ней забывают.

Недаром на заседании РОСРО г-н Пинский видел в ЕГЭ такую развилку: "прекрасная услуга в сфере образования или добровольная повинность". Если считать, что действительно по результатам этого испытания будут выдаваться государственные именные финансовые обязательства (ГИФО), то есть государство будет брать на себя оплату образования, то странно видеть здесь как услугу, так и повинность. Это способ институциализации контракта: государства, готового платить при выполнении определенных условий, и гражданина, готового ради получения оплаты выполнить эти условия. Институциональная ипостась ЕГЭ только-только начинает свою жизнь. Первые объявленные суммы ГИФО - 12 тыс. 700 руб. на человека. Именно столько государство планирует выделять вузу на одного студента. У ректоров они вызывают снисходительную улыбку: им предлагают чуть больше 444 долларов на человека при курсе 28,60 руб./долл., а они хотят повысить удельное финансирование с 700 до 2300 долл. (у школьников - с 400 до 1000 долл.).

Абсолютно ясно, что судьбу ЕГЭ надо решать не "на развилках", а в связках: если рассматривать тандем ЕГЭ-ГИФО, то государство может требовать обязательности единого экзамена как для граждан, готовых принять финансирование, так и для вузов, готовых принять граждан с этим финансированием. Если же гражданин или вуз от этих средств отказывается, то государству в этих отношениях нет места: один будет сам оплачивать свое образование, другой сам будет искать средства для выживания. И в этом случае обе стороны, не уповая на Левиафана, будут регулировать свои отношения.

Привязка к оплате, то есть к финансовой составляющей, позволяет решить и вечный вопрос со стандартами: это минимум, который государство берется оплачивать, и тогда он определяется исходя из того, на что хватит средств, или же это некая идеализация, этакий "нездешней прелести нежнейший образец", который был бы очень хорош, когда б на него хватило денег. В бесконечных дискуссиях, каким быть нашему образованию, ответ вырисовывается очень простой: таким, насколько хватит денег. И не только у государства, но еще и у работодателей, и у граждан. А если принимать этот рыночный механизм финансирования, то попутно надо принять и принцип "кто платит, тот и заказывает музыку" (он напрямую касается границ регулируемости), и принцип неравности возможностей. Если мы смирились с тем, что кто-то ест в ресторане белорыбицу, а кто-то на улице хот-дог, что мешает перенести это смирение и в сферу образования?