Сегодня гость "Директорского клуба" - Михаил Геннадьевич Мокринский, директор московского лицея #1535.

РЖ: Первый вопрос - самый общий. Ваша оценка положения в образовании?

Михаил Мокринский: Я надеюсь, что перемены последних лет - я имею в виду перемены, касающиеся новых форм преемственности средней и высшей школы, - пойдут на пользу образованию. Очевидно, что все сегодняшние шаги промежуточные Они должны подготовить следующий этап - этап более цивилизованных, а значит, более сложных взаимоотношений. Конечно, мы наломали и еще наломаем дров, конечно, многое сделано из рук вон плохо, конечно, для работы над ошибками не будет ни времени, ни ресурсов - но ничего, набьем себе шишки, зато появится возможность выхода на новый этап развития. В этом смысле я оптимистично смотрю на эпоху ЕГЭ или даже пост-ЕГЭ. Мне кажется, это будет поле, более благоприятное для развития содержания образования.

Русский Журнал: А что кроме ЕГЭ вы имеете в виду, говоря о переменах, ломке дров, набивании шишек?

М.М.: ЕГЭ - это частность. Если говорить о более общих вещах, то нужно вернуться в благословенную эпоху Л.Выготского и его современников, где сплелись вера в возможности инженерной, технологичной работы с обществом и человеком; ощущение глобальности перемен; готовность проверить устойчивость научных категорий. Пожалуй, только те - начала ХХ века - масштабы сдвигов в обществе и сознании соразмерны корневой системе традиционной школы. Этот корень - личность учителя. Он - лучший, глубокий, надежный, но я убежден, что он не должен, не может быть главным безраздельно. Только учитель как личность может помочь ребенку целостно, интегративно, с подключением личной нравственной позиции видеть и решать проблемы, но это не специфически образовательная задача, это часть общей системы воспроизводства культуры. А у этой системы своя динамика, свои законы. Педагогическая культура, а тем более технология - нечто иное и по своим законам, и по своим возможностям. Мне бы хотелось, чтобы вера психологов и философов времен Выготского в то, что, найдя точку опоры, можно изменять мир культуры, была востребована сегодня. Для меня это исходный пункт в рассуждениях о том, что может и чего не может современная школа. Мне кажется, что есть ряд технологий на стыке педагогики и психологии, которые откроют для российской школы, не поспевающей за вызовами общественного развития, новые возможности.

РЖ: О каких именно технологиях идет речь?

М.М.: Давно уже идут разговоры о предметоцентризме в образовании, о перегрузке содержания, но на каком уровне существует решение, позволяющее выйти из замкнутого круга? Здесь может быть несколько ответов. Возьмем самый простой пример: в двух разных школах на урок литературы идет преподаватель. В одной школе из 25 учеников книгу к уроку прочитали 5 человек, в другой - 25. Соотношение целей и задач учителя с единой программой в этих двух случаях будет абсолютно разным. Если просто перенастроить программу под нижнюю планку, то последствия, которые называются "двойной стандарт", будут разрушительными и для российской школы в целом, и для конкретных сильных школ в частности. А подобных ситуаций двойного стандарта в сегодняшнем образовании предостаточно. Они надвигаются на вас, куда бы вы ни повернулись в традиционной парадигме предметных ценностей.

Мне кажется, нужно искать ответы на другом уровне или даже в другой плоскости. Многие противоречия в принципе не могут быть разрешены по внутрипредметной схеме: "здесь чуть убавить, там чуть прибавить, лишь бы ничего не упустить". Но они будут сняты с появлением полноценных новых учебных альтернатив, которые окажутся способными поменять конфигурацию учебных задач, деформировать традиционные предметные рамки, потеснить традиционный учебный материал. И здесь мы попадаем в новый круг. Для того чтобы что-то двигалось вперед, должно быть пространство и время - для тех самых затратных по времени технологий, которые могут сегодня существовать только на периферии школьного обучения, часто за рамками обязательных занятий. Но вот перед администратором встает вопрос о поиске ниши для таких технологий. Может, забрать часы у предметника, который десятилетиями успешно делает понятное всем дело, которым довольны родители, которого можно проверить и оценить, который привычен и предсказуем? Не так это просто: тут новые задачи должны быть приоритетными, средства эффективными, результаты устойчивыми и достоверными. Это необходимо и обеспечить, и доказать. И на этих весах технологичность перевешивает педагогический талант и интуицию.

РЖ: Не очень понятно - вы выступаете против роли личности в образовании? Противопоставляете учителя и технологию, выбирая последнюю?

М.М.: Для меня технология - важнейшее направление, в котором должна развиваться школа. Сейчас директор ощущает себя в определенной степени богом: перед ним - неопределенный, фрагментарный социальный заказ, за ним - государственные ресурсы, но по многим ключевым вопросам нет жестких условий, целей и соответственно контроля. Казалось бы, что может быть лучше, чем простая возможность хорошо работать на совершенно разных направлениях? Кого не согреет мысль о замечательном собрании ярких звезд-учителей? Они профессиональны, автономны, во многом самодостаточны, они вместе с детьми живут полноценной жизнью в созданном и поддерживаемом ими самими культурном поле. Ну не знаю, мне нравится. Вот разошлись по урокам: математика, научная картина мира, тургеневские девушки... - опять все хорошо, и планка высокая. Но со временем глаз замечает белые пятна, где постоянно мельтешат дети, но куда крайне редко, неуклюже и неуверенно заглядывают учителя: раздражающие мутации молодежных субкультур, лавинообразное движение штаммов массовой культуры, непонятное, чуждое пространство корпоративных культур... Такие белые пятна, с которыми школа не знает, что делать, и которые старается не замечать, сливаются в сплошную белую полосу на карте наиболее вероятных маршрутов жизненного и профессионального самоопределения наших выпускников. И какое-то нехорошее, тревожное чувство примешивается к радости по поводу только что взятых вместе с детьми высоких планок.

Строительство основ взаимопонимания с учителями и технологии работы на этом направлении начинается для меня с непривычного для педагога слова психодрама. Технология эта успешно работает с 1930-х годов прошлого века в первую очередь как метод психотерапии. Наиболее важно даже не то, что возможности метода позволяют в профессионально организованной групповой работе мобилизовать потенциал творческой спонтанности подростка, помогают ему двигаться навстречу себе и другому. Еще важнее психодрама как возможная основа языка понимания сути многих проблем и белых пятен современного образования. Через психодраму можно пытаться найти общую языковую опору для того, чтобы совместно работать над освоением культуры. В этой технологии делается ставка на полноту восприятия и переживания ребенком того, что по индивидуальным, возрастным и культурным особенностям близко ему. Она позволяет добиться фиксации определенного внутреннего резонанса, дать ребенку орудия работы с собственными переживаниями, с собственным внутренним опытом. Именно полнота опыта становится задачей образования в этом случае. Психодрама - это тот способ организации внутреннего опыта, через который мы должны идти к прогнозируемому распределению внимания

РЖ:. Эта технология уже реализуется у вас в школе?

М.М.: Мы очень осторожны в ее внедрении. Около десятка лет мы сотрудничаем с психодраматистами. Пробуем вести совместные уроки, на которых работают два учителя, точнее, учитель и психолог. Психодраматист должен обеспечить безопасность и технику работы в группе, добиваться открытости, эффективности действия и общения на "уроке". Сегодняшний учитель так этого сделать не сможет. Именно психодраматист может создать условия для того, о чем долго и безуспешно у нас говорят, - для индивидуализации обучения. Индивидуализация задач и средств обучения здесь может быть органично встроена в групповую работу.

Мы провели такой опыт двойного ведения сначала на литературе, но результат мне не показался удачным. Учитель-предметник, который знает, к чему он хочет привести ребенка, подминает под себя психодраматиста, камня на камне не оставляя от того, к чему готов прийти через мобилизацию внутреннего опыта сам ребенок.

РЖ:. Давайте тогда поговорим о целях образования, о том, как их понимает сейчас государство, которое проводит модернизацию образовательной отрасли.

М.М.: Я думаю, эти цели сейчас никем правильно не понимаются - ни государством, ни образовательным сообществом, ни мной, ни вами. Непонимание направления развития связано с тем, что масса правильных по отдельности предложений не складывается в общую картину взаимодополняющих мер. Мы похожи на лыжника, который наступает одной лыжей на другую, что делает невозможным его дальнейшее движение.

Смотрите, как все переплетено и увязано. Наш методический арсенал куда как богат средствами научного анализа. Работа на разлинованной карте часто вызывает у учителя куда больший энтузиазм, чем на местности, такой неровной и непредсказуемой. Мы любим задачи, где надо найти правильный путь к правильному ответу. Все объяснимо, ведь мы это хорошо умеем... У этой части методических богатств есть и свой благодарный потребитель. Это ученик-ретардант. Ретардант охотно и с полным доверием принимает правила игры, да и вообще верит на слово. Он готов загружать в память заботливо приготовленные нами вязанки формальных знаний (которые, кстати, очень возможно, ему пригодятся когда-нибудь потом). Ретардант нередко способен интенсивно работать, умеет организовать свое время, пользуется сложноструктурированным аппаратом - и это работа, ориентированная на традиционную организацию культуры, на умение работать с традиционно построенным текстом.

Все совсем не так на другом конце методического склада. Здесь много искренних призывов к индивидуализации, гуманизации. Много любовно заготовленных, но громоздких орудий вроде задач открытого типа - перекраивай их по ходу решения, сколько хочешь. Эти по большей части стоят пыльные. Понятное дело - не наворочаешься. Где-то здесь же неподалеку бродит и другой персонаж учебной драмы - акселерат. Он славный малый, но с ним одна беда. Его не всегда и не очень увлекает процесс раскладывания по полочкам разнообразных сведений под общим заголовком "потом пригодится". Если он увлечен чем-то, работа кипит. Если нет, убедить его включиться сложновато. И здесь мы спотыкаемся о главную проблему воспитания современной российской школы: хорошая учебная работа и хороший результат не гарантируют ничего. То есть не то чтобы совсем ничего: знания, культура - все это останется при тебе; не гарантируют ничего конкретного - хорошего вуза, хорошей работы, успешного начала карьеры. А ведь кроме романтиков в школе есть изрядная доля прагматиков, которым внешняя мотивация совсем бы не повредила. И именно здесь как нельзя более уместны "Приоритетные направления развития образовательной системы", если, конечно, они между делом решат вышеупомянутую проблему воспитания.

А еще хотелось бы и для ретардантов, и для акселератов побольше учебных технологий, апеллирующих к навыкам интерпретации, полновесной, интригующей, не слишком прицельно сфокусированной учителем. Но об этом смотри выше...

Кстати, для обоих наших героев будет полезно, если мы не будем пичкать их едой, а согласно старой притче подарим вместо рыбы удочку для рыбалки. А еще лучше - научим строить дома и подскажем, как нужно использовать леса при постройке. Заложить мотивацию для строительства все же куда приятнее, чем использовать здоровое чувство голода.

РЖ: Сразу возникает вопрос: что делать? Что делать, если "все не то и все не так" - где есть это "то и так"? Предположите, что вам дана возможность действовать, обсуждать свое понимание проблемы с профессиональным сообществом, может быть, принимать решения... Ведь все, о чем вы говорите, выглядит настолько более глубоким по сравнению с тем, что сейчас обсуждается в сфере образования, что даже как-то смешно спрашивать вас о ЕГЭ или стандартах - причем тут они, если дефициты образования лежат в таких глубоких сферах?

М.М.: Могу сказать только про себя. Среди доступных человеку видов энергии энергия заблуждения далеко не худшая. Пока есть путеводная звезда, есть силы тащить воз и делать неформально многие вещи, которые при отсутствии этой самой звезды перепоручил бы кому-нибудь другому и относился бы к ним прохладно. А потом, глядишь, где-то, может совсем и не там, где ждал, усилия сработают и возникнет какая-то самовоспроизводящаяся живая технология. Дальше разожми руки, чтобы оно начало разрастаться по своим законам, почти биологическим, - размножения, скрещивания. Пока для выращивания той формы, о которой я рассказывал, в системе маловато места. Слишком большое давление - ограниченные часы, высокие содержательные требования, нестабильность, экономические обстоятельства... Свои любимые идеи я пока старательно пестую на периферии школьной жизни, чтобы не загубить. Но чувствую, что школа подошла к ним вплотную, они, как говорится, уже на кончиках пальцев.

Беседовал Сергей Волков