Русский Журнал: МГУ: формула присутствия СЕГОДНЯ в образовании, в культуре (в политике) и в вашем личном профессиональном измерении (в вашей жизни и в работе).

Татьяна Гусарова: Я считаю, что МГУ как был, так и остается одним из ведущих не только по статусу, но и по своему содержанию, по результативности ВУЗов России, который стоит на высоком уровне, не ниже, чем другие ведущие европейские университеты. И в этом мы, во всяком случае гуманитарии, могли убедиться очень много раз, когда наши выпускники ездят на стажировки и во всякого рода научные командировки. Что касается "естественников", я не знаю, но, судя по тому, что наши "мозги утекают", то это тоже о чем-то свидетельствует. Мозги из МГУ. Это относительно места в образовании.

Что касается политики, то тут есть две позиции: роль наших выпускников в политике и в провинциальной жизни. Как показывает практика, в политике наших выпускников очень много. Это люди, которые возглавляют различные фонды, которые работают в фондах; люди, которые занимают ведущие позиции в политических партиях, люди, которые являются мозгами партии, хотя, может быть, они не на первых ролях, но порой "серыми кардиналами" работают, пишут программы и т.д.; люди, которые работают в Государственной думе в разном статусе, начиная от депутатов и кончая помощниками депутатов, наши выпускники работают и в Московской городской думе. Что касается участия наших выпускников в провинциальной жизни, то, поскольку в последние годы в составе студенчества упал процент провинциальных ребят, то, соответственно, и роль МГУ в этом смысле тоже стала меньше, зато роль региональных университетов, наверное, повысилась. Кроме того, тут еще есть один момент - даже те ребята, которые приезжают из провинции, пополняют все же московскую политическую элиту, бизнес-элиту, научные кадры.

Что касается культуры, я считаю, что МГУ внес очень большой вклад в культуру. Я тут, конечно, выступаю по принципу "каждый кулик свое болото хвалит", но то количество публикаций, которые идут из МГУ, публикации, во всяком случае, с гуманитарных факультетов, я думаю, делают погоду в нашей науке, в нашей культуре. В этих публикациях происходит аккумуляция культурного европейского и мирового наследия, а также современного культурного процесса. Если говорить об историках, то мы же глядим не только назад, но и улавливаем многое в современной культуре, если ее понимать широко. Так что я считаю, что роль МГУ велика, но это касается профессионального влияния, влияния профессионалов МГУ на культурные сферы.

А что касается маргинальностей, то есть институтов МГУ, культурных учреждений МГУ, того же студенческого театра МГУ, тот тут тоже можно говорить особо. Хотя, на мой взгляд, сейчас эти институты, учреждения действуют меньше, но тем не менее лучшие артисты у нас играют, а многие люди, которые начинают у нас писать, рисовать, танцевать, петь, играть, позднее выходят в профессионалы. Такое влияние на культурные процессы есть, но, конечно, не благодаря тому, что у нас "самые талантливые балалаечники", как сказал Сергей Иванов, а благодаря тому, наверное, что в МГУ все-таки больше условий для существования и поддерживания этих культурных учреждений.

Насчет участия МГУ в моей личной жизни и работе - это даже странный вопрос, потому что личное для меня настолько неразделимо с работой. У нас день не нормированный, и та научная работа, которая плавно перетекает из Университета домой и из дома в Университет, и работа со студентами, где трудно определить грани "научное" и "учебное", - это все вместе. Я, например, очень горда тем, что я попала в МГУ, что я училась в МГУ, что я его закончила, мне страшно повезло, что я осталась здесь работать, и более того, я просто счастлива от того, что у меня такие коллеги, что я с такими людьми работаю. И работа, на самом деле, совершенно неотделима от личной жизни. У нас есть какая-то корпорация, которая думает о членах этой корпорации. Понимаете, например, кто-то куда-то поехал. Мы думаем о нем, он возвращается, он делится своими впечатлениями, у нас происходят какие-то встречи, какие-то поездки; какие-то обмены литературой, мнениями; походы на выставки более узким кругом. На самом деле - это жизнь. Университет - это жизнь, и личная жизнь, и работа. И, наверное, это именно наша специфика, в отличие от других стран.

РЖ: Есть ли сегодня МГУ-шная среда, субкультура? Как она существует, где ее границы обнаруживаются? Что существенно изменилось за последние 10-20 лет?

Т.Г.: Эта среда существует, потому что многие учреждения культурного, просветительского, политического, издательского и какого угодно плана очень тесно связаны с МГУ. И МГУ поставляет им мозги, кадры, поставляет материалы. Многие образовательные программы, которые осуществляются в России, в Москве, осуществляются с участием МГУ. Причем на разных уровнях: начиная от школ, с которыми есть контакты через различные образовательные и экспериментальные лаборатории, где разрабатываются различные новые методы, осуществляется написание и пропаганда учебников. Наши сотрудники очень тесто контактируют и со школами, и с издательствами. Так что и здесь присутствует университетская среда.

Если говорить о культуре и об университетской среде, то, смотрите сами, ведущие музеи кем забиты? Они забиты нашими выпускниками, и, соответственно, связь между людьми, работающими в этих учреждениях, очень тесная. Взять, скажем, Исторический музей: здесь наши выпускники работают практически во всех отделах, они читают нам курсы, мы водим к ним детей на практику. Среда это? Безусловно среда. И настолько неразрывная, что не разделить, где мой аспирант в Историческом музее, мой ученик, а где я уже учусь у своего ученика. Это и есть и среда, и субкультура.

А что касается среды, то корпоративные вертикали выстраиваются, я думаю, у всех преподавателей с учениками. С лучшими любимыми учениками связь поддерживается на протяжении всей жизни, и эта связь получается уже не только ученик-преподаватель, они, как я уже сказала, могут поменяться местами, это уже жизненная среда, без которой ты не можешь.

У меня немного учеников, но мы часто собираемся вместе. Скажем, моя первая ученица лет 20 назад окончила университет, но мы вошли в жизнь друг друга буквально жилами, сосудами, канатами. Эта связь уже совершенно неразрывная, и она является составной частью моей жизненной среды. Я к этой своей ученице устраиваю своих следующих учениц, они там уже работают, фактически получается, что и внучки уже там работают.

Насчет изменений за последние 10-20 лет, то тут дело в том, что мы сами изменились. Ведь многие из нас, кто работает в Университете, не ограничиваются только этой работой. Большинство работают в нескольких местах: или совместителями, или на контракте, или, допустим, пока какое-то дело есть, или приглашенные для консультации. То есть мы выходим в значительно более широкую среду, чем это было раньше. Раньше мы были более замкнуты, теперь ситуация меняется. Поэтому, очевидно, и связь с теми людьми, которые нас покинули и работают в разных сферах, может проявляться, соответственно, по-разному. Так что однозначно не ответишь. С другой стороны, в последнее время появилось больше возможностей оставаться в аспирантуре и в случае желания продолжать заниматься наукой и таким образом эти контакты поддерживать. И поскольку больше этих возможностей, то в итоге все-таки сохраняется среднее количество тех людей, которые и раньше оставались в этой среде, и сейчас в ней работают. Но поскольку все больше людей работают вовне и у нас сейчас больше каких-то связей, то, соответственно, можно сказать о том, что сейчас эти связи стали богаче, чем это было раньше, но и потери, безусловно, есть.

РЖ: Что для Вас сегодня остро актуально в вашей сфере гуманитарного пространства/(в вашей отрасли гуманитарных знаний), русского(ой) и не только? Намерены ли вы соотносить с этим пониманием ближайшие и долгосрочные научные исследования?

Т.Г.: Здесь есть, я думаю, несколько аспектов - актуальность разного характера. Безусловно, жизнь преподавателя, работника Университета, сейчас развивается в более сложных условиях - в условиях рыночной экономики, из которой мы фактически выброшены. Прежде у нас так складывалась жизнь - нам не давали выбирать, но в то же время нас как-то обеспечивали. При всеобщем социалистическом равенстве мы получали какие-то деньги, которых, кстати, при том положении было достаточно для жизни. Сейчас это все девальвировалось, и мы, получая значительно больше, на самом деле получаем меньше. Сохранилась пятая часть того заработка, который мы имели раньше для обеспечения элементарных потребностей своей жизни. Поэтому надо сейчас искать дополнительные источники дохода, и это сокращает возможности заниматься научной и педагогической работой. Наш износ теперь значительно больше: нервное напряжение, трата сил. Мы постоянно в каком-то цейтноте, у нас нет каникул. Все-таки напряжение намного выросло, и что-то делать удается ценой огромного напряжения сил, значительно большего, чем раньше. Это круглогодичная работа, недели летят совершенно незаметно, но, с другой стороны, это обусловлено и тем, что стало больше возможностей. Ведь раньше мы даже и не думали о том, чтобы куда-то поехать посмотреть мир и потом использовать это знание в своем же преподавании, или поехать куда-то поработать - раньше такие возможности крайне редко присутствовали. Поэтому все-таки возможности сейчас в этом плане расширяются, и мы еще и для этого должны зарабатывать, потому что никто нам, как правило, такие поездки не оплачивает.

Кроме того, приходится быть в курсе, не отставать от технического прогресса, а это техническое обеспечение тоже требует напряжения материального: компьютеры, Интернет, всевозможные технологии, без которых сейчас человек выглядит "дремучим". Для этого тоже надо работать и надо уметь это использовать, то есть мы должны намного больше еще и в этом плане совершенствоваться.

Что касается актуальности и перспектив для меня лично, сейчас я тружусь над своей квалификационной работой - докторской диссертацией на тему "Венгерское дворянство в венгерском сословном государстве в первой половине XVII в.". Помимо этого есть планы, которые я бы хотела выполнить, но не знаю, насколько это получится - это учебник по архонтологии. Надо довести до ума учебник по вспомогательным историческим дисциплинам. В этом году я обязательно возьмусь за доработку и техническое обеспечение курса исторической географии, потому что объяснять его исключительно на настенных картах и атласах, конечно, уже смешно. А еще я сотрудничаю с венгерскими коллегами, поскольку история Венгрии - это моя тема. Мы сейчас готовим издание хроники на русском языке - это тоже очень важно. Вместе с венгерскими коллегами у меня есть архивные исследования по теме "Начало формирования современного чиновничества в Венгрии", что является частью моей квалификационной работы. Но основной факт моей исследовательской работы - статьи, которые в достаточном количестве появляются ежегодно. Они основаны на архивных источниках и посвящены отдельным аспектам большой темы - участия дворянства в политической жизни в переломный момент перехода от сословного государства к абсолютистской монархии, его участия в политической жизни и в управлении государством на уровне местном, на уровне государственном - в парламенте, в сословно-представительном учреждении и на уровне чиновничества в высших государственных учреждениях, где представлено чиновничество. Вот три уровня, три ипостаси этого дворянства, которыми я как раз и занимаюсь в настоящее время.