Нам можно только позавидовать. За какие-то две недели каждый из нас пережил столько событий, сколько могло бы кому-нибудь за рубежом хватить на год, если не на два. Бумажной прессы эти события коснулись самым непосредственным образом. Теперь (даже не знаю, радоваться или смеяться) я читаю ровно на два издания меньше - в принудительный творческий отпуск ушли "Сегодня" и "Итоги". На самом деле, жалко, когда из строя выбывают хорошие люди и не знаешь, - временно или насовсем. Ранее, правда, всяческие дележки в СМИ заканчивались размножением печатных изданий: жило-было "Время МН", потом породило "Время новостей"; жили-были "Известия", а потом раздвоилось - и появились "Новые известия". Последняя газета, кстати, на днях волевым усилием сменила выражение лица и обрела новые логотип и дизайн. Причиной этого, как утверждает редакция, явились обвинения старых "Известий" в том, что "Новые", дескать, у них славу отымают. Бог им судья. С новым лицом, впрочем, "Новые известия" лучше не стали; но и хуже тоже.

Не забудутся минувшие две недели и балетными обозревателями московских газет, пережившими легкий шок от гастрольных выступлений британской труппы танцоров-инвалидов "CanDoCo". Ей-богу, душераздирающее зрелище - смотреть, как танцуют люди, лишенные конечностей, сидящие в инвалидных колясках. Что и особенно как об этом писать - не совсем ясно. Главное, соблюдать такт и быть предельно аккуратными в формулировках. Все, собственно, так и поступили. Сам феномен труппы - аккурат в отдел "Общество", так как художественный уровень шоу по этическим причинам не подлежит обсуждению. Может быть, поэтому в "Коммерсанте" про "CanDoCo" написал Валерий Панюшкин, а Татьяна Кузнецова ограничилась довольно скупым профессиональным комментарием. Из других статей предлагаю почитать Анну Гордееву ("Новые Известия") или Павла Руднева ("Время новостей") .

Кинокритики на уходящей неделе тоже особенно не радовались. В прокат вышла одна из самых тяжелых картин последнего времени "Реквием по мечте". Как предупреждает читателей Алексей Медведев ("Время новостей") - будет больно: "На премьере "Реквиема по мечте" на Лондонском кинофестивале режиссер Дэррен Аронофски предупреждал: смотреть фильм трудно, через 45-50 минут вам будет очень больно, так что позвольте заранее перед всеми извиниться. Ко всему привычная фестивальная публика, разумеется, с готовностью засмеялась. После фильма выходили молча, бочком, избегая смотреть друг другу в глаза. Действительно будет больно. Так что выбирайте: если хочется хорошего настроения и заряда бодрости на неделю, посмотрите "Где моя тачка, чувак?", а если вы все-таки готовы рискнуть душевным покоем ради одного из самых экстремальных киноопытов в своей жизни, то без "Реквиема по мечте" вам не обойтись".

Дабы сменить грустную тему, поговорим об интимном. Как вам наверное уже известно, в Центральном доме художника открылась выставка "Память тела (Нижнее белье советской эпохи)". Уже само название выставки интригует, не говоря про экспонаты; об этом пишут Андрей Ковалев и Юрий Арпишкин ("Время МН"): "Ближайшая ассоциация, вызываемая названием выставки "Память тела" у человека, произрастающего на наших широтах, - это ключевая для российской историософии народная максима насчет памяти поротой задницы. Но похоже, для искусства этот мотив остался в прошлом вместе с соц-артом. Теперь социальный пафос замещен размеренным исследованием проблемы телесности, которая в советские годы находилась под спудом. Экспозиция белья приоткрывает завесу тайны советской телесности, погруженной в пучину страданий. Когда лямки давят, резинки раздирают кожу, носки рвутся, чулки спадают. Впрочем, тайной это было разве что для юных читательниц журнала "L'Officiel", постер которого выставлен при входе на экспозицию. Для носителей исторического сознания выставка в меру сентиментальна, в меру познавательна, в меру радикальна и очень гармонична".

"Собранные на выставке предметы: примитивный унисекс ранних советских лет (трусы и майки физкультурников) в разделе "Частное/Общественное"; пресловутые панталоны "с начесом" послевоенного десятилетия и сложно сконструированные шелковые грации, крепкие как бронежилеты (раздел "Быт/Стыд"); эрзац-колготки с пришитыми к трусам чулками, бюстгальтеры "отчаянного самострока" с претензией на эротизм и капроновые комбинации (символ женственности) эпохи хронического дефицита товаров (раздел "Депрессия/Мечта"), проходящие через все периоды кальсоны, из которых модницы шили брючки, - все это сопровождается не только пояснительными текстами, но и записанными воспоминаниями несчастных обладателей этих предметов туалета" - сообщает Ольга Кабанова ("Известия") - "Записанные истории про неловкость, стыд, эмоциональную зависимость от вещей и порядки, установившиеся при вынужденной коллективной жизни советского человека (в детском саду, коммунальной квартире, школе, армии), про отсутствие права на интимность придают выставке такое пронзительно лирическое звучание, что, право же, вызывают слезу у особенно чувствительных не очень молодых зрительниц".

Лариса Юсипова ("Ведомости") несколько менее сентиментальна: "Хотя главным рефреном многих высказываний становится "как хорошо, что никакой советской власти больше нет", выставка совсем не "разоблачающая" и отнюдь не соц-артовская. По счастию, ничего ностальгического в ней тоже нет. Каждый посетитель вспомнит то, что сумеет вспомнить".

Надо отдать должное таланту организаторов - Екатерины Деготь и Юлии Демиденко. Сумели пронять исподним и публику, и критику. Начиная с субботы, посмотрим, сумеет ли совершить этот же подвиг Британский Совет - он также собирается демонстрировать underwear. Меня лично уже проняло: прихожу как-то в Британский совет, а там, в отделе искусств промеж бумаг, факсов, визиток зияют кроваво-красные трусики (это куратор выставки Мария Козловская получила из Лондона один из экспонатов).

Да, не забудьте еще об одной примечательной выставке - в Третьяковку из Курской областной галереи приехали работы Александра Дейнеки. Николай Молок ("Время новостей"), сходив на открытие, узнал много интересного, чем и поделился с читателем: "Что до открытий, то это поздние работы Дейнеки. Здесь-то как раз появляются и импрессионизм, и сезаннизм, а еще Матисс. Последние картины Дейнеки 60-х годов (он умер в 1969-м) - это многочисленные вариации на тему матиссовских натюрмортов и интерьеров. И, надо сказать, тоже очень хорошие. Такое ощущение, что в этих поздних вещах Дейнека компенсировал то, чего был лишен в юности: забыв про соцреализм, он стал учить историю искусства. Обычно с этого начинается образование художника. У Дейнеки получилось все наоборот. На автопортрете 1948 года Александр Дейнека изобразил себя в рост - в трусах и халате, в спортивных тапочках и с полотенцем в руке. Перед нами никакой не артист, неряшливый и непроспавшийся и не бородатый представитель богемы в непременном берете. А настоящий советский художник - добрый, честный и мужественный. Спортсмен, комсомолец и, наконец, просто красавец".

Колорит заметки заметно высветляется, и это правильно. Мои коллеги по музыкальной части на Пасху резко ушли "в отрыв" - в одновременности в Москве выступили Горан Брегович и Чик Кореа. Первый, если верить Алексею Мунипову ("Известия"), - просто песня. Цитировать из муниповской статьи ничего не буду - читайте целиком, и все тут. Приведу строки Юрия Яроцкого ("Коммерсант"): "Все было похоже на смесь симфонического концерта и фестиваля народной музыки, но с атмосферой междусобойчика или, скажем, элементами шоу". Для особо интересующихся - интервью с Бреговичем на страницах "Коммерсанта", а также "Афиши".

Обозреватели академической музыки к Чику Кориа отнеслись более серьезно и порадовали обстоятельными рассуждениями о стиле музыканта. Сам же Кориа, пропечатанный на страницах "Коммерсанта" и "Ведомостей" с дурацкой гримасой и высунутым на обозрение Большого зала консерватории языком, был меньше всего расположен к серьезному поведению. Ему было хорошо, публике тоже. Елена Черемных ("Коммерсант") раскусила пианиста: "Кориа не притворяется ни звездой, ни радикальным новатором, он заботится и о том, чтобы развлечь публику дополнительно. То он сам во время ударного соло вышлепывает палочкой по ладони. То контрабасист бомбит руками по деке ритм, подвластный лишь виртуозам там-тама. Любое из инструментальных соло длинней и сложней нормы раз в десять. Лоск отделки и абсолютное отсутствие пафоса - кажется, именно эта суперконтактность и обеспечила успех белому Corea Trio (американский итальянец и два еврея), которое уверенно вытеснило черных музыкантов с иерархических вершин как богемного, так и официального нью-йоркского джаза".

Закончилось все совместным экстазом Кориа и публики, о чем пишет Петр Поспелов ("Известия"): "В заключение программы зал настолько подпал под власть обаяния гостя, что послушно превратился в хор. Чик Кориа разделил публику на части и порепетировал с каждой из них. Мужчины пели "ля" и "ми", женщины - "до", "ми" и "ля". Получился ля-минорный аккорд; вступления слушательского хора, которыми руководил маэстро, образовали элемент пьесы, сыгранной в энергичной испанской манере. Оркестр тоже не остался в стороне: следуя плану автора, студенты, а также их опытные профессора подключились к импровизации. Вышло неплохо, без всякой каши. Музыканты играли, публика пела старательно и довольно уверенно. Ваш рецензент тоже не жалел связок - ведь следующая возможность спеть в Большом зале консерватории представится не скоро".

На этих радостных нотах ("до", "ми", "ля") позвольте мне закончить обзор и распрощаться с вами до следующей недели.