Испытывая острое чувство ностальгии и одновременно приступ лени, я, по прошествии двух месяцев, снова начинаю делать обзоры прессы. Время, если честно, выбрано не самое удачное - лето (особенно вторая его половина) для отделов культуры есть период мучительный. Писать не о чем. Все театры и концертные залы закрыли сезоны. Галереи тоже не балуют. Но обозревателям нужно отрабатывать свои зарплаты, создавая видимость бурлящей культурной жизни. Наблюдать за тем, как выходят из этой непростой ситуации ежедневные газеты - интересно, почти как читать захватывающий детектив. Впрочем, в июне отдыхать им было некогда - одновременно работали Московский кинофестиваль и Театральная олимпиада. Как назло, закончились оба тоже одновременно. Когда дело близилось к финалу, Лариса Юсипова ("Ведомости") грустно сказала мне: "Миша, сейчас мы пишем только о театре и кино. А потом... потом будем писать обо всем подряд".

Теперь, когда календарь событий девственно чист, каждая редакция пустилась во все тяжкие и действительно пишет обо всем подряд. "Ведомости" публикуют километровые интервью. (Из еженедельных газет тем же самым занимается "Культура".) По количеству опрошенных деятелей искусства от "Ведомостей" немного отстают "Время новостей" и "Известия". Обозреватель "Времени новостей" Николай Молок решился на беспрецедентный шаг - и сделал обзор прошедшего арт-сезона, почти на полосу . Но из его коллег на подобный подвиг пока никто не решился (впрочем, театральный обозреватель Марина Давыдова со дня на день грозилась подобным обзором). "Независимая газета", недавно сменившая руководителя отдела культуры (вместо Григория Заславского на этом почетном месте теперь пребывает Николай Малинин), и "Время МН" пока перебиваются рецензиями на незначительные события. "Итоги" (новые, бумажные) публикуют что-то для отвода глаз, но рубрики "Искусство" вроде как нет. "Коммерсант" не стал искать легких путей и, в силу своего благополучного финансового положения, заслал двух своих обозревателей туда, где культурная жизнь бьет ключом - Романа Должанского в Авиньон на театральный фестиваль, а Милену Орлову - на Венецианское биеннале. Читайте их репортажи - интересно, свежо и познавательно.

Единственный вид искусства, на котором более менее сходятся вкусы всех изданий, - музыка. Она сейчас и является важнейшим из искусств. Конкретизируем - вокальная музыка. Благодаря ей мы имеем обильную и разноречивую июльскую прессу.

Золотое горло

Для журналистов, пишущих о классической музыке, любое событие, происходящее в Кремле, почти не имеет художественной ценности. Но вот парадокс - судить о нем они предпочитают с тех же позиций, с каких рецензируют концерт в Большом зале консерватории. Естественно, при таком подходе сама организация концерта вызывает негодование. Среди самых негодующих - Мария Бабалова ("Новые Известия"):

Сотни людей, кому были не по карману многотысячные билеты, толпились на подходах к Красной площади, а пластиковые сиденья, установленные на кремлевской брусчатке, постыдно оказались заполненными едва ли на половину. По своей драматургии концерт ничем не отличался от подобных оперных шоу под открытым небом и предлагал отведать вперемешку Вагнера с Бернстайном, Чайковского со Штраусом, Пуччини с Легаром. Но публика явно скучала и предложенный музыкальный коктейль встречала неприлично жидкими аплодисментами.

В первую очередь досталось по шапке, естественно, организаторам:

Государственное унитарное предприятие "Кремль" Управления делами президента в прошлом году решило взять в свои руки приглашенных мировых оперных звезд. Взялись, конечно, за тех звезд, которые не требуют раскрутки и вызывают нездоровый ажиотаж даже у весьма далекой от оперы публики. Почти год назад в Кремлевском дворце съездов выступил Хосе Каррерас. Теперь после выступления Доминго, ГУП "Кремль" собирается пригласить Лучано Паваротти. Конечно, три великих тенора - это певцы выдающиеся, перевернувшие сознание современной публики, всегда поклонявшейся богиням-примадоннам. Но не шестидесятилетние певцы с проблемными верхами определяют сегодня лицо мировой оперы. Десятки оперных звезд, которые собирают сейчас гигантские залы и чьи диски расходятся миллионными тиражами, в России никому не известны, а потому требуют специальных затрат на раскрутку. Поэтому великая троица теноров, видимо, будет ходовым товаром в нашей стране до самой смерти или потери голоса. (Вадим Журавлев, Ведомости)

Возраст приехавшего гостя - а Доминго сейчас ровно шестьдесят - смутил, впрочем, далеко не всех рецензентов. Например, Михаил Малыхин ("Известия") считает, что "деньгами не измерить удовольствие, полученное счастливчиками, слушанный пусть усиленными динамиками, но живой голос великого Пласидо Доминго. Лишь на словах арии Ленского публика почувствовала, что у шестидесятилетнего супертенора годы берут свое - слабеющий голос невозможно было скрыть даже за мастерской игрой в поэта-меланхолика". С "Известиями" солидарны "Время новостей" и ваш покорный слуга, написавший рецензию в эту газету: "Сейчас Доминго может петь все, что захочет, с легкостью меняя вердиевское бельканто на тяжеловесный вагнеровский слог, а затем в мгновение ока переключаясь на сентиментальные испанские песни. Сам процесс пения дается ему невероятно легко, что он не преминул продемонстрировать присутствующим, непринужденно заигрывая с залом и по-отечески опекая двух своих партнерш, сопрано Любовь Петрову и контральто Марину Домашенко". Еще одного Михаила, на сей раз Жирмунского ("Независимая газета"), поразило то , "что каждый раз менялся и музыкальный образ: в голосе звучали то героизм, то мечта, то страстное требование, то заигрывание, но при этом никогда не исчезал тот один человек, который убежденно настаивает на своем праве романтически воспринимать мир".

В то время как одни критики были заняты разбором организации концерта, а другие расхваливали золотое горло испанского тенора, Елена Черемных ("Коммерсант") предпочла аналитическим излияниям строгий отчет о событиях, отмечая недостатки и достоинства концерта, но почти без комментариев. Пожалуй, она была единственным рецензентом, отнесшимся к событию с большим чувством юмора: "В финальном дуэте из оперы "Кармен" Доминго до того разыгрался, что схватил за руку Карменситу-Домашенко, заглянул ей в лицо, молодецки приобнял. Девушка даже зарумянилась. А за минуту до окончания их дуэта (как раз в момент убийства) стали бить кремлевские куранты. Вышло, что пунктуальная Красная Площадь аккомпанирует Бизе, как-то даже не считаясь с чувствами Доминго".

Легенда для избранных

Примерно с таким же чувством юмора можно было отнестись и к другой легенде, заехавшей на российские просторы - Элтону Джону. Но акулам пера и здесь было не до шуток. Тут они среагировали правильно: ведь это абсурд - популярная музыка для избранных! С другой стороны, Элтон Джон прибыл в Россию заниматься благотворительностью - сборы от его концерта были направлены на восстановление памятников Санкт-Петербурга. Посему для того, чтобы увидеть звезду, нужно было раскошелиться на полторы тысячи долларов, надеть белое вечернее платье (дамам) и смокинг (кавалерам) и - с чувством глубокого внутреннего удовлетворения - прибыть в Екатерининский дворец, что в Царском селе. Однако то, чего добивались организаторы элитного вечера, и то, что получилось, имело обидные отличия, если верить Вите Ясиконите ("Ведомости"):

"Многие восприняли пожелания организаторов как жесткую инструкцию и были похожи на невест в белых свадебных нарядах, только что без фаты. Все чинно подъезжали на роскошных авто к парадному входу Екатерининского дворца. Легкий фуршет перед концертом из-за дождя был перенесен в коридоры первого этажа. Среди VIPов выделялись сияющими улыбками Борис Йордан, Альфред Кох и Александр Мамут, сосредоточенно и таинственно покуривал трубку Олег Янковский. Когда начался концерт, дождь прекратился. От духоты спасали открытые настежь балконные двери. И водители роскошных "Мерседесов", "Ауди", джипов тоже смогли насладиться творчеством Элтона Джона".

Вот видите - все-таки кому-то досталось немножечко Элтона Джона бесплатно! Однако корреспондент "Коммерсанта" Станислав Зельвенский тут же охлаждает мою радость: "Сэр Джон не преподнес никаких сюрпризов: в течении двух часов он прилежно исполнял весь классический набор - от "Daniel" и "Nikita" до "Sacrifice" и "One", - практически не импровизируя. Иногда начинало казаться, что на сцене стоит музыкальный центр с диском "greatest hits".

Обозревателя "Известия" Алексея Мунипова явно больше интересовал антураж великосветского бала ("Посмотреть и вправду было на что. У одной, скажем, девушки платье едва проходило в дверные проемы - причем впечатление от шикарного выхода откровенно портила догадка, что платье это позаимствовано в пункте проката свадебных нарядов"), но и он отпустил по поводу певца несколько довольно колких замечаний: "Творчество Джона есть положенная на музыку эстетика Версаче, любимого его дизайнера, и неудивительно, что именно Элтона Джона выбрал Альфа-банк для проведения своей самой дорогостоящей и лихой своей акции. Певец был в отличной форме, он отменно пел и заводился от собственной игры все более и более, так что под конец концерта публика даже издала несколько приветственных звуков, дружно поаплодировала и поприветствовала певца стоя, хотя пришла явно не за этим. Выслушать два часа сплошных баллад, чуть разбавленных рок-н-роллами (а что еще сыграешь на рояле?), оказалось куда более утомительно, чем можно было ожидать".

Не кажется ли вам, дорогие читатели, что между концертами таких в общем-то разных певцов, как Пласидо Доминго и Элтон Джон, есть потрясающее сходство? Главным адресатом организаторов выступает так называемая "элитная публика" (довольно-таки абстрактное понятие), которая проявляет себя в высшей степени плохо и никак не соответствует жанру мероприятия, на которое попало. Заметьте, насколько наша "элита" невосприимчива и заморожена кодексом приличного поведения, - от нее невозможно добиться не то чтобы шквальных аплодисментов (это ведь вполне нормальная во всем мире реакция на известного певца, не так ли?), но и просто - вежливой овации. Оба артиста попали явно "не по адресу", и реакция прессы, сожалеющей о том, что нормальные люди не попали в число избранных, вполне справедлива, хотя и кажется поначалу несколько резкой.

Не тот Верди

В этом году лондонцы испытывали подобные нам чувства - на спектакли Мариинского театра (который в англоязычных изданиях по старинке именуется Kirov Opera) тоже были назначены непомерные цены, "для избранных" (дело дошло до того, что продюсер гастролей Виктор Хоххаузер на обвинения The Financial Times в грабительских ценах ответил гневным письмом). Но после триумфального фестиваля Мариинки, ставшего едва ли не самым ярким событием лондонского лета-2000, общественность не пожалела денег. Фестиваль на сей раз прошел в июне. Сначала выступала балетная труппа, затем - оперная. Не надо быть пророком, чтобы предсказать блестящий прием Мариинскому балету - на моей памяти в Европе и Америке ему решительно везде был оказан блестящий прием критики. Так и в этот раз. Среди четырех постановок, показанных в Лондоне ("Спящая красавица" и "Лебединое озеро" Чайковского, "Корсар" Пуни, "Манон" на музыку Массне) наибольшее внимание прессы вызвала "Манон". Как пишет Евгения Кубич, сделавшая маленький обзор лондонской прессы во "Время новостей", "совместная постановка петербуржцев и Королевского Лондонского кордебалета публике понравилась, а в прессе появились противоречивые отзывы. Сравнивая русскую и классическую английскую версии постановки, Guardian пишет: "Попытка Кировского театра поставить "Манон" Макмиллана опровергает утверждение об универсальности балетного искусства. Это произведение настолько связано с традициями британской балетной школы ХХ века - реализмом и психологизмом персонажей, - что кировская труппа просто должна была станцевать его по-другому. Они представили русский балет прошлого века... Эти танцоры - самые дисциплинированные в мире и владеющие классическим жестикуляционным языком, поэтому неудивительно, что они даже не попытались создать галерею ярких характеров, как это задумывал Макмиллан". The Independent также отмечает непривычность постановки для британского зрителя: "Кировский театр органично пополняет репертуар балетами Баланчина, Тюдора и других западных хореографов, но спектакль Макмиллана - абсолютно новая для него работа. Мы его восприняли, но стиль Макмиллана предполагает переход классики в более вычурные, экспрессионистские формы, когда действо зависит от истинно английского натуралистического подхода к танцу. Попытка русских танцоров соответствовать этому лекалу демонстрирует, насколько они далеки от нас". Из рецензии в The Times: "Любой верящий в то, что глобализация балетного искусства разрушает национальные стили, обязательно должен увидеть "Манон"... Артисты Кировского театра танцуют спектакль как французскую романтическую сказку. Их игра и танец - абсолютная антитеза натуралистическому стилю Макмиллана, они очень русские по духу".

С оперой было сложнее. Если в прошлом году Валерий Гергиев представил в Лондоне целую серию русских опер, то в этом, памятуя о Годе Верди (100 лет со дня смерти), привез "Бал-маскарад", "Аиду", "Макбета", "Отелло", "Силу судьбы" и "Дон Карлоса". Предвкушая мариинского Верди, Родни Милнс (The Times) писал : "Кое-кто спрашивал: нужны ли нам русские певцы, поющие итальянские оперы? Да, и по крайней мере по трем причинам. Люди с хорошей памятью вспомнят, что Королевская опера собиралась осилить все оперы композитора, но объединенные попытки Совета по искусству и Министерства культуры, печати и спорта привели к отказу от этой безумной идеи. Посему шесть опер Верди, три из которых - новые постановки, всегда кстати, независимо от того, откуда они привезены. То, о чем действительно все забыли, - это то, что Россия имеет большие традиции исполнения вердиевских опер, вероятно самую сильную за пределами Италии, насчитывающую более 150 лет. [...] Верди восхищался своими русскими певцами: в частности, Николаем Фигнером, первым Германом в "Пиковой даме" Чайковского, чье прочувствованное исполнение партии Отелло удостоилось самых лестных отзывов композитора. Шаляпин называл Короля в "Дон Карлосе" в числе своих самых любимых ролей, отец Стравинского был великолепным Спарафучилев "Риголетто". Список можно продолжить до сегодняшнего дня. Вспомните и том, что ни одна хорошая постановка опер Верди сейчас не обходится без певцов из Мариинки...".

Тем неожиданней для лондонской прессы стали сами спектакли. После посещения двух их них Эндрю Кларк (The Financial Times) выдал еще недавно любимой Мариинке раздраженную отповедь: "До сегодняшнего дня гастроли Кировской оперы показали ее наименее привлекательную сторону, которая может серьезно подмочить ее репутацию. Труппа представляет в течении двух недель шесть вердиевских опер - меню, отличное от прошлого "русского" года. Первые два представления, "Бал-маскарад" и "Макбет", были одинаково невнятно спеты, а постановка "Бал-маскарада" оказалась весьма посредственной. Это отнюдь не козыри великой оперной труппы. Единственным достоинством, сохранившимся с прошлого года, был безупречная дисциплина оркестровой игры и глубоко драматичное прочтение дирижера. Пожалуй, сейчас мы еще не должны делать выводов. Кировцы должны еще представить "Аиду" и "Силу судьбы", за которыми последуют "Отелло" и "Дон Карлос". Но судя по первым спектаклям, боги, которым мы поклонялись прошлым летом, похоже, запачкали свои ноги".

Разочарованный Родни Милнс (The Times) также вынужден был признать, что "обманув все ожидания, кировский "Бал-маскарад" оказался провалом. Поклонники этого театра (к которым себя причислял и я) имели все основания для справедливого гнева, потому что, заплатив астрономические суммы, они вынуждены были видеть и слышать то, что можно описать только как отчаянно провинциальное шоу. [...] Ничто не может оправдать ужасную постановку Андрея Кончаловского, которая не позволяет воспринимать происходящее всерьез, низвергая все на уровень рыночного театра".

Более благосклонной оказалась пресса к "Макбету" - вероятно потому, что шотландский режиссер Дэвид Маквикар в прошлом получал хорошие рецензии на свои постановки в Английской национальной опере и в Глайндборне. Певцы, освистанные в "Бале-маскараде", и здесь, впрочем, не вызвали восторгов. Джон Эллисон (The Times) заметил, что "состав певцов был бы бесподобен в провинциальном театре, но не в "Ковент-Гардене" с его ценами, где вызывал только смущение. Роль Леди Макбет получилась у Ольги Сергеевой неровной, утеряв требуемый для этой партии вокальный блеск, хотя в некоторых сценах она была просто восхитительна. Сергей Мурзаев в роли Макбета продемонстрировал свой крепкий, но не имеющий ничего общего с итальянской манерой, баритон, и ни у одного из певцов не было нужного ощущения вердиевского стиля".

Честно говоря, я думал, что только наши критики способны на такие резкие выпады в отношении Валерия Гергиева или Андрона Кончаловского. Оказалось, что нет. В своей рецензии на "Аиду" Марк Паппенхайм (The Financial Times), обругав певцов (среди них - та же многострадальная Ольга Сергеева, а также Виктор Луцюк, Виктор Черноморцев), пишет: "Добавьте к ним нарочито вульгарную манеру Гергиева, стенобитные удары литавр и большого барабана и вы получите самую провинциальную постановку вердиевской оперы, которую вам когда-либо приходилось видеть".

Стоит ли продолжать? За исключением нескольких более-менее благожелательных рецензий на "Отелло" (читайте Родни Милнса в The Times и Дэвида Бенедикта в The Independent)и "Силу судьбы" (читайте Джона Эллисона в The Times и Эндрю Клементса в Guardian), общая картина выглядит безрадостно. Это понимает и сам Валерий Гергиев, давший интервью The Daily Telegraph, и высказавший целый ряд претензий продюсеру гастролей Виктору Хоххаузеру: неоправданно высокие цены на билеты, слишком насыщенный гастрольный график и малое время для репетиций. Но столь резкий тон рецензий провоцирует искать причины "внутри" - в самом творческом процессе Мариинского театра. Не секрет, что Валерий Гергиев сделал театру имя благодаря русскому репертуару и, видимо, не осознавал полной ответственности, решив поставить Верди на Западе, где у Мариинки много сильных конкурентов. Кроме того, график маэстро столь плотен, что он не может себе позволить скрупулезную, "мелкую" работу над Верди - а именно это и требуется, чтобы выдержать сравнение с западными аналогами. Брызжущий энергией Гергиев многое делает наспех, - для него главное не как, а сколько. Количество важнее качества, и это своевременно заметила наша пресса в отношении последнего мариинского сезона, ознаменовавшегося каким-то непостижимым количеством премьер, многие из которых напоминали скороспелые ягоды. Результат налицо - Верди в устах наших певцов получился неубедительным, стилистически неровным. Сомнительное качество постановок усугубило положение. Как результат - обидное обвинение в провинциальности. Искренне надеюсь, что следующий сезон, который не за горами, принесет приятные изменения.