Наша жизнь общественная богата событиями, иногда до чрезвычайности. Одна рецензентка заметила по поводу музыкальной среды, что та "утонула в событийности" (к цитируемой статье я еще вернусь, потому ее исходные данные здесь не привожу). Потому все "утонувшие" вместе с ней, как бы ни были внимательны, все равно что-нибудь да пропускают. Видимо, дожили мы до узкой специализации, когда, дай Бог, успеть уследить за всем лишь в своей области. Возрожденческая универсальность часто оборачивается поверхностной любительщиной. Даже ежедневные газеты существуют в постоянном цейтноте, но все равно что-то остается вне внимания пишущих, и порой - интересное. А вот многое, по большому счету, недостойное внимания, отслежено и зафиксировано для истории. Не помню, кто сказал, но мысль дельная (если б еще существовала настоящая корпоративная солидарность без штрейкбрехерства) - никто не напишет, то и события нет. Иногда стоило что-нибудь замолчать, ан нет - кто-нибудь да выскочит, заметит, запротоколирует, а можно было бы дать спокойно этому "что-нибудь" кануть в Лету.

Долгое время идеологического прессинга, когда "я" на страницах газет казалось просто невозможным и заменялось размытым "мы", закончилось. Все вспомнили (что неплохо для осознания себя личностью), о том, что имеют право на собственное мнение. Но сегодня это мнение зачастую "перекрывает" само событие, оно становится неважным, куда важнее становится факт моего отражения, моей рефлексии по поводу, моих стилистических находок. (Замечательный пример из последних - отклик в "Независимой" на смерть Володина: автор начинает словами: "Я не знал его..." и заканчивает: "Как жаль, что я не знал его. Как жаль!".)

А теперь вернемся к "курсиву". Классическая музыка всегда была в центре интересов не очень многочисленной части населения. Сейчас социологи говорят лишь о его 1 %. Но газеты тем не менее держат штатных обозревателей, за что им честь и хвала. Хотя те, в свою очередь, не могут (или не хотят) отказаться от веяний времени и о непростых произведениях, действительно требующих подготовки, пишут размашисто и небрежно. О некоторых "перлах" уже приходилось писать в предыдущем "курсиве". Сегодня продолжу. Увы, этим наиболее ярко "страдает" уже цитируемая выше Юлия Бедерова из "Независимой газеты". Ее можно растаскивать на цитаты бесконечно. И неважно, что они вырваны из контекста, в череде витиеватых фраз мало что понятно, а уж образы и вовсе, мягко сказать, некорректны. "На музыкальной сцене фигурируют цистерны невозможного гурманства и фантасмагорического мрака. (...) В неэнергичных идеях этой трогательной и не лишенной некоторого протеста публики Тирсен вяло болтается как кичливый тефтель в бульоне. (...)

Эффект упруго сделанной интерпретации, ни на секунду не позволявший звукам растекаться, был в высшей степени неординарный и совершенно сомовский - как элегантный ход фигур, экспрессивных и прозрачных, с совершенно прозрачными глазами" (19 декабря). Никогда не думала, что интерпретацию можно "сделать". И еще - хотела бы уточнить? какого Сомова автор имеет в виду, тем более, что на соседней странице опубликован портрет бизнесмена Сомова (очень кстати для данных заметок).

Днем позже она пишет о редко исполняемом произведении Генделя "Иуда Маккавей". "В его оркестровых сезонах (имеется в виду Александр Рудин - Т.Р.) нетривиальные репертуарные раритеты выскакивают неудержимо, как шарики для пинг-понга изо рта фокусника.

"Маккавей" был медленно и с вниманием изложен. Выложен, как подручными камешками, трепетная дачная дорожка. Выпестован, как приношение. Большое, но скромное (не калач)". Что-нибудь поняли? Скорее, это из-под пера данного обозревателя "выскакивают" и шарики, и трепетные камешки, и скромные не-калачи.

А 21 декабря, словно в перекличку с цитируемой статьей (по крайней мере, для меня) публикуется последнее интервью Александра Володина, который в беседе с Екатериной Варкан скромно заметил: "Не за качество пьес, сценариев, записок ко мне хорошо относились, как я почувствовал, зрители, читатели, а за то, что они совершенно искренни, откровенны". Не сопоставляю величины, но уж в искренности трудно заподозрить музыкального обозревателя "НГ". После этих "красивых" заумностей я предпочту статьи Екатерины Бирюковой из "Известий". Пусть уж лучше безапелляционные заявления, но хоть понятно о чем: "Логично, что идеальный жанр для Кисина - цикл миниатюр. Шопеновские прелюдии или шумановский "Карнавал" - то, что нужно. При этом ни Шопена, ни Шумана там не ищите. Там есть только Кисин. Чувствуется, что он играет эту музыку уже 20 лет подряд, что он с ней на "ты". Не искажая ни одной ноты, он не рассказывает, а пересказывает эту музыку собственными словами" (17 декабря).

Далее. Теперь о музыкальном образовании. В "Общей газете" (# 50, 13 -19 декабря) Дина Кирнарская, музыковед, президент фонда "Таланты ХХI века", рассказывает о его деятельности, об интересной методологии "теста на музыкальность" и констатирует: "Психологическая наука уже доказала, что музыка связывает в единую систему левое полушарие мозга, ведающее логикой, и правое, управляющее воображением, (...) поэтому люди, имеющие музыкальное образование, во всех направлениях мыслят эффективнее". Интересно, в министерстве образования газеты читают?

Впрочем, газеты не рассчитаны на пристальное чтение. Это уж я, наверно, придираюсь. Но страницы предлагают мне, как и всем, информацию к размышлению, вот я и напрягаю свои мыслительные способности. Еженедельник "Век" (# 50, 21-27 декабря) публикует интервью Елены Егоровой с Всеволодом Вильчеком, давно занимающимся социологией телевидения. Он высказывает много интересных мыслей, совпадающих или резко отрицающих мнение читателя. Порой он противоречит сам себе, что тоже вполне естественно. Но отстраненно - равнодушно оценивая передачу "Слабое звено", мол, люди все взрослые, сами должны делать выбор, а данная передача представляет лишь модель поведения, он признается: "Мы расконвоированные рабы, а вовсе не свободные люди. У нас не свобода, а воля. Мы - страна произвола, а не страна свободы". Не уверена, что добавление агрессивности, алчности, беспардонности и прочих неприятных определений проявления человеческой натуры, подтолкнут "волю" к "свободе".

Наверно, каждому народу надо пройти свой сорокалетний путь по пустыне. Мы еще в пути. Французы, похоже, опередили нас. Поводом для такого вывода послужило высказывание Даниэля Тоскан дю Плантье, президента Unifrance, второй год проводящего в Москве фестиваль "Французское кино сегодня": "Необходимость общаться более простым способом и завоевывать успех у публики - это позитивные чувства, которых мы больше не стесняемся. ...Дело не в том, что французские фильмы стали лучше, просто в них появилось желание соблазнить и убедить. Мы по-прежнему защищаем кино с амбициями, но лучше осознаем, что если долго нет успеха, значит, дело плохо" ("КоммерсантЪ", 17 декабря, Андрей Плахов). А вот ответственности режиссера Франсуа Дюперона, представившего на фестиваль свой фильм "Палата для офицеров", могли бы поучиться его российские коллеги: "Кинематограф сильно влияет на поведение людей, и потому я ощущаю свою ответственность перед теми, у кого краду два часа их жизни и занимаю посредством образов" ("Ъ", там же). С некоторой оговоркой к этому могли бы прислушаться и "телевизионщики" да и те же злополучные музыкальные (и не только, но они особенно) критики, крадущие у читателя даже пять минут. Многовековые традиции уважения человеческого достоинства, и своего, и чужого, нам еще не по плечу. Возможно, здесь кроется часть проблем нашего общества и его культуры. Как мне кажется, приблизительно об этом же пишет и Валерий Кичин ("Известия", 19 декабря) в статье, посвященной международному фестивалю детского кино: "...Беда нашего кино на его нынешнем этапе: оно потеряло контакт с публикой и плохо ее чувствует. Оно пока в состоянии невесомости, где нет верха и низа, размыты понятия о возрасте, а ориентация на "продвинутость" современной аудитории упирается в ее неграмотность и отсутствие начальных представлений об истории культуры".

Но чтобы не превратиться в занудного ментора хочу обратить внимание читателей "Русского журнала" на многие интересные публикации прошедшей недели, ведь не только "перлами" заняты страницы газет. В Петербурге, в Мариинском театре, прошла премьера - это был балет Сергея Прокофьева "Блудный сын" в хореографии Джорджа Баланчина. В Русском музее развернута огромная экспозиция "Абстракционизм. ХХ век". Татьяна Кузнецова из "Ъ", завершая свои обзоры фестиваля современного танца, пишет о балете "Чужой (Извините)": "Лексика и техника "Чужого" - образец цивилизованного европейского contemporary, избавленного как от натуралистических крайностей танц - театра, так и от схоластических абстракций. (...) Лидер голландского авангарда Анук ван Дайк ставит пронзительный балет про одиночество и не стыдится быть понятой публикой" (19 декабря). Голландцы, видимо, свою "пустыню" тоже прошли. Субботний "НГ" - "Антракт" (22 декабря) публикует сразу три интервью - с Геннадием Хазановым, Игорем Губерманом и архитектором Владимиром Ревзиным.

Закончу на грустной ноте. Свой жизненный путь завершили Жильбер Беко и Александр Володин. Без этих людей мир стал менее счастливым, но их имена вызывают в душе ясный, чистый отзвук. Особенно - Володин. О нем в "Ъ" от 18 декабря Михаил Берг написал: "Уход Володина - невосполнимая потеря... для жизни, с трудом рождающей и тем более позволяющей выжить таким людям. Не Учитель, не Праведник, он себя жалел меньше, чем других. Говорить с ним было больно и приятно. Выпить любил. Стихи писал. Женщины обожали его".