Она - внучка одного из самых популярных в России писателей, дочь эсеров, попавших в тюрьму при большевиках, сама писательница и художница, ныне живущая в Сан-Франциско.

Он - один из величайших писателей всех времен, непреклонный борец с коммунизмом, лауреат Нобелевской премии по литературе, который провел 20 лет в вынужденном изгнании, а 10 лет назад вернулся в Россию.

Ольга Андреева-Карлайл и Александр Солженицын встретились в Москве в 1967 г. КГБ конфисковало его рукописи, и она согласилась опубликовать на Западе "В круге первом" и "Архипелаг Гулаг" по тайно вывезенным копиям.

Остальное - история, поскольку произведения Солженицына разоблачили ужасы советского режима и содействовали окончанию холодной войны. Однако та давняя встреча стала роковой и, как оказалось, положила начало другой баталии - литературной дуэли. Коллизия между Солженицыным и Карлайл напоминает триллер и преподносит урок истории; их отношения остаются столь же прохладными и горькими, как воздух, укутывавший их в ту темную московскую ночь, когда они договаривались о сотрудничестве.

Публичное выяснение отношений началось более 20 лет назад, когда Солженицын впервые обвинил Карлайл в том, что, помогая ему, она стремилась лишь к выгоде и личной славе. В своих мемуарах он "вывел ее на чистую воду". Затем она написала свои воспоминания. Он продолжил словесные нападки. Она подала на него в суд за клевету. Прошли годы, казалось, споры улеглись.

Однако то было лишь временное затишье.

Седобородый классик русской литературы, дожив до 85 лет, вновь опубликовал произведения, в которых критикует Карлайл и других лиц на Западе, как известно, помогавших ему. 73-летняя Карлайл, обаятельная, но непреклонная, вновь вступила в борьбу, подготовив очередную книгу воспоминаний, в которой подробно рассказывается о ее взаимоотношениях с Солженицыным. Книга должна выйти этой весной на родине великого писателя.

Последний раунд литературного поединка был спровоцирован публикацией серии солженицынских очерков в престижном русском литературном журнале "Новый мир". Они были переведены для Карлайл Гуверовским институтом в Стэнфорде, который недавно приобрел ее бумаги для своего обширного русского архива.

В этих очерках Солженицын отрицательно отзывается о мотивах поведения Карлайл, ее деятельности и характере.

Во-первых, он обвиняет ее в том, что она допустила публикацию "искаженных переводов".

"Карлайл швырнула мой "Круг" на растопт, изгаженье и презрение", - говорит Солженицын в очерке "Угодило зернышко промеж двух жерновов", пока не опубликованном в Соединенных Штатах; его предполагают издать в России отдельной книгой.

"Они заботились только о выгоде, а не о качестве перевода", - продолжает он. "Я сильно смутился. Попросил проверить специалистов. Боже мой, - и это перевод? - с потерей красок, со срезкой рельефа речи, особо частой утерей прилагательных или целых синтагм, смысловых значимостей, и уж конечно безо всякого понимания ритма"... "И в то же время она считает, что оказала величайшую помощь утверждению моего имени".

Он оспаривает контракт, подписанный ею в 1967 г. с издательством "Харпер энд Роу" на мировые права на издание "Круга первого", а позднее - "Гулага"; он утверждает, что имел в виду предоставление прав только на издание в США.

Она отвечает решительно: "Он лжет". Он уполномочил ее вести переговоры о мировых правах на издание этих двух произведений.

Он упрекает ее за задержку с переводом и публикацией "Гулага", которая, по его мнению, серьезно ослабила его позицию в противостоянии с советскими властями. Она возлагает ответственность за эту задержку на него самого: именно он медлил с отправкой условного сообщения, которое должно было послужить сигналом к публикации.

Он сожалеет о том дне, когда встретился с Карлайл: мне "не надо было встречаться с Ольгой Карлайл никогда. Если бы заботы о "Круге" я поручил первому встречному в Москве западному туристу - вероятно, результат был бы не намного хуже".

Он высказывается также по поводу ее внешности:

"[Нас] поражали никем в Союзе не виданные ее какие-то особенные белые чулки с плетеными стрелками", - пишет он, рассказывая об их тайной встрече на московской квартире. Это выглядело так, "как будто жили у нее в разговоре не руки, а ноги, будто она выражала себя не мимикой лица, не жестами рук, а этими ногами в белых чулках".

Человек, выживший в сталинских лагерях и на протяжении десятилетий занимавшийся раскрытием преступлений советской диктатуры, отступает от характерной для него поразительной ясности и простоты, когда пишет: "Весьма дурным русским словом хотелось ее назвать".

Ольга Карлайл, 53 года состоящая в браке с Генри Карлайлом, уроженцем Сан-Франциско, бывшим книгоиздателем и писателем, помогавшем ей довести книги Солженицына до печатного станка, впервые услыхала о "Зернышке" прошлым летом, когда русская съемочная группа прибыла в Сан-Франциско, чтобы взять у нее интервью для документального фильма о Солженицыне. Эти очерки были опубликованы в 1998 г., но на Западе оставались неизвестными. Весть об их появлении вызвала у нее гнев и недоверие. Она полагала, что словесные баталии остались позади.

Сидя на диване в своей квартире на Рашн-Хилл, она шутит: "Возможно, события прошлого представляются ему сегодня в ином свете, поскольку он был загипнотизирован моими ногами в белых чулках. Тогда их носили, это же были 60-е годы!"

Однако шутки в сторону! Карлайл, сама автор пяти книг, обнаружила, что ее преследует и раздражает человек, принадлежащий миру прошлого, человек, на которого она смотрела снизу вверх, как на собственного деда Леонида Андреева, человек, чья роль в истории и влияние на литературу неоспоримы. В то время, как она должна была наслаждаться жизнью в Сан-Франциско, живописью и литературным творчеством, ей пришлось вновь пережить бурное прошлое.

"То, что он говорит обо мне, - просто чудовищно. Он пишет обо мне как о проститутке в белых чулках, утверждает, что я думала о личной выгоде, занимаясь диссиденской литературой, - говорит Карлайл. - Все это мне очень больно. Ничто не могло бы заставить меня вновь погрузиться в прошлое, если бы не желание очистить свое имя. Для меня очень важно, чтобы мою книгу опубликовали в России, ибо там все еще прислушиваются к голосу Солженицына. Последнее слово будет оставаться за ним до тех пор, пока я не расскажу свою историю".

Она возвышает голос и продолжает:

"Он выдвигает вздорные и абсолютно необоснованные обвинения. Он говорит, что мы работали ради прибыли. Думаю, мы с Генри за семь вместе лет заработали 11 тысяч долларов. Мы вообще отказались от прибыли за "Гулаг", хотя могли бы заработать на этой книге огромные деньги. Мы нашли переводчика, издателя, наняли адвоката, должны были ездить сами или организовывать для других поездки в Париж и Москву для деловых переговоров. Все делалось в обстановке строжайшей секретности, о ней приходилось заботиться в первую очередь, ибо, если бы нас раскрыли, Солженицыну пришлось бы несладко, его бы арестовали, а КГБ обратило бы внимание на моих родственников и друзей Солженицына".

Все ее записи могут быть проверены по ее архиву в Гуверовском институте, "двери которого открыты для всех ученых". Сам Гуверовский институт сохраняет нейтралитет. Солженицын - один из трех знаменитых членов его совета, наряду с Рональдом Рейганом и Маргарет Тетчер.

Солженицын провел 20 лет в изгнании в Вермонте, письменно и устно обличая то, что он считал пустым материализмом и невежественной самодовольной американской культурой; в мае 1994 г. он вернулся в Россию. Ныне он живет под Москвой в собственном доме со своей второй женой Натальей.

В 2001 г. он опубликовал "Двести лет вместе" - историю русско-еврейских взаимоотношений. Недавно российское телевидение посвятило ему ток-шоу, во время которого он произносил высокопарные монологи. По мнению одного из телевизионных критиков, он выступал в роли Чарли Роуза и Моисея одновременно.

Степан Солженицын, живущий в Нью-Йорке специалист по градостроительству, ответил в субботу по телефону на вопросы, адресованные его отцу, которому нам не удалось дозвониться. Не осуждая более Карлайл, он защищал своего отца и сказал, что "многое при переводе было утрачено... утрачено не в переводе с языка одного народа на язык другого, а с языка одного мира на язык другого".

Мир Карлайл был полон "коммерческих деловых забот", говорит Степан Солженицын. Причиной задержки стали "ее переговоры с издателями, адвокатами, переводчиками и т.д.". Для его отца коммерческие доводы не могли оправдать задержку с публикацией его трудов, которая была "буквально вопросом жизни и смерти для людей, подвергающих себя ежедневному риску в борьбе с советским режимом".

Живя в СССР, трудно было понять, "какие коммерческие причины могли оказаться более важными".

Степан Солженицын родился в Москве, но вырос в Вермонте. По его словам, Карлайл пользовалась доверием его отца, ибо он знал историю ее семьи.

"Мой отец с огромным уважением относился к литературному и семейному наследию г-жи Карлайл, однако факты свидетельствуют: не ей принадлежит честь "открытия" Солженицына. "Один день Ивана Денисовича" был уже опубликован в 1962 г. Весной 1968 г. он попросил ее перевести "Архипелаг Гулаг", однако к лету 1973 г. эта работа все еще не была выполнена. Думаю, в "Зернышке" мой отец гневается на нее, но он также злится на самого себя за то, что по простоте душевной не сумел понять, как функционирует западный мир. Он соглашается с тем, что многие вещи недоступны его пониманию".

Кевин Старр, библиотекарь и историк из Калифорнии, знающий Ольгу и Генри Карлайлов и их отношения с Солженицыным, говорит, что словесные баталии - не столь уж редкое явление в литературных кругах. "Я знаю, что Ольга многим рисковала, чтобы имя Солженицына стало известно всем и каждому, - утверждает Старр. - Она посвятила себя русской культуре и цивилизации, а ее семья с давних пор оказывала сопротивление тирании".

Солженицын впервые выступил с критикой Карлайлов в печати весной 1975 г., в своих воспоминаниях "Бодался теленок с дубом". В этой книге речь шла о годах его диссидентства и событиях, приведших к его высылке. В ней содержалась и характеристика Карлайлов как людей своекорыстных и бездушных. "Сан-Франциско Кроникл" в своей рецензии на "Теленка с дубом" отозвалась об этих воспоминаниях как о "совершенно склочных" и заявила: "Солженицын обладает неистощимым запасом презрения. Он обдает им и жирный Запад, хотя и признает тот факт, что наши средства массовой информации спасают людям карьеры и жизни".

Ольга Карлайл решила, что обязана ответить на "Теленка с дубом". Ее мемуары "Солженицын. В круге тайном" были опубликованы в 1978 г. В них рассказывается семилетняя история их сотрудничества - от многообещающего начала до постепенного фиаско. Вскоре после выхода "Тайного круга" супруги Карлайл предприняли еще один шаг: они подали против Солженицына иск на 2 миллиона долларов. Они полагали, что, обвинив его в клевете и нарушении неприкосновенности частной жизни перед Окружным судом США в Сан-Франциско, положат предел пересудам. "Мы проиграли процесс, поскольку он вылился в дискуссию о его праве на свободу слова, - говорит Генри Карлайл. - Однако мы чувствовали, что выиграли в том отношении, что он прекратил свои обвинения и на протяжении двух десятилетий более не вредил нам. Теперь же все повторяется опять".

Узнав о последних воспоминаниях Солженицына, Карлайл вновь оказалась перед выбором: молчать или защищаться. Она решила опубликовать в России свою книгу 1978 года.

Книга должна быть снабжена новым предисловием; в ней также должны появиться новые подробности, о которых раньше она не могла сообщить, заботясь о безопасности названных в ней лиц. Например, она упоминает о своем отце, который тайно в карманах вывез из Советского Союза микрофильм "Круга первого". Ее брат тайно переправил на Запад рукопись "Гулага".

Она пишет в предисловии:

"Эта книга - мой рассказ о нашей первой встрече и о том, что происходило на протяжении семи лет моей работы и работы моего мужа на Солженицына - о мгновенном международном триумфе "Круга первого", о первоначальном восторге Солженицына, о том, как он доверил нам еще более великую книгу, подвергавшую его куда большему риску, если бы наша причастность к ее изданию выплыла наружу - "Архипелаг Гулаг". Затем постепенно мы столкнулись с возрастающим недоверием Солженицына, его попытками игнорировать или разорвать договорные обязательства, заключенные нами от его имени и с его согласия".

Британский писатель Д.М.Томас, биограф Солженицына, работа которого "Александр Солженицын: век его жизни" была опубликована в 1998 г., считает его враждебность следствием сложных и "всегда переплетающихся" причин.

"Ольга Карлайл, семья которой принадлежала к умеренным социалистам-революционерам, определенно расходится во взглядах с националистически настроенным, крайне правым и в высшей степени религиозным Солженицыным, - говорит Томас. - Разрыв между ними, так или иначе, был, вероятно, почти неизбежен".

Томас усматривает корни враждебности Солженицына в его личности: "Он должен был быть агрессивен, чтобы выжить и выстоять в борьбе с Политбюро и КГБ. Эта агрессивность не разбирала между другом и врагом".

Карлайл полагает, что Солженицын продолжает публиковать выпады против нее, потому что она отказалась уступить ему и сама поведала миру об их отношениях. Несмотря на затянувшуюся на десятилетия ссору она живо припоминает их первую встречу.

"Он шел по совершенно пустой улице, - вспоминает она. - Затем он заговорил, и сказанное им произвело на меня колоссальное впечатление. Александр Солженицын попросил меня взяться за публикацию на Западе романа, "арестованного" КГБ. Он назывался "В круге первом".

Ее рассказ содержит и предостережение: "Когда вы приступаете к важным делам, в частности - начинаете писать книги или пытаетесь оказать политическое влияние на мир, вы должны быть готовы к любым непредвиденным обстоятельствам".

На вопрос, не жалеет ли она о сделанном, она ответила после некоторой паузы следующее: "Книги [Солженицына] должны были быть опубликованы, причем так, чтобы на них обратили внимание. Вначале их прочли на Западе, затем его наградили Нобелевской премией. Зная то, что мы знаем сегодня, и скорбя, мы все равно издали бы их, потому что эти книги выше всего личного".

January 25, 2004

(C)2004 San Francisco Chronicle

Перевод с английского С. Карп