|
||
/ Обзоры / Литература < Вы здесь |
Заметки смиренного еретика Желудков Сергий, свящ. Литургические заметки. - Сост., вступит. статья С.С.Бычкова. - М.: Sam & Sam, 2003. - 251 c. Тираж 1000 экз. ISBN 5-7248-0049-7 Дата публикации: 12 Февраля 2004 получить по E-mail версия для печати Существует ли "каноническая" прическа священника, спасутся ли татары, как отпевать умерших без крещения младенцев, почему в храме мы молимся не за всех людей, а только за православных плюс за властей, "молитва ногами", акафист на всенощной, странности архиерейской службы - обо всем этом о.Сергий Желудков задает бесконечные вопросы. Не из любознательности - из заботы, которая и подвигла его написать эти "несвоевременные размышления", главным образом - критического свойства" (26). Перед нами "Заметки" неравнодушного человека:
Это действительно заметки: отдельные очень конкретные мысли; каждый раз восхождение от хорошо знакомой о.Сергию мелочи - ввысь и вширь, а не наоборот. Все, о чем он пишет, автору хорошо знакомо по "низовому" опыту приходского священника. Он неакадемичен, не строит из себя знатока, а просто с неутомимой смелостью ребенка задает вопросы, трезво, с позиций здравого смысла размышляет над ними, рассказывает анекдоты (в старинном смысле слова) из практики... И читатель "впутывается" в живой диалог (о.Сергий и по жизни бесконечно уважал собеседника, и все его тексты воистину "интерактивны", как будто читаешь распечатку интернетного форума). А иногда - непонятно откуда - в "Заметки" и впрямь становятся форумом: сюда вклинивается загадочная переписка, где трудно различить, кто что говорит, где хозяин, а где гость. Стоит вспомнить, что анонимность - естественная черта самиздата, стремление не называть никаких имен ныне живущих людей. (Хотя - что помешало составителю дать примечания?) Тем же объясняется и еще одна особенность - крайне скупые ссылки на литературу (можно было ссылаться лишь на дореволюционные книги да на одно-единственное периодическое издание - Журнал Московской Патриархии; две прочие категории: сам- и тамиздат - цитированию не подлежали). Итак, вопросы - и открытые для развития ответы, иногда наивные, иногда ставящие в тупик. Живая мысль и наблюдательность. Не скрывает автор и свои реакции, свои чувства по поводу описанных мелочей и немелочей. Например, по поводу пения на Литургии:
Любой читатель "Заметок" обязательно найдет тут с чем не согласиться, но, что важнее, - окажется втянут в размышления. "Театр начинается с вешалки", так и для о.Сергия не существует недостойных внимания мелочей, в поле богослужения входит все: от текста молитв до бытовых подробностей, которые автор знает изнутри - буквально "изнутри", из пространства за иконостасом:
Иногда о.Сергий описывает виденные литургические курьезы - всегда не ради комизма, а в качестве отправной точки для размышлений:
Челябинск, 1947. На епархиальном совещании духовенства один протоиерей предложил выдавать Причастие по биркам или талончикам, полученным на исповеди (236-7). Согласный или несогласный читатель оценит, что автор не боится мышления и критики, не бежит от сомнений. А он сомневается даже в "святая святых" богослужения - в самом Типиконе! "Типикон написан не для наших, не для русских монастырей. Читаешь о службе и чтениях в притворе; но нет у нас таких притворов. Читаешь наставления о постах: "вино и фрукты"!.. Святитель Тихон Задонский предлагал заменить молоком столь опасное для русских монахов вино Типикона" (64-65). Оказывается, главный устав богослужения не был зафиксирован ни на каких соборах. Кроме того, он является монастырским, так что все его вынуждены сокращать, иначе службы длились бы часов по 6. Приводя слова греческого архиепископа, посетившего Москву на Страстной неделе при Алексее Михайловиче: "Мы умирали от усталости, ноги наши подкашивались от беспрерывного стояния с раннего утра до вечера..." - о.Сергий продолжает: "Молитва ногами"... Русские смиренно приняли с Востока чужие уставы и взялись так прилежно их исполнять, что гости с Востока сами не могли этого вынести. Исстари русский народ смотрел на церковное богослужение как на некий благочестиво-утомительный физический подвиг" (232-33). Так, богослужебные мелочи неизбежно заставляют делать экскурсы в историю. О.Сергий показывает на убедительных примерах, как изменения 100-50-летней давности становятся "священной и неприкосновенной" традицией (и он сам описывает два нововведения, появившиеся у него на глазах и закрепившиеся). Сегодняшняя ситуация заставляет оглядываться назад, двигаться в прошлое России, в Византию - и дальше - к первохристианству и Евангелию. Вот о.Сергий приводит старинный литургический текст, полемически направленный против монашеской гордости:
(из кондака Романа Сладкопевца, перевод Успенского) Этот текст остался за бортом богослужения, по поводу чего о.Сергий замечает:
Отдельные мнения о.Сергия довольно радикальны (это заметнее в других, ближе к догматике, книжках) и вызывали несогласие - вплоть до обвинения в "модернизме" и "ереси". Но ярлыки как-то не идут этому человеку. Прежде всего потому, что он всегда живет в диалоге. Так, первоначальный вариант "Заметок" был в 1958 году подан в Календарно-богословскую комиссию при Патриархии (комиссия на фоне хрущевских гонений просуществовала недолго.) "Я пишу о том, как это приблизительно должно быть завтра, потому что нельзя примириться с тем, как это творится у нас сегодня. И это будет не новшество, а возвращение к самой почитаемой древности" (113). Кроме того, перед лицом "литургического сна", который убедительно изображен в "Заметках", деление на модернистов - традиционалистов порождает одну лишь терминологическую путаницу. "Когда прерывается традиция, то очень важно уберечь ценности непреходящего значения. При выполнении этой задачи бывает, что консерваторы должны стать модернистами" (187). "...Сейчас самым большим шагом вперед было бы возвращение назад, и чем больше назад - тем лучше" (196). Есть в "Заметках" красивая двойственность: любовь к уставу богослужения (к Византии) борется у о.Сергия с любовью к первохристианству, к Евангелию. Эта двойственность остается неразрешенным противоречием. Ее отмечал рецензент, консервативный профессор Д.П.Огицкий: "...Ваша книга ценна не тем, что Вы провозгласили лозунг свободного творчества (это как раз скорее недостаток Вашей книги), а тем, что Вы, по сути дела отступая от этого лозунга, стараетесь оставаться церковным традиционалистом, в лучшем смысле этого слова" (21). А вот мнение известного богослова о.Александра Шмемана (правда, по поводу другой книги о.Сергия): "С формальной точки зрения <...> книга отца Сергия Желудкова полна "ересей"... Но мне кажется, что <...> подходить к ней с мерками отвлеченной "православности" значило бы проглядеть ее подлинное значение. Значение это прежде всего в том, что о.Сергий Желудков ставит перед православным сознанием вопросы, ответить на которые рано или поздно необходимо. Наше школьное, отвлеченное, самодовольное богословие вопросов не ставило и на них не отвечало - и оно больше всего виновато в том ужасающем омертвении богословских интересов в Церкви и в церковном обществе, которое так часто делает Церковь бессильной в современном мире. Приемлемы или неприемлемы ответы самого отца Сергия, они укоренены в живом и глубоко личном понимании вопросов, а также в страстном желании, чтобы вера Христова снова засияла победной силой в ушедшем от нее мире". ("Почему и я - христианин", "Посев", 1973 г., предисловие).
Что нам эта книга? Кто-то говорил, что о.Сергий не написал в "Заметках" ничего нового, все эти вопросы уже заданы тем же Шмеманом и Афанасьевым или историком Голубинским, они звучали в дискуссиях на Поместном Соборе 1917-18. Возможно, так оно и есть. Но существует одно отличие - тут разговор о наболевшем вынесен из кельи архиерея или кабинета профессора литургики и ведется с нами, среди нас, на нашем языке. Нас не столько учат, сколько приглашают к соучастию, нашим мнением интересуются, нас провоцируют, наконец, - вот чем живы "Заметки". Книга добросовестная и открытая во всех смыслах. Даже конец ее, последний абзац, - приглашает к новому началу:
Вот так, "если проявят интерес" - будет и продолжение... поставить закладку написать отзыв
|
|
|
||