Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Сеть | Периодика | Литература | Кино | Выставки | Музыка | Театр | Образование | Оппозиция | Идеологии | Медиа: Россия | Юстиция и право | Политическая мысль
/ Обзоры / Литература < Вы здесь
Успешно преодоленная "Zawist"
Мартин Эмис. Успех. - СПб.: Симпозиум, 2004. - Тираж 3000 экз. ISBN 5-89091-219-4 (Серия: Fabula Rasa)

Дата публикации:  19 Марта 2004

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

В периоды революций трудно над кем-нибудь вдоволь позубоскалить; не успеешь отсмеяться, а это уже трагедия, и вчерашнего бобового короля несут на траурных носилках четыре гамлетовских капитана.

Иное дело жизнь, сто лет постригаемая до состояния поверхности гладкой, как шелк. Обнаружить на ней какое-то подобие шерстки и пропустить найденные волокна между пальцев, с усилием - есть законное право и еще более почетная обязанность любого самолюбивого физиономиста, тем паче потомственного. Отсюда династии физиономистов, их бригады и соревнования. Отсюда ассортимент сатирических товаров в лавочках, открытых английскими современниками, где сорта социальных критик так же многочисленны, как сонмища излюбленных пром- и продтоваров.

Покупатель имеет право на все природное разнообразие уколов совести. Сатира на сексуальность, сатира на классовые неврозы, сатира на наше будущее, которого мы не знаем, но хотели бы познакомиться. Сатира на устриц, конечно, послабее кэрролловских горьких слов, посвященных этому привилегированному морепродукту: "Они молчали, так как их все съели до одной". Эта общественно полезная сатира написана Мартином Эмисом. Она титулована удачным словом "успех" хотя бы для того, чтобы у литературных жюри был во тьме египетской путеводный маячок.

Для местной публики это книга с афишной тумбы: английская литература, забредшая к нам воздушными путями и известная в пересказе рецензентов, точнее, одного знаменитого критика. Попробую откусить немного от его застолбленной краюшки.

Сюжет совершенно олешинский, завистливый сюжет. Двое названных братьев Грегори и Теренс, первый из которых - светский хлыщ, а другой, соответственно, - клерк-недотепа, отправляют всяческие телесные надобности. Причем первый без проблем, а второй, соответственно, - с приключениями. Сочувствие, разумеется, отдано Теренсу. Все художественные удачи, напротив того, сложены к подножию Грегори. Он забавным образом самовлюблен, смешно поступает, смешно судит и побеждает в общем зачете по сумме набранных им смешков.

Будучи подлинно лирическим героем, братец-тетеха лишь умилительно ноет. Его мысли - сочетание пафоса и азарта преследователя с ностальгией ретроспективы:

"Грегори, Грегори, мой блистательный и легендарный брат. Я так сентиментально воспринимаю твое детство, потому что не испытываю никаких сантиментов по отношению к своему. Я вижу, как ты катишь по улице нарядного городка, отпустив руки, на своем велосипеде с низко опущенным рулем, когда девочки выходят из школы; я вижу тебя на вечере в честь твоего дня рождения, в твоих длинных брюках, с лучащимися от радости глазами, когда язычки пламени всех двенадцати свечей обратились в пряди вьющегося дыма, словно все четыре стороны света сошлись здесь ради твоего удовольствия, я вижу, как осенью тебя отводят в школу и ты не машешь на прощанье, а с высоко поднятой головой бесстрашно устремляешься на встречу миру тревог, который сразу начинается за воротами парка. Это было чудесно, и я любил это, как все".

Эти многоочитые брюки, упомянутые в приведенном абзаце, - несомненно, высочайшее выражение эмисовой переводной тоски. А далее речь крепнет и становится обличительной:

"Что тебя исковеркало, так изменило? Но, увы, это так. Что-то похитило у тебя всю задушевность, чувствительность, сердечность и сделало таким, какой ты есть сейчас, - слепленным из презрения, тщеславия и пошлости, которые ты выдаешь за свой подлинный характер и которые попросту завладели тобой, прежде чем этот характер успел сложиться".

Не нашедший в себе сил, чтобы присоединиться к поколению, Теренс глядит на него неумеренно печально.

По мере накопления горечи сюжет приобретает черты бергмановской "Персоны". Братья обмениваются первичными сценами и, поелику первое уже случилось, меняются свойственными им амплуа. Качество стиля при этом падает на обоих направлениях из-за окончательного торжества скучного лиризма над ироническим шутовством. И завершается это буквально карнавальное действо беккетовскою победою одного из полушарий, когда вопрос "а был ли мальчик" возвращает себе всю первоначально присущую ему важность.

С необходимыми атрибутами современности дело в романе обстоит относительно неплохо: герои много едят, причем не всегда у себя на квартире, участвуют в групповом сексе (такова иной раз бывает личная жизнь крайних индивидуалистов), знакомятся с антибуржуазным пафосом клептомании (припоминается недавний случай с Вайноной Райдер), смело осваивают инцестуозные мотивы, что можно расценивать в качестве британского мемориала Музилю, как к себе домой заходят в секс-шопы (возможно, именно эта сцена символизирует окончательное падение). В общем, король Эмис совершает круг по кишкам своих подданных, Голядкиных.

Однако в процессе чтения не оставляет весьма, на мой взгляд, вредное для сатирического романа ощущение, что изображенное здесь лютое бытование и вздохи по нем не напрасны, не просто так, а это английский народ был. Подобные назойливые подозрения автор и подтверждает в финале, после разорения Грегори, устами доставшегося нам по остаточному принципу героя.

В советской литературе уже как неоспоримый факт победы марксистского учения было повторено, что "все остается людям". "А пруд евреям", - спешит добавить к этому трюизму свое веское слово Эмис. Вишневый сад внезапно оказывается в тени сионских мудрецов. Признаюсь, это чрезвычайно сильный ход. После такого обезоруживающего заявления почти всякий среднестатистический худсовет больше чем на треть лежит в руинах.

Все же рискну сказать об одном лишь недостатке "Успеха" - невеликой рефлективности, если хотите. Из всех вещей превосходно и полно осмеянных, одной только сатире не нашлось места на страницах Эмиса-младшего - сатире на иронию, наблюдательность иссушивших центральную мышцу, сатире на стиль и способ писательского места под солнцем, обитателю которого все смешно в бытии, а пребывать там грустно.

Что до композиции, то новеллы, озаглавленные месяцами, смыкаются в годовое кольцо, изображая не столько время или его циклы, сколько указывая на необязательность инстинктивного пожелания зачесть двенадцать знакомых имен единым комплектом, в год, когда они символизируют скорее календарь Эдипа, нежели Эмиса. "А знаете? Ведь я хотел сначала \ Двенадцать месяцев изобразить \ И каждому придумать назначенье \ В кругу занятий легких и влюбленных". Такого точно не было в этом мрачном повествовании, оказавшемся на поверку шуткой почвенника (их смех для наших палестин - необыкновенная редкость). А если и было, то сомневаюсь, что хоть сколько-нибудь получилось, а все потому, что означенный Эмис никогда не забывал о том, "как важно быть "сурьезным"".


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Иван Григорьев, Несколько похорон с последующей свадьбой /18.03/
Местами чуть ли не физически ощущаешь, как творческие "ипостаси" Дэна Брауна - детективщик-развлекатель, знаток истории культуры и социально мыслящий журналист - сходятся в непримиримой схватке за право определять жанр "Ангелов и демонов".
Аркадий Блюмбаум, Религия как политика, политика как религия /17.03/
О неустанном возвращении библейского символического чудища, вечной борьбе и неизбежном единстве автономной политики и теологии и написана новая работа Михаила Ямпольского "Физиология символического".
Ян Левченко, И возвращается эпика /16.03/
В "Шишкином лесу" Александра Червинского пересекаются дорожки детектива, семейной саги и любовной драмы, но получается не высоколобый хаос расходящихся тропок, а соразмерная и ухоженная конструкция.
Павел Проценко, Думы горькие и бессильные /15.03/
Авторская мысль в исследовании прот. Владимира Рожкова "Церковные вопросы в Государственной Думе" почти не присутствует, зато нам предъявлен сборник цитат (прямых и раскавыченных) из труднодоступных первоисточников на актуальнейшую тему.
Б. Панов, "Наталье Всеволодовне присущи кудрявые предложения" /12.03/
Не каждому дано понять радость выковыривания ржавых гвоздей из старого сарая с последующим их выпрямлением. Не каждому дано ощутить сексуальность, равномерно разлитую по всему лесу. Не каждому дано говорить с деревьями. Школьники о современной литературе.
предыдущая в начало следующая
Михаил Сорин
Михаил
СОРИН

Поиск
 
 искать:

архив колонки:





Рассылка раздела 'Литература' на Subscribe.ru