Согласно "Словарю средневековой культуры" под редакцией А.Я.Гуревича, путешествие, будь то паломничество, купеческая экспедиция, дипломатическая либо религиозная миссия или военный поход, было социокультурной формой, характерной для Западной Европы на протяжении тысячелетия средних веков, а описание путешествия, несмотря на пресловутое отсутствие у средневекового человека интереса к географическим реалиям и вообще к чему-то новому, - вполне распространенным жанром, неизменно пользовавшимся высокой популярностью. Как картография, так и соответствующие нарративы, записки путешественников, опирались не столько на эмпирический опыт "туристов", сколько на античные и библейские модели: средневековые авторы использовали античную концепцию мирового пространства, библейские топонимы и этнонимы и массу апокрифических и прочих легенд и преданий - так что граница между res factae и res fictae оказывалась размыта прямо-таки тропическими ливнями.

Менее известен тот факт, что еврейские путешествия - если и не по количеству, то по качеству - не уступали христианским, в частности, за счет протяженности еврейской диаспоры, охватывавшей практически все сегменты потенциального маршрута паломника/купца-"дальнобойщика". Еврейские общины неизменно поддерживали странников-единоверцев, делая для них путешествие, скажем, по мусульманским землям гораздо более комфортным, чем для их коллег/конкурентов-христиан.

Дальнее путешествие становится одним из основных хронотопов средневековой еврейской словесности. Так, в семейных хрониках, написанных в Италии XI века, или в светской еврейской поэзии, которая расцвела в мусульманской Испании в XI-XIII веках, странствие становится фабульной основой или центральным мотивом множества сочинений. Эксплуатируя традиционные библейские сюжеты и образы арабской поэзии, еврейские авторы предлагали стандартный ассортимент "туров": военные походы, бедуинские кочевья, изгнания и вынужденные скитания подвергнутых остракизму, причем "туры" эти репрезентировались в метафизическом либо в метафорическом ключе, представляя путешествие как исправление мира, путь как аллегорию жизни, а скитания - как почти байроническое бегство от рутины и сплина.

Кроме того, путешествие было больным социально-семейным вопросом и, соответственно, стимулятором юридической мысли: регулярно отсутствующий отец семейства и агуна, женщина, чей муж пропал без вести, - частотные герои средневекового семейного права, воплощенного в основном в раввинских посланиях - респонсах: нормируются сроки, на которые купец может оставлять семью, изыскиваются - в обход запретов - возможности повторного брака для агуны и т.п.

Но помимо всех этих косвенных сведений о путешествиях, существовали и прямые источники, как, например, итинерарии (IX[?] и XII веков), составившие изданный "Мостами культуры/Гешарим" сборник "Три еврейских путешественника".

У еврейских путешественников была своя цель, своя Синяя птица: не Гроб Господень, как у христианских паломников, а либо Иерусалим - но еврейская община Иерусалима в то время находится в упадке, и он малоинтересен для еврейских путешественников, - либо "вавилонский", т.е. багдадский еврейский центр - но он, тоже уже переживший пик своего могущества, никогда не имел сакрального ореола и, соответственно, судьбоносного значения. Поэтому на первый план выходит задача гораздо более призрачная, но зато и несравненно более важная - поиск пропавших десяти колен Израилевых.

И здесь тему задает первый в сборнике текст - так называемая Книга Эльдада Данита, или Га-Дани, потомка Дана, т.е. представителя одного из тех самых потерянных колен. Как известно, колено Дана вместе с другими десятью коленами, составлявшими царство Израиля (в отличие от колен Иуды и Вениамина, населявших Иудею), было в VIII веке до н.э. депортировано в Ассирийскую империю и потеряно для истории. С тех пор поиск пропавших колен стал одним из лейтмотивов еврейской мысли: не прекращались попытки их отыскать или отождествить с ранее неизвестными этническими группами: хазарами, американскими индейцами, эфиопскими, индийскими и японскими евреями.

Интерес двух оставшихся колен к своим далеким и когда-то, между прочим, враждебным родственникам объясняется прочно зарезервированным за ними местом в концепции мессианского освобождения. Возвращение десяти колен на арену истории должно было либо пассивно предшествовать приходу Мессии, либо даже сыграть более активную роль, раздернув занавес эсхатологического спектакля и начав его страшной местью притесняющим их собратьев христианам. (Попутно заметим, что, согласно новейшим скандальным исследованиям, во многом именно в этой мстительности и враждебности, развившейся в среде европейского еврейства в эпоху эскалации отношений с христианским большинством, следует искать причину возрождения в средние века кровавого навета.)

Неудивительно поэтому, что Книга Эльдада, где в деталях рассказывается о местопребывании и образе жизни разбросанных по далеким африканским землям колен, стала рукописным "бестселлером", несмотря на достаточно серьезные подозрения в ее "ошибочности", если не полной фальсифицированности. Парадоксальным образом эти сомнения находят отражение и в самом тексте. Книга состоит из трех частей: письма Данита к евреям Испании, письма евреев к их духовному лидеру, где излагаются основные положения Эльдада и спрашивается, насколько подобает им верить, и ответа вышеозначенного духовного лидера, где сведения Эльдада дифференцируются в зависимости от степени правдоподобия. Таким образом, свидетельство Данита получает кардинально различные статусы в науке, где оно считается подделкой, и в традиции: у персидских евреев письмо Эльдада по сей день является компонентой литургии.

Фальсифицированное или нет, данное сочинение стало источником для многих позднейших текстов, в том числе и для последнего романа Умберто Эко "Баудолино", где один из ближайших друзей заглавного героя, названного сына Фридриха Барбароссы, рабби Соломон из Жероны стремится найти потерянные десять колен и ссылается на книгу Эльдада из колена Данова как на основной источник, подтверждающий факт их существования, и где всей компании удается перейти "неводную", текущую песком и камнями реку Са(м)батион, а рабби Соломона, предварительно нокаутировав, через нее переносят, потому как он по еврейскому закону не может совершить переход в субботу.

Еще два представленных в сборнике текста - это записки путешественников конца XII века, Вениамина из наваррского города Туделы и Петахии из Регенсбурга, что в Баварии. Но если Вениамин изложил свои впечатления сам, то с авторством "Кругосветного странствия" Петахии дело обстоит сложнее. Видимо, книгу составил друг Петахии Иегуда Хасид, один из лидеров религиозного движения германских евреев хасидей ашкеназ, весьма загадочной группы, имеющей, несмотря на название, мало общего с хасидами XVIII века. В науке до сих пор продолжается дискуссия о том, кто такие хасидей ашкеназ: преследуемые аутсайдеры из маргинальной секты или элита мейнстрима; впрочем, по одной из версий, два этих статуса были просто разведены во времени.

Путешественники XII века, естественно, не освобождаются от традиционной еврейской idee fixe - поисков десяти колен Израилевых, хотя и подходят к получаемым сведениям более критически: так, Вениамин аккуратно пишет, что проживающие там-то и там-то евреи "считают себя" потомками таких-то из десяти колен.

Оба итинерария, тщательно фиксирующие персоналии, институты, юридические и ритуальные нормы, повседневные практики, представляют собой энциклопедию жизни еврейских общин в разных регионах рассеяния. Однако современному гуманитарию с его пристальным вниманием к истории ментальностей и истории идей интересны, конечно же, не столько зафиксированные Вениамином и Петахией факты, наиболее ценные из которых перечислены в редакторском предисловии к сборнику или же в традиционных работах по средневековой географии (в этом же предисловии указанных в качестве "внеклассного" чтения), сколько распространенные представления, мифы, конструкты, для получения которых эксплуатировался механизм слуха - источником большей части сведений, транслируемых Вениамином, были устные информанты.

Так, и Вениамин, и Петахия поддерживают миф о могущественном и богатом вавилонском еврейском центре, приписывая его лидерам почти царское величие, хотя, судя по всему, это представление, такое удобное для европейских евреев, давно не соответствовало действительности.

Оба итинерария ярко отразили средневековый фанатизм и ажиотаж вокруг мощей и реликвий: путешественники описывают различные чудеса, произошедшие на могилах пророков Иезекииля и Даниила, знаменитого мудреца рабби Меира и других фигур помельче, а также борьбу за эти могилы. Впрочем, в этом явлении не было ничего специфически еврейского: чтобы получить представление о реликварном буме в христианской Европе того же времени, достаточно прочесть соответствующие сатирические пассажи из уже упоминавшегося романа Эко.

Еще один сюжет романа Эко, зафиксированный в итинерарии Вениамина, - это навязчивая фобия тогдашней Европы и крестоносного общества в Азии, жуткая тоталитарно-террористическая секта ассасинов (гашишинов), состоявшая из накачанных наркотиками молодых воинов, устраивавших изобретательные и неизменно успешные покушения на врагов своего босса Хасана, или Горного старца.

По мнению исследователей, Вениамин внес свой вклад и в развитие мифа о царстве пресвитера Иоанна, христианском государстве в недрах мусульмано-языческой Азии, которое по своему могуществу, богатству и обилию сверхъестественных элементов приближалось к Раю, однако находилось вполне в земных пределах, пусть и где-то далеко на Востоке. Как раз через несколько лет после путешествия Вениамина в Европе появилось "письмо" таинственного пресвитера, адресованное то ли византийскому (по другой версии - германскому) императору, то ли и вовсе папе. История создания этой скандальной фальсификации вкупе со вполне искренними поисками пресвитерова царства стали лейтмотивом нашего постоянного референта - романа "Баудолино".

Вениамину Тудельскому суждено было превратиться в культурный архетип, в символ еврейского путешественника-паломника и получить двух знаменитых последователей - реального и литературного. Первой его "реинкарнацией" стал знаменитый Иосиф Исраэль (1818, Молдавия - 1864, Лондон), чьи путевые записки были в свое время изданы на нескольких языках. Иосиф принял имя Вениамина Второго перед тем как отправиться на поиски пропавших десяти колен в два масштабных путешествия по Азии и Африке, а впоследствии и по Америке. Вторым "потомком" Вениамина Тудельского оказался герой повести Менделе Мойхер-Сфорима "Путешествие Вениамина Третьего" (1878), спектакль по которой входит в репертуар, например, московского театра "Эрмитаж".

Выпущенный "Мостами культуры" сборник представляет далеко не полное собрание соответствующих источников - достаточно сказать, что в аналогичный англоязычный сборник вошли девятнадцать сочинений подобного рода. "Комплект" из произведений Эльдада, Вениамина и Петахии был выбран, переведен, худо-бедно откомментирован и выпущен в свет цензором и издателем крещеным евреем П.В.Марголиным еще в 1881 году. Конечно, ни марголинский том, ни современное переиздание (снабженное новым научно-популярным предисловием, рядом дополнительных примечаний и избавленное от допущенных первым публикатором ошибок) не являются академическими. Между тем сочинения еврейских путешественников безусловно достойны проверки перевода, серьезного историко-географического комментария и научного издания - двуязычного, комментированного, индексированного, снабженного археографическим обзором, библиографией и картами. Desideratum остается также современное историческое исследование как этих источников, так и других итинерариев, ибо сейчас мы располагаем по преимуществу сугубо позитивистскими, фактографическими работами, где подобные тексты рассматриваются лишь как "(бес)ценные [для кого? для нас?] источники географических сведений".

Пока же мы держим в руках симпатичный "покет" с забавными иллюстрациями, чтиво для любителей занимательных преданий и легенд, набор кирпичиков для зданий современных жанров - fantasy - и интеллектуального исторического романа.