Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Сеть | Периодика | Литература | Кино | Выставки | Музыка | Театр | Образование | Оппозиция | Идеологии | Медиа: Россия | Юстиция и право | Политическая мысль
/ Обзоры / Литература < Вы здесь
Суси-нуар - недетская еда
Дата публикации:  14 Октября 2004

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

ольклор Запада и Востока: Сравнительно-исторические очерки" - так называется сборник статей Виктора Жирмунского, вышедший в "ОГИ". Появление этой книги - событие, безусловно, отрадное. Фольклористические работы классика отечественной филологии не собирались под одной обложкой с 1962 года. Правда, позднее значительная их часть перепечатывалась в собрании сочинений Жирмунского, но и это было уже четверть века назад.

В сборник вошли основные статьи Жирмунского по общей фольклористике и сравнительно-историческому изучению фольклора. За пределами книги остались труды по тюркскому эпосу - во-первых, из-за своего объема, а во-вторых, поскольку ранее они выходили отдельным томом в издательстве "Наука" в составе все того же собрания сочинений.

Книге предпослана обзорная статья Е.Мелетинского "О фольклористических трудах В.М.Жирмунского", написанная специально для "огишного" сборника. В качестве приложения помещена работа К.Чистова, напоминающая о существовании полузабытой рецензии Жирмунского на "Исторические корни волшебной сказки" В.Проппа, и библиография основных трудов Жирмунского по фольклористике и этнографии.

В общем, всем хороша книга. Вот только год рождения Жирмунского и на переплете, и в аннотации зачем-то обозначен как 1881-й. Хотя на самом деле будущий академик родился десятью годами позже.

Еще одна книга, выпущенная "ОГИ", - "Недетская еда" Линор Горалик. Я давно обещал продолжить начатый месяц назад разговор о ней, но книжка оказалась слишком хороша - умыкнули у меня ее еще на ярмарке и вернули только сейчас, потрепанную и с пометками неясного происхождения на полях.

Напомню, что "Недетская еда" - это собрание полудневниковых фрагментов, наличествующее, кстати, и в Интернете, и даже, как я понимаю, в несколько более полном виде. Многовато, на мой вкус, живожурнального эксгибиционизма, но очень смешно - не случайно сразу по выходе книги Горалик начали сравнивать с Сергеем Довлатовым. Сравнение несколько спорное - у Довлатова кроме "Соло на ундервуде" и "Соло на IBM" вообще-то есть еще "Зона", "Компромисс" и "Заповедник". Эту глубоко верную поправку до меня уже внес Сергей Кузнецов.

Впрочем, книгу Горалик за этот месяц с чем (с кем) только не сравнивали. Сетевые поклонники предложили числить ее жанровым прототипом вместо записных книжек Довлатова записки Фаины Раневской. Галина Юзефович в "Новом очевидце" назвала ближайшим аналогом "Недетской еды" "Записи и выписки" Михаила Гаспарова, помянув попутно Хелен Филдинг и Фридриха Ницше. "Дневник Бриджит Джонс", конечно, не жалко, а вот Гаспаров, при всех моих симпатиях к книжке Горалик, - это уж как-то не по чину барственная шуба.

Один Николай Александров Горалик ни с кем не сравнивал. Я вообще не могу уловить пафос его рецензии, но почему-то сдается мне, что он иронический.

Сама книжка между тем придумана очень просто. Четыре года автор подслушивала ближних и не очень, а промежуточные результаты подслушивания, как уже говорилось, вывешивала в Сети. Друзья и знакомые Горалик, смекнув, что любое их слово может быть использовано против них, а может и, совсем напротив, их обессмертить, стали острить чаще и удачнее. Автор принялась записывать еще усерднее. Ну и т.д. Когда фрагментов накопилось достаточно, Горалик собрала их в книжку, а "ОГИ" все это издало. Остается только добавить, что среди персонажей "Недетской еды", субъектов, так сказать, действия и речи, множество всяких достойных и по преимуществу симпатичных людей: Анастасия Грызунова, Александр Гаврилов, Роман Лейбов, Макс Немцов, Макс Фрай и много-много кто еще.

Теоретизировать по поводу книжки Горалик и вписывать ее в традицию как-то не хочется. Во-первых, это уже сделал А.Гаврилов в предисловии, а во-вторых, он сам же себя за это обругал. И вообще Г.Юзефович правильно говорит, что "Недетская еда" - это текст, предназначенный для цитирования. Совершенно справедливое замечание.

Вот, например, записанный Горалик рассказ Гаврилова. "Только один раз я видел, как корректоры дрожат от ужаса. Это было в газете "Сегодня". Корректоры традиционно убирали авторские знаки препинания, писали фамилии не так, как они реально пишутся, а так, как они, корректоры, считают нужным, меняли интонационную разбивку на абзацы, добавляли запятые, где не прошено, все, короче говоря, делали, как всегда. И тогда к ним приходил Борис Николаевич Кузьминский и Очень. Сильно. Огорчался". Вот и славно, я как раз пытался понять, что хорошего происходит в моей жизни. Решено, начинаю радоваться тому, что я не корректор.

Все прочее не хуже. "Разговариваю с Корсунским про реинкарнацию. А в следующей жизни, Володя, я хотела бы быть собакой у хороших хозяев, - говорю. Корсунский смотрит на меня очень серьезно и спрашивает: "А по гороскопу вы кто?" Кролик, говорю. Корсунский, с ужасом: "Это что же у вас, мания величия?"

Или вот: "Цитата из речи чиновника, отказавшего мне в визе в Россию: "Туристу в России три раза в год смотреть нечего".

На самом деле мой любимый фрагмент в книге - это когда Юрочка (в миру Станислав Львовский) объясняет Горалик, какая из нее вышла бы кошка. Но этот кусок очень долгий и для цитирования, увы, непригоден.

Время от времени в записях Горалик возникает некто Бук, он же Дмитрий Коваленин - "русский соавтор популярного японского писателя Харуки Мураками", как поясняет приложенный к книге словарик. С недавних пор Коваленин не только соавтор, но и исследователь. По крайней мере, в издательстве "Эксмо" вышла его книга "Суси-нуар. Занимательное муракамиедение".

К Мураками я отношусь хорошо, к переводам Коваленина тоже, о его компендиуме слышал разное и неизменно интригующее, поэтому за чтение принялся с интересом. Главный вывод, который я сделал по окончании этого "Нуара", таков: книга вполне информативна и читабельна. Главное - игнорировать те части, где автор пытается рассказывать о Мураками в манере самого Мураками. Я понимаю, Коваленин создал русского Мураками и теперь имеет полное право писать о нем так, как сочтет нужным. Ну так ведь и читатель имеет такое же право пролистнуть десяток-другой страниц в начале книги. И дальше по паре страниц то там, то здесь.

А так книга живая, интересного материала масса: совместная поездка Мураками, Коваленина и группы товарищей на Сахалин, интервью с Мураками и разными полезными японскими людьми, переводческий практикум и т.д. Не без странностей, конечно, - то автор уважительно сошлется на какую-нибудь псевдонаучную чушь вроде Валерия Демина, то Дуню Смирнову и братьев Вачовски помянет среди создателей "других миров" рядом с Феллини и Копполой.

Но это все периферия. Основную часть тома занимают размышления автора о художественном мире Мураками. Коваленин проходит этот мир ступень за ступенью, роман за романом, разгадывая шарады, комментируя темные места, отвечая на читательские вопросы, заданные и подразумеваемые. Казалось бы, чего еще желать? Не по каждому классику существует такой путеводитель. Но чем дальше я следовал за автором этого путеводителя, тем большее недоумение у меня вызывали предлагаемые им решения.

Охотно допускаю, что все дело тут в многосмысленности творчества Мураками, в способности его вещей порождать самые разные толкования (свойство любого настоящего искусства, собственно говоря). Кстати, я замечал, что многие воспринимают всего Мураками сквозь призму первого прочитанного романа - я начал с "Песни ветра" и "Пинбола", так что, возможно, причина еще и в этом. Но так или иначе - мой Мураками совершенно другой.

Если сформулировать это отличие в двух словах - мой Мураками на порядок проще. А Коваленин все усложняет. Он воспринимает романы культового японца как тайнопись, а на самом деле там все очень просто. В первых романах "Трилогии Крысы" так и вообще все абсолютно прозрачно, если, конечно, не принимать за загадочность композиционные просчеты начинающего писателя.

Дело в том, что Мураками - прозаик вполне определенной школы, условно говоря, школы Фицджеральда и Капоте. Это неоднократно подчеркивал он сам, об этом же говорит в своей книге и Коваленин. Суть этой школы, в предельно упрощенном, конечно, виде, состоит в том, что писатель при помощи набора более или менее изощренных приемов передает ряд очень простых чувств, состояний, ощущений, минорных по преимуществу: одиночество, растерянность, тоску, утрату и т.д. Всякого рода мистические и философские смыслы подобная проза, как правило, отторгает, а сюжет в ней играет роль сугубо вспомогательную.

Что делает Мураками? В ранних вещах он следует за своими предшественниками и учителями фактически шаг в шаг, потом начинает довольно искусно маскироваться, заставляя читателя сосредотачиваться на событиях или разгадывать нарочито усложненную и аморфную символику. Но суть его творчества остается прежней, от произведения к произведению меняется лишь набор означающих, а означаемые всегда одни и те же. Ситуация очень напоминает набоковскую - тот, как известно, практически прямым текстом расписал в "Машеньке" инвариантную основу своего мира и потом всю жизнь терпеть не мог свой первый роман, при этом раз за разом его воспроизводя, только во все более и более усложненной форме. Мураками к своим ранним вещам относится, напротив, с нежностью, но соотношение между "Песней ветра" и, скажем, "Дэнсом" такое же, как между "Машенькой" и "Лолитой".

Коваленин же даже при анализе невиннейшего "Пинбола" фиксируется именно на сюжете и символах. Естественно поэтому, что в его интерпретации Мураками предстает мистиком и кантианцем, Крыса умирает трижды - по разу в каждом романе трилогии, а герои делятся на "медиумов", "обитателей того света" и пр. Коваленин жестко структурирует свой объект, представляя его как систему бинарных оппозиций, тогда как мир Мураками случайностен, а потому сопротивляется закреплению за его элементами слишком определенных значений.

Блондинки-близняшки, похороны распределительного щита, пинбольный автомат - все это такие явные метафоры настроения, что нет никакой необходимости видеть за этими эффектными, но очень простыми по сути тропами многослойные смыслы. Овца - символ чуть более сложный, но в общем-то построенный по тому же принципу. Да, "ушастая" фотомодель вписана в простейшую сказочную структуру, она служит проводником героя в заколдованный мир и расплачивается за это своим волшебным даром. Но разве необходимо для того, чтобы сказать это, развивать теорию четырех уровней повествования в "Охоте" или ссылаться на "японскую спиритуальную иерархию"? Вообще ощущение такое, что Коваленин все время пытается "спеть о том же самом в несколько более сложных словах".

В заключение скажу совсем уж кощунственную вещь, после которой меня непременно расстреляют, но не суть. Ближайший аналог Мураками в современной русской литературе - Евгений Гришковец. После "Города" это стало совсем уж очевидно. Просто то, что Гришковец доносит до читателя/слушателя относительно прямым способом, Мураками шифрует запутанными сюжетами, мистикой, сказочными ходами и т.п. А основная, простите за выражение, интенция близка до полной неотличимости. И она очень проста.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Михаил Эдельштейн, Художник и царь /08.10/
"Переписка" П.А.Столыпина, "Шостакович и Сталин" Соломона Волкова, "Маргиналы" Анны Сидякиной, "Путеводитель по гангстерским фильмам" Алекса Экслера.
Борис Кузьминский, Все неисправно /07.10/
Наши авторы чают вырабатывать только тексты, критики - только смыслы, издатели - только бренды, а дистрибьюторы - только деньги. В результате образуется телега, каждое колесо которой считает прочие колеса пятыми.
Михаил Эдельштейн, Парадоксов враг /30.09/
"Пауль Целан" от издательства "Мосты культуры", "Голоса Серебряного века" Ольги Мочаловой, "Гиммлер против Гитлера" Виталия Чернявского.
Михаил Эдельштейн, Археологи, оккультисты, православные /23.09/
"Александр Васильевич Адрианов" Марианны Дэвлет, "Розенкрейцеры в советской России" от издательства "Минувшее", "Русская Православная Церковь" Николая Митрохина.
Михаил Эдельштейн, Низведение и курощание /16.09/
От городских партизан - к городским сумасшедшим, а также "Ящик водки. Том 3" Альфреда Коха - Игоря Свинаренко и "Миллионер" Артема Тарасова.
предыдущая в начало следующая
Михаил Эдельштейн
Михаил
ЭДЕЛЬШТЕЙН
edelstein@yandex.ru

Поиск
 
 искать:

архив колонки:





Рассылка раздела 'Литература' на Subscribe.ru