Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Сеть | Периодика | Литература | Кино | Выставки | Музыка | Театр | Образование | Оппозиция | Идеологии | Медиа: Россия | Юстиция и право | Политическая мысль
/ Обзоры / Литература < Вы здесь
Спасибо, я уже высморкался
Дата публикации:  25 Октября 2004

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Кое-что про Томаса Манна

Давным-давно я дал зарок: не отлаиваться. Вот как тебя ни назовут в журнально-газетной полемике - не возражать. Во-первых, все равно никто больших гадостей обо мне, чем я сам, не знает. Во-вторых, ну что это за полемика. "Вы хам!" - "Нет, милостисдарь, это вы хам!" - "Я вам морду побью!" - "Руки коротки..." В-третьих, мне когда-то очень понравилось рассуждение Толстого о том, что каждый человек - это дробь. В числителе у нее (него) то, что он (она) собой представляет, а в знаменателе - то, чем себя воображает. Мораль: надо быть скромнее. Надо соглашаться с любой гадостью, которую о тебе скажут.

Так вот я и жил, не отлаиваясь, покуда не наткнулся на такое рассуждение Томаса Манна: мои, мол, "Будденброки" - это, конечно, готика, но особость этого готического собора в том, что он не построен, а органически вырос из нашей, стало быть немецкой, почвы. Я поначалу рассмеялся: так и о себе! Ну что это за... нескромность. А потом до меня дошло: это же прекрасно - относиться к себе как к собору, а не как к зачуханному сортирчику, где кто только чего не напишет. Вот он так к себе относился и написал всяких там "Будденброков" и "Цаубербергов", а...

И тогда я вдруг понял, что меня читают, к моему мнению прислушиваются; выходит, я обижу не только себя, но и моих читателей. Что же они - читают лгуна, хама, конформиста, ловкого интригана? Нет, моих немногочисленных читателей я обидеть никак не могу, и поэтому, собравшись с силами, решил ответить на оскорбления Андрея Немзера. Это - оскорбления. Я - обиделся. Сейчас, сотру слезу.

Спорт и спор

Статья Андрея Немзера "Сморкайтесь, вот занавеска" ("Время новостей" от 21 октября) начинается очень странно. "Представьте себе, - пишет критик, - что перед спортивными состязаниями один из судей публично заявляет: спортсмены протырились в финал дуриком, среди сошедших с дистанции есть более достойные, в отборочном цикле коллеги-арбитры меня задавили, а потому я... нет, не подаю в отставку, а перехожу к обсуждению тех недомерков, один из которых бесчестно получит золотую медаль. Далее по списку: у Иванова с ногами непорядок, у Петрова руки не из того места растут, Сидоров корпусом не владеет, один Федоров-Смирнов кое-что показать может, но и у него с пластикой слабовато..." Речь идет о составлении шорт-листа Букеровской премии и о моей статье про этот самый шорт-лист ("Эксперт. Северо-Запад" от 18 октября). При чем здесь спортивные состязания? Спорт - это одно, а литература - совсем другое. Подчеркиваю: совсем другое. В литературе никто никого на лопатки не кладет. Как там Фолкнер говаривал о мачистских замашках Хемингуэя: "Литература - не ринг..."

И я - не судья на ринге. Я отказываюсь быть судьей на ринге. Здесь другая ситуация. Не кто выше прыгнул и не кто дальше бросил. Здесь речь идет о каких-то иных вещах, о которых я и рассуждал в своей статье. Я не писал о том, что "спортсмены протырились в финал дуриком". "Дуриком" мне представляется некая тенденция времени и литературы, которая позволила двум (на мой взгляд) слабым произведениям попасть в шорт-лист. Тенденцию эту можно назвать жаждой стабильности, можно - социальным оптимизмом, а я ее назвал социальным самодовольством.

Коль скоро Марта Петрова и Олег Зайончковский ярчайшим образом выразили эту тенденцию, то, стало быть, вот этой своей слабостью они и сильны - уж извините за парадокс. Тем паче что сам Андрей Немзер откалывает такой парадокс, что я его не без удовольствия процитирую: "Положение выдвинутого на премию автора незавидно. Чаще всего публика и пресса судят не его работу (что тоже болезненно, но неизбежно), но его шансы. Приходится слышать тучу безответственных суждений из уст журналистов, которые в глаза не видели распекаемые ими опусы".

Я не понимаю, в чем незавидность положения выдвинутого на премию автора. На тебя обратили внимание, обсудили твои шансы - глядишь и книжку твою прочтут. Понятно, что в некоторых случаях очень болезненно, когда твою книжку читают, потому что, прочтя, могут сказать: "Мда... Мдааа..." Но ведь такие книжки в шорт-лист не попадают? Правда?

"Я не такой подлец, чтобы рассуждать о морали..."

...поэтому я не понимаю, почему мне нельзя сказать до оглашения вердикта, что мне из шорт-листа понравилось меньше, что больше, а что совсем не понравилось. Не вижу тут особой безнравственности. Как не вижу особого криминала в том, что я сообщил граду и миру: грандиозные произведения редко попадают в шорт-листы. Бывают шальные попадания, например "Генерал и его армия", но как правило шорт-лист - результат компромисса. Это - нормально. Ничего удивительного тут нет. И обижаться тут не на что. Факт. Явление природы.

"Хамство элегантно сочетается с трусостью. Если уж решил переть против рожна, то назови своих фаворитов. Как это сделали и те обозреватели, что шорт-листом недовольны, и те, что находят его удачным, но печалятся о достойных "проигравших". Молчит обличитель. Потому что знает: скажет - вылезут "кроличьи уши", и прахом пойдет имитация благородного гнева" - это меня так Немзер приваривает.

Но право! Я же назвал своих "фаворитов" до формирования шорт-листа, после формирования лонг-листа. В том же журнале, в котором я напечатал статью про шорт-лист, я напечатал статью про лонг-лист и тех, кто мне там понравился. Для чего мне повторяться? Положительно, Андрей Немзер невнимательно следит за моим творчеством. Жаль.

Называть после составления шорт-листа тех, кто мне понравился больше, - по-моему, махать кулаками после драки. Зачем? Проехали... Я пишу о тех, кто вошел, а не о тех, кто не вошел. Впрочем, если бы в шорт-лист вошли, например, Александр Кабаков с "Все поправимо", или Анатолий Королев с "Быть Босхом", или Алексей Ковалев с "Сизифом", или Дина Рубина с "Синдикатом", или Ирина Лукьянова с "Давно и неправда", уж я бы нашел что сказать о каждом.

Про "Все поправимо", например, - что ремейк "Однажды в Америке" на российском материале не слишком убедителен, а уж когда дело доходит до описания жизни и быта "новых русских" - тут и вовсе гаси свет. Зато какие описания детства в уральском гарнизоне и фарцовой юности в Москве!

Про "Быть Босхом" - что есть все ж таки элемент... ммм... безнравственности в сочетании выдуманных ужасов с подлинным бытом тюрьмы. Про "Сизифа" - что уже написан "Иосиф и его братья", и потому налет пусть и благородной, но вторичности лежит на этой хорошей книге.

Про... Но этим ребятам повезло! Им можно позавидовать. Они не попали в шорт-лист, какого ж хрена я буду на них топтаться? Пусть живут... Да что я оправдываюсь? Разве я назвал Немзера хамом и трусом? Я писал про имитацию им благородного гнева? В чем я провинился? В том, что в книгах, которые мне нравятся, видел недостатки и потому готов был их вычеркнуть из шорт-листа? В том, что и в оставшихся книгах я вижу недостатки? В том, что я про это пишу? Не понимаю.

Не понимаю

Я вообще многого не понимаю в инвективах Андрея Немзера. "Если ты заранее знаешь, что дело нечисто, то зачем идти в совет нечестивых? А если влип по неопытности, если "вдруг" понял, что пал жертвой хитромудрых подельников (озабоченных, надо полагать, протаскиванием "середняков"), то кто мешает хлопнуть дверью? Не сообразил прямо на заседании жюри? Так ведь и сейчас не поздно".

Я не писал, что жюри - это совет нечестивых. Я не писал, что жюри занимается протаскиванием середняков. Я писал (повторюсь) про то, что, как правило, в результате коллегиального решения отмеченными оказываются не самые лучшие, но самые характерные, среднего уровня произведения.

Я нигде не писал, что кто-то в жюри руководствовался внеэстетическими соображениями. Нигде. Я писал, что два текста, мне не глянувшиеся принципиально, остальному жюри глянулись опять же принципиально! В силу их социального оптимизма. Мол, чего расстраиваться, ребята? Жизнь идет. Нормально, хорошо. В бане паримся. В Болгарию ездим. Чего еще надо?

Я писал, что при внешнем различии между текстами Марты Петровой и Олега Зайончковского есть родство. Оно - в отсутствии интеллигентских мерлехлюндий. А я - одна сплошная интеллигентская мерлехлюндия, как же мне эти тексты любить и премировать?

Не понимаю, что особенного я сделал, назвав Марту Петрову ее настоящим именем. Все равно Наталья Кириченко пришла бы на вручение Букера - и рано или поздно все бы узнали страшную тайну. Вот если бы она не вошла в шорт-лист, тогда положение ее было бы очень завидным, и никто никогда не узнал бы, кто скрывается под псевдонимом Марта Петрова. А так - пусть терпит.

Нет, я никакой вины за собой не чувствую, раскрыв псевдоним. Псевдоним неигровой, а как это... счас... во! - встроенный в текст. Главная героиня читает "Восковую персону" Тынянова и цитирует кусочек оттуда про Марту Скавронскую, жену Петра I, - Марту, стало быть, Петрову.

Вострите перья, интерпретаторы! Мол, нынешняя интеллигенция находится в положении петровской интеллигенции. Мы - Марты Петровы после очередного рывка России к европеизации. В таком контексте, в такой ситуации мне не показалось криминалом упомянуть ее имя-фамилию.

Но уж что касается Олега Зайончковского, то тут извините. "А как назвать формулировочку ("цивилизованное... черносотенство"), которую г-н Елисеев навесил на Олега Зайончковского, я и не знаю. Клеветой? Несомненно, ибо ничем подобным в романе "Сергеев и городок" не пахнет. (Как нет у его автора и намека на ненависть к столичной публике.)" Обрываю цитату из Немзера. Приступаю к цитированию Олега Зайончковского.

"И ночью, и днем Москва лихорадочно хлопочет, как сумасшедший, воображающий, что занят важным делом... Москвичи несутся, кувыркаясь, и бесчувственно соударяются, пороша друг друга перхотью... Люди бегут, и ноздри их раздуваются, словно паруса, ловя дыхательную субстанцию, кондиционированную миллионами бронхов. Только сохранить темп, только оставаться в потоке! Но что это? Неужто заминка? Какая-то дама засбоила, теряя ход, запрыгала, затрясла ногой... ах - это у нее упали трусики. Скорее же избавиться от путы! Досадная "деталь" упихана в сумочку, и дама мчится дальше налегке, наверстывая потраченные мгновения".

Видна очень большая любовь к столичной публике, правда? Там еще есть кое-что, конечно не такое веселое, как про трусики, зато...

"В отличие от пшеничного зерна москвичи - продукт бесполезный, с таким же успехом город мог бы пересыпать песок (или лагерную пыль; виноват, не удержался. - Н.Е.). Да будь они хоть немного питательнее, мы в нашем Подмосковье ходили бы такие же толстые, как голуби с зернотока, летающие наподобие кур. Уж столько москвичей у нас усеивается - Москва просто сорит ими. Москва сорит москвичами, москвичи сорят мусором. За что нам такое наказание?.. Запаршивели поля бесчисленными дачными ранами, и в этих открытых ранах точатся бледные москвичочки - бррр".

Когда по поводу таких текстов московский критик сообщает, что нет у автора и намека на ненависть к столичной публике, а черносотенство автора... какое? откуда? злостная клевета! - мне вспоминается "молодцеватый советский писатель с ежом и трубочкой, свято не понимавший, в какое общество он попал"...

Еще цитата из статьи Немзера. "Да будь Зайончковский (прошу прощения у замечательного прозаика) хоть председателем Союза Михаила Архангела, да содержи его проза прямые призывы к погромам, кто угодно имел бы право его обличать, но не член жюри, что согласился включить роман в шорт-лист и будет голосовать за лауреата".

Помилуйте! Отчего? Не говоря уже о том, что я не обличаю, а пытаюсь определить, дефинировать, что же я такое прочел. Ненависть к столичным, проповедь простой жизни, пусть грязной, пьяной, с драками, сварами, но... настоящей, презрение к мельтешащим провинциальным политиканам, неудачникам, уважение к сильным мужикам, но без подчеркнутой ксенофобии, без агрессии, без (заметьте! заметьте!) призывов к погромам, а даже и напротив... матушка Русь, провинция, пригреет и спасет всех!

Как это назвать? Черносотенство? Нет. Цивилизованное черносотенство. Стихийный мужицкий демократизм с человеческим лицом. Мне это неприятно, как неприятен мужчина, подсматривающий за тем, как у женщины упали трусики, но может, я ошибаюсь?..


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Михаил Эдельштейн, Что угодно, сэр? /21.10/
"На Кавказе" Д.А.Милютина, "КГБ был, есть и будет (1994-1995)" Евгения Стригина, "Белый архипелаг Сталина" Владимира Губарева, "Рэчел и Труди летят вокруг света" Труди Бэйкер и Рэчел Джонс.
Михаил Эдельштейн, Суси-нуар - недетская еда /14.10/
"Фольклор Запада и Востока" Виктора Жирмунского, "Недетская еда" Линор Горалик, "Суси-нуар" Дмитрия Коваленина.
Михаил Эдельштейн, Художник и царь /08.10/
"Переписка" П.А.Столыпина, "Шостакович и Сталин" Соломона Волкова, "Маргиналы" Анны Сидякиной, "Путеводитель по гангстерским фильмам" Алекса Экслера.
Борис Кузьминский, Все неисправно /07.10/
Наши авторы чают вырабатывать только тексты, критики - только смыслы, издатели - только бренды, а дистрибьюторы - только деньги. В результате образуется телега, каждое колесо которой считает прочие колеса пятыми.
Михаил Эдельштейн, Парадоксов враг /30.09/
"Пауль Целан" от издательства "Мосты культуры", "Голоса Серебряного века" Ольги Мочаловой, "Гиммлер против Гитлера" Виталия Чернявского.
предыдущая в начало следующая
Никита Елисеев
Никита
ЕЛИСЕЕВ

Поиск
 
 искать:

архив колонки:





Рассылка раздела 'Литература' на Subscribe.ru