The History of the DeCSS Haiku (публикуется в сокращении)

Перевод Николая Эдельмана

Труды, подобные Гесиодовой "Теогонии", не только словесный поэтический турнир; они очерчивают культурные горизонты. Сходным образом эпос DeCSS знакомит "слушателя" с кругозором и культурными ценностями противников запрета на DeCSS.
(Ли Энн Хильдебранд, комментарий на Slashdot.org 25 февраля 2001 года)

┘мы можем противопоставить лишь слова┘ (Джон Дос Пассос, "Большие деньги". Камера обскура 51)

Три года назад, в 2001 году, я написал поэму "Хайку DECSS" (полное название таково: "Как дешифровать / DVD в форме хайку /спасибо, Д.С.Т."). Произведение из 456 строф, иногда описываемое как "эпос", было анонимным приношением в "Галерею CSS-дескрамблеров" профессора Дэвида С.Турецки, где собраны всевозможные способы выражения технической информации о дешифровке DVD. Теперь моя поэма - часть интернет-фольклора. Для описания всех математических действий, преобразующих содержащиеся на DVD зашифрованные данные в нужный формат, в поэме используются одни лишь стихи-хайку со строками в пять, семь и пять слогов.

Поэма включает традиционное обращение к Музе:
помощи Музы
прошу чтоб поведать
о спорном коде.

Профессор Турецки создал свою Галерею вскоре после того, как киностудии начали розыски публикаций этой информации. Студии затеяли судебный процесс, названный Universal v. Reimerdes (позже он стал известен как Universal v. Corley). Турецки был обеспокоен последствиями, которые мог бы иметь этот процесс для свободы слова, и целью, которая преследовалась заявлением, что между компьютерными программами и другими формами самовыражения человека существуют коренные различия. Создатель Галереи при этом пояснил:

Если код, который может быть непосредственно скомпилирован и исполнен, подпадает под DMCA, как это утверждает судья Каплан в предварительном постановлении, а текстуальное описание того же самого алгоритма не подпадает, то где должна быть проведена линия, отграничивающая одно от другого?

<...> Турецки приступил к созданию коллекции весьма разнообразных описаний процесса декодирования DVD с целью побудить критически мыслящих людей подумать о том, что может творчество противопоставить цензуре - и для чего. Это стало началом всплеска творческого потенциала онлайнового сообщества, вновь и вновь описывавшего алгоритм CSS и с научной, и с художественной точек зрения. Для большинства участников создание новых форм DECSS было разновидностью политического протеста. Как выяснилось из переписки Турецки с Ассоциацией кинопрокатчиков США, каждая переделка становилась новой юридической закавыкой: можно ли вот эту версию назвать "устройством для обмана"? И сможет ли суд наложить запрет на его публикацию?

Однозначного ответа не было ни у кого. Поздней один юрист от имени киностудий высказался в Wall Street Journal о границах, до которых простирается готовность киношников тратить деньги на борьбу с этим кодом. И когда кинодеятели обратились к Турецки с просьбой убрать свою галерею с веба, он поставил прямой вопрос: против каких именно версий они возражают? Ему ответили, что рассмотрят эту проблему и ответят в надлежащий срок. Ответа Турецки ждет до сих пор.

Впечатленный участниками быстро растущей Галереи, я решился приложить к ней и свои силы. <...> Ясно, что вносимая мной лепта должна быть скорей из области литературы, чем визуальных искусств. Я, бывало, забавлялся переводом описаний алгоритма на латынь (исходя из предположения, что придется обращаться к юристам, которые с готовностью подтвердят, что латынь - ясный и выразительный язык, пусть даже большинство людей его не понимает). Но из-за трудностей перевода технических терминов вроде "множества", "бита", "переключения регистров", "ссылки" и т.п. этот проект пришлось оставить. ("Алгоритм" можно было бы передать как ratio, а "цикл" как iteratio, но оставалось множество непреодолимых трудностей.)

Вместо этого я решил изложить алгоритм в форме хайку.

Среди программистов сложилась удивительная традиция использовать схему 5-7-5 - причем использовать с умом - для изображения технологий, или для шуток о технологиях, или для чего-нибудь еще, просто для развлечения. Или для соревнования в написании текста, ограниченного жесткими условиями. Мне особенно помнится таинственная традиция аспирантского Центра компьютерных наук в Беркли писать хайку, посвященные химическому элементу цинку. Традиция берет начало, кажется, в 1995 году, с записи разговора студентов-компьютерщиков, слагавших хайку о цинке. Эта традиция продолжилась и в Беркли, и за его пределами, - да и сам я помог ей разойтись по многим форумам и сообществам. <...>

Нужно честно признать, что почти все хайку технического комьюнити чуть глуповаты. И тем не менее их пишут, и пишут много. Более всего известен случай, когда онлайновый журнал Salon в 1998 году предложил читателям сочинить сообщение об ошибке, выдаваемое компьютером. Результат мгновенно стал классикой Сети: ("A file that big? / It might be very useful. / But now it is gone.")
Файл что так велик
верно был очень нужен
но исчез без следа

Написание собственно поэмы заняло у меня часов 15, за исключением таблиц CSS, которые я опишу ниже. Ли Энн Хильдебранд заметила, что в моей работе отчетливо проступает влияние классики - ну конечно, ведь я сразу же решил, что начну, как полагается, - Музе. Основным источником технических идей послужила статья профессора Турецки "Алгоритм декодирования CSS", но я взял за правило не пользоваться шестнадцатеричными константами, так как они слишком непоэтичны. Все пришлось переводить в десятичную форму, поскольку число есть число. Кроме того, я считал важным включать в содержательную часть пассажи с прославлением героев (даже с использованием таких традиционных для эпоса эпитетов, как "премудрый Андреас Бок", причем они появляются лишь отчасти metri causa [по соображениям метрики]).

И еще: один из способов сделать длинную поэму интересной - вести несколько параллельных повествований плюс выразительные описания. Наконец, решил я, прямо и непосредственно выраженный страх перед цензурой придаст стихам напряжения и подчеркнет, что автор поэмы - человек с собственным голосом, интересами и пристрастиями. Сознавая возможность цензуры, поэма обращается непосредственно к будущим цензорам.<...>

Смысл тут такой: цензура вымарывает не машинку, а человека, - певца, поэта, автора, который знает и вас, и то, что вы делаете. <...>

О своем проекте я вначале никому не рассказывал. Профессору Турецки я послал поэму с анономного ремейлера, скрыв даже от него свои данные. Поздней я раскрыл секрет нескольким друзьям. Учитывая готовность DVD CCA (DVD Copy Control Association) судиться даже с продавцом, напечатавшим алгоритм на футболках, я счел благоразумным не засвечивать публично свое авторство DECSS-хайку. Турецки же (который по-прежнему не знал моего имени) остался моим сочинением весьма доволен и тут же разместил его в своей Галерее. (На процесс против продавца футболок Турецки отреагировал незабываемым изречением: "Речь - это то, что можно напечатать на футболке".)

Через несколько месяцев после того, как я закончил "DeCSS-хайку", Пол Генри, писатель из Сиэтла, раскритиковал западную разновидность "шуточного хайку". Он заявил, что эти творения, как правило, не обладают литературными достоинствами, не соответствуют традиционноым хайку в том значении, которое им придает японская культура, и что создаваемые вышеописанным образом стихи формально представляют собой не хайку, а "сэн-рю". Ко всему этому стоит прислушаться повнимательней. Очевидно, что практика сочинения стихов со структурой 5-7-5, которые получают название "хайку", учитывает лишь одну сторону хайку и совершенно вырывает этот жанр из исходного культурного контекста. Я абсолютно согласен с тем, что моя поэма не состоит в культурном родстве с древнеяпонской художественной формой "хайку", но считаю, что некоторые литературные достоинства у нее все же есть. В известном смысле, в ней больше искусства, чем в других разновидностях поэзии строгих форм, - таких как, скажем, липограмма, исключающая использование одной из букв или целой группы букв, - обычно отказываются от буквы "e". Вообще-то я долго тренировался говорить и писать без "e" и порой часами могу делать это без особого труда. Я подумывал о "DeCSS-липограмме", но так и не взялся за нее.

Гораздо интересней было бы сочинить стихи, приближающиеся к духу хайку, добавляя в нее "киго", то есть ссылки на времена года: Plane to CPTWG / lands in L.A. summer heat / time to meet John Hoy".
по летней жаре
самолетом в CPTWG
встречай же, Джо Хой.

Вообще-то игнорирование времен года и прочей лирики и акцент прежде всего на фактической стороне вещей привели к тому, что моя поэма вполне соответствует древней традиции дидактической поэзии. Обучающие стихи или стихи-диспуты существуют тысячи лет; широко известны римские образцы вроде вергилиевских "Георгик", состоящих из практических советов земледельцам, и "О природе вещей" Лукреция, содержащих систематическое изложение философских взглядов. Дидактическая поэзия редко когда пользовалась такой же популярностью, как литература образов, но она неизменно присутствовала в искусстве вплоть до нынешних времен. (Школьники до сих пор сочиняют собственные мнемонические дидактические стихи.)

Мою поэму заметили: о ней упомянули The Wall Street Journal, The San Francisco Chronicle, The New York Times Magazine, Wired и другие издания. Высказывание о том, что код есть речь, было названо одной из величайших идей 2001 года в обзорной статье профессора Шивы Вайдхьянатана, помещенной в New York Times Magazine. В статье Дэвида Хэмилтона из The Wall Street Journal "Запретный код живет в поэзии и в песнях" строфы, якобы содержащие нотную запись эпохи Цин, были приведены полностью. Хэмилтон через адвоката организовал интервью со мной в финансовом департаменте Сан-Франциско. (Будучи единственным журналистом, которому стала известна личность автора хайку, он тщательно следил за тем, чтобы не дать юристам киностудии никаких ключей к розыску.)

Поэма угодила даже в программу обязательного чтения нескольких юридических школ. Вероятно, некоторым профессорам впервые пришлось преподавать поэзию на своих занятиях, посвященных авторскому праву. Поэма как произведение искусства также представлена в каталоге выставки Керри Макларен "Нелегальное искусство: свобода выражения в корпоративный век", которая прошла в галереях Нью-Йорка, Сан-Франциско и Чикаго.

Большинство читателей не догадываются, что в "DeCSS-хайку" скрыто "пасхальное яйцо". Вот мнемоника для числа "пи" в двух строфах:
Now I want a drink
(mnemonics in crypto poems
are great!); exercise

from singing so long
makes me thirst for a glass of
soda, slice of pie.
Хочу пить
высох от криптомнемоники
все это круто

пел я так долго
что жажду стакан
воды и кусок пирога.

Эта мнемоника отчасти вдохновлена примером Джеймса Джинса, который приводит Мартин Гарднер в 11 главе "Математических загадок и развлечений", а отчасти - изречением, которое приписывается средневековым писцам: "Nunc scripsi totum pro Christo, da mihi potum" [После всего, что я написал в честь Христову, дайте мне выпить"]. (Как говорит Дейв Барри, я это придумал не сам.)

Сосчитав число букв в каждом слове этих строф ("now" = 3, "I" = 1, "want" = 4, и т.д.), получим первые двенадцать знаков числа "пи" в десятичном исчислении. Стих содержит два намека на скрытый смысл: ссылка на криптомнемонику и упоминание о куске ПИрога.

В поэме более семисот чисел. Эти числа приводятся по-английски в силлабической форме 5-7-5. У меня спрашивали, сочинил ли я эти строфы сам. Отвечаю: для преобразования "csstab" из шестнадцатеричных C-массивов в список английских чисел я пользовался программой NetDSD number(6) и кое-какими shell-скриптами. Затем я написал программу на Python, которая пытается организовать длинные списки английских чисел в форме 5-7-5, используя придуманный мной алгоритм проб и ошибок, так как нельзя перевести произвольный список чисел в силлабическую схему 5-7-5 без добавления лишних слогов. Например, "one hundred eighty-seven" (сто восемьдесят семь) никогда не станет первой строкой хайку. Моя программа умела добавлять подходящие лишние слоги, чтобы избежать этого и подобных затруднений. В данном случае она бы сгенерировала что-нибудь вроде "and then one hundred / eighty-seven ..." (а затем сто / семьдесят семь), чтобы избежать разрыва строки в середине слова. Это же число она могла записать и как "one hundred and eighty-seven" (сотня и еще восемьдесят семь), хотя в описанной ситуации это бы не помогло.

Мои друзья Дон Марти и Дэнни О'Брайен написали похожие программы поиска хайку: они находят силлабический патерн 5-7-5 в имеющемся английском тексте, используя фонетический словарь Карнеги Меллона для определения силлабического значения каждого слова. Программа Дона утрачена, но программа Дэнни доступна онлайн; в ней использован Python generator feature. Когда программа Дона еще была жива, она нашла хайку в одном из первых интервью с Ричардом Столлманом, где тот жаловался на социальные издержки нынешней системы копирайтов:
One person gains one
dollar by destroying two
dollars' worth of wealth.

Чтоб заработать доллар
он распыляет
благ на два доллара.

<...> Я считаю и неоднократно повторил это в своей поэме, что одна из причин, по которой суды и прочие организации поддерживают цензуру программного обеспечения, заключается в том, что они его не понимают. (И эта причина не единственная. Дороти Деннинг и Майкл Шеймос, для которых не составляет труда прочесть программу, серьезно оспаривали собственные права, предоставленные им Первой поправкой. Другой ученый-компьютерщик из CMU (университет Карнеги-Меллона) по имени Сет Голдстайн даже сказал, что "...компьютерный код - это не речь, так как он исполняет действия. Это продукт. И он больше похож на механизм, чем на стихотворение".) Но в конечном счете все сводится к рамкам дискуссии о свободе слова как таковой: если суд считает, что дело связано с "Первой поправкой", то лицо, отстаивающее свободу слова, почти наверняка выиграет, особенно если другую сторону представляет правительство. Симпатия, которую судья Пэйтел испытывала к профессору Бернстайну, чьи свободы попрала мощь правительственной бюрократии, вполне естественна. И так же естественны подозрения судьи Каплана к Эммануэлю Голдстайну, нарвавшемуся на неприятности оттого, что объявил себя хакером. Такое происходит всякий раз, когда речь заходит о доктрине. Не занимая никакой позиции в дискуссиях по теории права, я бы все же отметил, что судья Пэйтел стремилась представить дело как процесс о свободе слова, а судья Каплан доказывал обратное. Казалось, что вопросы правовых доктрин, стандартов и прецедентов превращаются в битву концепций и культур: чему уподоблять программы? Опасным и грозным эпидемиям, от которых можно уберечься лишь карантинными мерами? Или книгам в библиотеках - краеугольному камню нашей культуры и цивилизации?

Хорошо бы программистам задуматься над этой оскорбительной метафорой. Ваш труд, создающий новые и полезные технологии, уподобляют холере или ботулизму.

Пусть некоторые выдающиеся ученые-компьютерщики придерживаются противоположной точки зрения, тем не менее ясно, что отождествление кода и речи имеет некие связи и корреляции с опытом программирования. По моим впечатлениям, программисты более сочувственно относятся к истцу в деле Бернстайна, связанному с экспортом крипто. Объяснить это просто: люди сильнее всего ценят те свободы, которыми пользуются сами или с которыми знакомы из собственного опыта. Те, кто любит шоколад, скорее займут первые ряды сторонников легализации шоколада, чем те, кто испытывают к нему аллергию. (Я отнюдь не преуменьшаю значения активистов-альтруистов; они и вправду герои.) Однако, можно пойти дальше, рассмотрев вопрос о том, каково интуитивное представление людей о природе программного обеспечения.

Так что такое код? Некий прибор или механизм, вынутый из ящика на складе? Или его можно прочесть, написать или поговорить о нем? Приходилось ли вам бывать в компании, где говорят о программировании? Интуитивные представления людей о том, что же такое программа и на что она способна, окрашены их абсолютно несхожими впечатлениями. (Нил Стефенсон довольно подробно обсуждает эти контрасты в статье под названием "В начале была командная строка", где говорит о метаморфозе программы от разновидности интеллектуальной практики до потребительского продукта в упаковке. Как признает Стефенсон, напряжение между двумя этими представлениями о софте сегодня заметно выросло. Но продавать программное обеспечение с фиксированным набором функций, продавать собственно набор функций как розничный продукт - эту идею, как указывает Стефенсон, еще нужно было изобрести.)

Делу не помочь, если ограничиться лишь рассказом о том, что программы содержат больше, чем это известно из пользовательского опыта. Углубить и придать реализм представлениям большой культуры о компьютерном программировании можно лишь включив программирование в общекультурный ландшафт. Я верю, что в будущем, когда базовый опыт программирования станет просто частью образования, люди лучше, чем сегодня, разберутся в природе программного обеспечения (и воспользуются этим знанием). Мы лениво рассуждаем о "компьютерной грамотности", никак не определяя ее либо предоставив слово критикам этой идеи. Мы, программисты, легко забываем, что сама по себе грамотность - все еще серьезная мировая проблема, и совсем недавно вовсе не считалось очевидным, что все должны уметь читать и писать. Мы легко забываем и то, к каким грандиозным последствиям привела смена такого мнения на противоположное, и до сих пор отчего-то считаем грамотность элементарным навыком. <...>

Большая культура сегодня предполагает - и многие люди принимают это за истину - что "нормальные" люди программировать не умеют и что этим заняты одни лишь хакеры. Программирование воспринимается во многом как социально маргинальная деятельность, вызывающая значительное подозрение. (Сам я редко чувствую тяжесть этого подозрения, поскольку многие мои друзья входят в состав программистских сообществ, - но не сомневаюсь, что оно существует.) Однако чтение книг и периодики - традиционная грамотность - не является маргинальной деятельностью. Обучение чтению и письму требует убеждения, что эти навыки полезны и им можно обучить (поскольку, в отличие от устного языка, от детей требуются сознательные усилия, чтобы их приобрести). Можно ли сделать программирование столь же уважаемым и широко распространенным, как чтение, письмо и арифметика?

На карикатуре Аарона Макгрудера от 3 марта 2001 г. ученик спрашивает учителя: "Почему абсолютно законно поместить в сети диаграмму, показывающую, как сделать бомбу, но нельзя поместить код для дешифровки DVD?" Замечательный вопрос. Вопрос острый и конкретный; ведь искать и находить в Интернете сведения о настоящих, смертельно опасных техниках взрывного дела - занятие абсолютно законное. <...>

Некоторые историки, изучающие Первую поправку, утверждают, что в любую из эпох было непросто убедить людей в том, что проявления "речи" весьма разнообразны. Сегодняшняя полемика о формах речи затрагивает не только программное обеспечение, но также боди-арт и эротический танец. Надо сказать, что прежде танец не считали речью по причинам, которые я опишу ниже.

Ирония ситуации еще и в том, что кинофильмы вначале тоже не считались разновидностью речи. Можно сказать, что фильмы не были защищены не потому, что они не являлись текстами, а из-за той роли, что сыграли дискуссии в истории США. Корни Первой поправки уходят именно в защиту словесных текстов, особенно текстов, которые отстаивают конкретную позицию. Фильмы остались беззащитными, так как для их показа применялись механизмы и, разумеется, некоторые судьи не постеснялись утверждать, что фильм - не более чем механизм. Но честней будет сказать, что фильмы не считались подлежащими защите главным образом потому, что они были новинкой.

Сейчас к программному обеспечению относятся примерно так же, как относились к кино в его ранние годы. <...>

Из-за всего этого мы оказались перед необычной проблемой и все время пытаемся доказать литературную ценность программного обеспечения. Мы ссылаемся на то, что некоторые действительно читают программы как литературу (см. конкурсы поэзии на Perl, IOCCC - "The International Obfuscated C Code Contest" и т.д.) и что эти люди обсуждают проблемы стиля и читабельности программ. Нам приходится подчеркивать популярность такого занятия, как чтение и обсуждение программ и, в особенности, широкое участие, которое люди принимают в обсуждениях форм и техники составления программ, их литературных достоинств и пр. Заметим, что когда речь заходит о книгах, то этому никто не удивляется. <...>

Как говорит Синди Кон, мы не возражаем, что киностудии пользуются защитой Первой поправки. "Мы только хотим, чтобы они поделились с нами".

Оглядываясь на дело Корли, я прихожу в отчаяние. Не только потому, что мы проиграли и что продолжается цензура, и не только потому, что союзники киностудий-истцов продолжают сводить свободу слова программистов к минимуму. Больше всего меня задевает то, что общественное мнение отмахивается от произошедшего, как от еще одного случая преследований хакеров. Общественное мнение считает, что хакеры получили по заслугам, потому что они хакеры. Суд общественного мнения, за некоторыми исключениями, похоже, отказывает им в апелляции.

Тем временем серьезные проблемы, связанные с DMCA, все еще не решены, а традиционный правовой статус декодирования программ (reverse engineering) находится под угрозой. Общественное мнение не спешит встать на его защиту; с тех пор, как я написал "DeCSS-хайку", риторика о защите собственности по-прежнему с успехом выставляет "взломщиков программ" (brand tinkerers) ворами. Мы не смогли наладить эффективной обратной связи даже при том, что на нашей стороне многие из лучших культурных традиций. Как я говорил в Wall Street Journal, "компьютерная программа - это литературная работа, [и] странно и непонятно [┘] классифицировать компьютерные программы и техническую информацию как нечто отличное от речи". Однако заставить людей принять эту мысль всерьез, избежать маргинализации или хотя бы завладеть вниманием публики - трудная задача. Она требует культурных изменений, которые невозможны без творческих усилий.

Если вы, читатель, однако, затрудняетесь решить, какой политический шаг следует предпринять, если вы не разработчик сетевой архитектуры, не юрист и не газетный обозреватель, не поэт и не непризнанный законодатель - то у меня есть для вас предложение. Научитесь программировать, например, на языке Python, который был создан специально для обучения новичков программированию. Затем выучите на программиста кого-нибудь еще.

Выражаю благодарность Джеймсу С. Тайру, Дэвиду П. Хэмилтону, Дэвиду С. Турецки, Синди Кон, Венди Селтзер, Джозефу Уэкеру и Йону Лечу Йохансену. Спасибо также следующим людям, упомянутым в поэме: Иану Голдбергу, Дэвиду Вагнеру, Фрэнку Стивенсону, премудрому Андреасу Боку, Брюсу Шнаеру, Эбену Моглену и друзьям журнала "2600". И, конечно же, я благодарен Эрику Т. Беллу, Альберту Эйштейну, Пифагору и Каллиопе, музе эпоса.

В надежде на мир, где будет больше речи и больше ораторов, больше поэтов и больше рассказчиков:
"Дайте мне право сказать обо всем, что я слышал; дозвольте
Все мне открыть, что во мгле глубоко под землею таится"
("Энеида", VI, 266-267, перевод С.Ошерова).