The Web Won't Topple Tyranny (публикуется в сокращении)

Перевод Николая Эдельмана

Прошлой весной я зашел в интернет-кафе в столице Лаоса - Вьентьяне, - куча модных навороченных девайсов и полное отсутствие того, что обычно связывают с кофейнями: обсуждения текущих событий. Посетители кафе даже не общались друг с другом. И похоже, что, кроме туристов, никто не осмеливался заходить на страницы новостей, - и это при том, что многие лаосцы умеют читать по-тайски и им доступна неподцензурная информация с новостных сайтов в соседнем демократическом Таиланде. Попытавшись зайти на веб-страницы эмигрантов, выступающих против авторитарного вьентьянского режима, получаешь сообщение о том, что эти страницы недоступны.

Как демократию спутали с поп-культурой: рождение мифа

Знакомство со вьентьянским интернет-кафе отрезвило меня от распространенного мифа об Интернете как могучем оружии демократии. Многие годы индустрия демократии - сообщество политологов, мозговых центров и практических политиков - делала ставку (зачастую денежную) на потенциальные возможности Интернета по распространению либеральных идей в нелиберальных краях. Прежде американские политики и группы, заинтересованные в демократизации, прибегали к помощи старых технологий вроде радио, а теперь их планы по распространению демократии в значительной степени основаны на программах по расширению доступа к Интернету. В начале марта госсекретарь Колин Пауэлл заявил в Конгрессе, что важнейшая роль в демократизующих инициативах администрации Буша отводится созданию "американских уголков" в иностранных библиотеках и интернет-киосков, где местные жители смогут бродить по всемирной паутине.

Но мировые лидеры, журналисты и политологи, навязывающие Интернет как мощное средство для политических изменений, заблуждаются точно так же, как и энтузиасты дот-комов, еще недавно верившие, что Интернет полностью изменит лицо бизнеса. Интернет действительно доказал свою способность к распространению поп-культуры в авторитарных странах - не только в Лаосе, но и в Китае, Сингапуре, Саудовской Аравии и т.д., - но его политическое влияние сегодня бесспорно ограничено. Интернет пока не привел ни к свержению, ни к серьезному ослаблению ни одного тиранического режима. Фактически в некоторых несвободных странах распространение Интернета лишь помогает диктаторам оставаться у власти.

С середины 90-х, когда Интернет обратился в масс-медиа, его энтузиасты восхваляли политический потенциал всемирной паутины. В 1996 г. Джон Перри Барлоу, входивший в число основателей одной из ведущих организаций по борьбе за свободу через Интернет, выступил на Всемирном экономическом форуме в Давосе с заявлением, носившим название "Декларация независимости киберпространства". Как утверждалось в этой декларации, "Строящееся нами глобальное социальное пространство будет, естественно, свободно от тирании [правительств]". Другие ведущие политологи, - такие, как Джозеф Най из Гарварда, - настаивали, что Интернет угрожает диктаторам, усиливая информационные потоки внутри стран и между странами и создает пространство для политических организаций.

Американская внешнеполитическая элита подняла брошенную энтузиастами перчатку и сосредоточилась на Интернете. Кафедры политологии начали охоту за профессорами, сведущими и в политической теории, и в компьютерной науке. Национальный институт демократии и другие вашингтонские группы, занятые проблемами демократизации, сделали ключевыми пунктами своих программ семинары по применению всемирной паутины для политического дискурса. В пентагоновском исследовании 1995 года указывалось, что Интернет станет "стратегической угрозой для авторитарных режимов". В 2000 г. президент Клинтон заявил журналистам, что "в новом столетии свобода будет распространяться┘ модемами" и выразительно предупредил китайских вождей: запрещать Интернет - это все равно что "пытаться прибить студень гвоздями к стене". В 1999 г. кандидат в президенты США Джордж У. Буш уверенно предсказывал, что если Всемирная сеть охватит Китай, "джинн свободы вырвется из бутылки".

Ученые и журналисты также купились на эту идею, нередко указывая на ширящееся распространение Интернета как на доказательство политической либерализации. "Интернет и глобализация, - писал в 2000 г. Томас Фридман из The New York Times, - выполняют роль отмычек, вскрывающих закрытые общества, и наделяют силой арабских демократов". Год спустя, когда президентом Сирии стал Башар Асад, тот факт, что он прежде возглавлял сирийскую компьютерную группу, представлялся свидетельством его либеральных взглядов. В последнее время повод к таким ошибочным суждениям подает Саудовская Аравия: СМИ утверждают, что в этом пустынном королевстве происходит либерализация, основанная на процветающей интернет-культуре. В марте этого года The Economist с энтузиазмом утверждал: "Интернет, мобильная телефония и спутниковое телевидение подрывают власть [саудовского] режима".

Интернет не влияет на внутриполитический климат

Но все эти восторги не подтверждаются эмпирическими исследованиями. Разумеется, верно, что во многих авторитарных странах происходит интернет-бум. Верно и то, что расширение доступа к интернету позволяет некоторым жителям диктаторских режимов теснее контактировать с внешним миром и ведет к ослаблению жестких культурных норм. И все же распространение Интернета не привело к изменению политического климата в большинстве авторитарных государств. Ни Куба, ни Китай, ни такие ближневосточные страны, как Саудовская Аравия, Египет и Сирия, за последнее время не приблизились к демократии, согласно рейтингу стран мира за 2004 г. по данным " Freedom House".

Почему вебу не удалось повлиять на эти режимы? Отчасти оттого, что Интернет как СМИ не совсем годится для выражения оппозиционных взглядов и организации диссидентского движения. Но более существенно то, что технология позволяет авторитарным режимам с удивительной легкостью ограничивать его, контролировать и ставить себе на службу.

Многие энтузиасты Интернета забывают, что по сути своей всемирная паутина - это всего лишь средство распространения информации. Иными словами, сперва нужно иметь доступ к информации и желание делиться ею. На практике это означает, что влияние Интернета в известной степени зависит от местных ресурсов - а конкретно, от существования оппозиции, способной предоставить сведения о злоупотреблениях правительства.

Другой недостаток Интернета как проводника демократии состоит в том, что он гораздо пригодней для индивидуальной, нежели совместной деятельности. Как выразился один лаосский исследователь, "Интернет - это когда люди сидят за терминалами и почти не общаются".

Ко всему этому прибавьте еще один простой факт: Интернет, в отличие от радио и телевидения, обычно предполагает грамотность своих пользователей - и нетрудно понять, почему борцы за демократию в авторитарных странах (и некоторые авторитарные вожди) считают старые СМИ более эффективным методом распространения информации и возбуждения дискуссий. Ван Дан, известный китайский демократический активист, указывает, что телевидение и радио по-прежнему остаются наилучшим способом передачи диссидентских посланий по Китаю. Западные дипломаты в Лаосе придерживаются аналогичного мнения - они рассказывали мне, что таиландское телевидение, доступное многим лаосцам, обладает большим, чем Интернет, потенциалом по свержению авторитарного лаосского правительства. Точно так же и на Ближнем Востоке исламистские организации - единственные группировки, добившиеся серьезных успехов в борьбе с авторитарными режимами региона - как правило, пренебрегают Интернетом, полагаясь на нелегальные аудио- и видеокассеты, которые можно смотреть компаниями и передавать их от мечети к мечети.

Интернет не только рассчитан в первую очередь на индивидуальное использование; он еще и поощряет анархию, несовместимую с эффективным оппозиционным движением. Сингапурский диссидент Гомес говорит, что Интернет наделяет силой отдельных членов политического движения, а не все это движение в целом.

Авторитарный Интернет: цензура, самоцензура и страх

Но способность режима обуздать Интернет нигде не проявляется так явно, как в Китае - крупнейшем в мире авторитарном государстве. Вопреки пророчеству президента Клинтона, Пекин доказал, что прибить студень к стене все же возможно. Два гарвардских исследователя, Джонатан Зиттрейн и Бенджамин Эделман, в 2003 г. пришли к выводу, что Китай создал самую обширную систему интернет-цензуры в мире и полностью контролирует влияние всемирной паутины на диссидентское движение. Они отмечают, что этого удалось добиться, пустив весь интернет-трафик через контролируемые правительством серверы и соорудив сложную систему файрволлов, предотвращающую доступ к некоторым сайтам, а также благодаря онлайн-мониторингу силами агентов госбезопасности. В число ресурсов, подвергающиеся цензуре, входит большинство западных СМИ и страницы, посвященные Тайваню, демократизации и другим болезненным темам. (The New York Times добилась послаблений, лишь когда ее бывший редактор обратился лично к бывшему президенту Чжан Цзэминю). Шанти Калатиль и Тейлор С. Боас в своей книге "Открытые сети, закрытые режимы" отмечают, что в Саудовской Аравии созданы аналогичные всеобъемлющие системы для ограничения диссидентской деятельности в сети, и что саудовцы расширяют свой "механизм цензуры в том же темпе, в каком множатся источники нежелательной информации". Более того, различные авторитарные режимы сотрудничают друг с другом, развивая свои возможности по контролю за Интернетом. По словам Калатиля и Боаса, Китай стал формальным советником Кубы по интернет-политике, а несколько ближневосточных стран пользуются примером Сингапура, чтобы контролировать использование Всемирной паутины своими гражданами.

Усилия авторитарных режимов облегчаются готовностью западных компаний поставлять новейшие цензорские технологии. Компании по кибербезопасности вроде Secure Computing из Сан-Хосе ведут между собой ожесточенную борьбу за право продавать интернет-фильтры и технологии интернет-мониторинга Эр-Рияду, Пекину и другим репрессивным режимам. Вице-президент компании из Сан-Диего Websense, боровшейся за саудовский контракт, в интервью Times в 2001 г. заявил, что это будет "потрясающая сделка". Неудивительно, что эти компании вовсе не так охотно предоставляют стесненным в средствах диссидентам из тех же стран технологии, позволяющие им обходить файрволы и оставаться анонимными. В 2002 г. два исследователя из RAND, Майкл Чейз и Джеймс Малвенон, выяснили, что китайским властям в 80 процентов случаев удается предотвратить доступ пользователей к технологиям уклонения от слежки.

Китай привлек к сотрудничеству и местных интернет-провайдеров. В 2002 г. ведущие китайские интернет-предприниматели подписали обязательство повышать самодисциплину при пользовании интернетом и содействовать "устранению вредной информации из Интернета". Некоторые из этих предпринимателей являются бывшими диссидентами, бежавшими из Китая в 1989 г. после подавления Тяньаньмэньского восстания, но с тех пор оставивших политическую деятельность и вернувшихся на родину, чтобы заработать состояние в Сети. Фактически, как отмечают Калатиль и Боас, "Многие из китайских энергичных интернет-предпринимателей отводят правительству существенную роль в интернет-секторе┘ [Их] представления о развитии интернета в Китае носят существенно прагматический характер и полностью отвечают государственной стратегии". Вот что осталось от идей Барлоу, гласящих, что специалисты по технологии станут врагами "тирании" правительства.

За прошлые два года авторитарные режимы добились еще больших успехов в контроле за Интернетом, и многие из них сумели создать климат самоцензуры-онлайн. По словам Нины Хачиджиян, специалиста по Китаю при Тихоокеанском совете по международной политике, осведомленность о том, что китайское правительство следит за онлайновой деятельностью, в сочетании со столь широко толкуемыми законами об Интернете, что под их действие подпадает практически любой пользователь сети, привели к тому, что большинство пользователей просто боится заходить на политические сайты. Как отмечает Гэри Родан, специалист по Юго-Восточной Азии из австралийского университета Мердок в своей статье про Сингапур в "Political Science Quarterly", "Там, где уже существует обширная сеть политического надзора и культура страха перед подобной практикой, воздействие мониторинга скорее всего будет очень заметным".

Чтобы насаждать такой страх, китайская интернет-полиция периодически устраивает репрессии, арестовывая и наказывая китайских граждан за размещение в Интернете материалов о демократии или за то, что они помогают другим обходить файрволы. Помимо того, за последние четыре года Пекин закрыл тысячи интернет-кафе. Посетив Шанхай в 1999 году, я видел многочисленные новые кафе. В 2003 г. многие из них были закрыты. Другие авторитарные режимы прибегают к аналогичной тактике запугивания, чтобы создать климат сетевой самоцензуры. Кроме того, Сингапур готовится принять широкие интернет-законы, которые осложнят жизнь многим пользователям сети, и поощряет развитие у своих граждан параноидальных настроений, время от времени арестовывая авторов статей с критикой правительства и периодически напоминая общественности, что единственный в стране провайдер интернет-услуг, связанный с правительством, просматривает все веб-аккаунты пользователей. Вьетнамское правительство возложило на владельцев интернет-кафе ответственность за все материалы, размещаемые пользователями в сети, и за последние два года произвело ряд арестов среди людей, помещавших диссидентские статьи. В январе Ханой приговорил человека, пользовавшегося Интернетом для критики вьетнамского правительства, к семи годам тюрьмы.

Интернет делает слежку дешевле и эффективней

Интернет, таким образом, вовсе не проводник демократии. Мало того, Всемирная паутина порой даже помогает некоторым диктатурам остаться у власти. Азиатские диссиденты рассказывали мне, что Интернет облегчает слежку за гражданами. Как утверждает Гомес, в Сингапуре правительство ранее было вынуждено нанимать множество агентов спецслужб и тратило много времени на слежку за активистами, которые встречались друг с другом лично. Но с появлением Интернета для слежки за их деятельностью агенты спецслужб могут спокойно использовать подконтрольные правительству серверы. Фактически, по словам Гомеса, в последние годы сингапурские оппозиционные группы отказались от сетевого общения и вернулись к непосредственному обмену информации друг с другом, чтобы избежать надзора.

В Китае Интернет предоставляет властям аналогичные возможности. За последние два десятилетия применявшаяся Пекином система слежки за населением посредством внедрения осведомителей в деловые круги, соседские общины и другие социальные институты развалилась - отчасти из-за того, что китайское население стало более мобильным, а отчасти из-за того, что заигрывание режима с капитализмом привело к снижению числа верных коммунистов, готовых шпионить на правительство. Однако Пекин заменил эти легионы осведомителей сравнительно немногочисленной группой опытных агентов безопасности, отслеживающих интернет-активность миллионов китайцев. "Группы, пытающиеся пользоваться Интернетом, сталкиваются с большой проблемой: сетевое общение куда легче отследить, чем тайные личные встречи", - рассказал мне один специалист. И действительно, когда в мае 2003 г. пекинские службы безопасности арестовали четверых людей "за призывы к свержению китайского правительства"; в прессе высказывались предположения, что власти узнали о диссидентских движениях благодаря информации с демократических сайтов. Позже, в феврале этого года, Пекин обвинил Ду Даобина, известного интернет-диссидента, в том, что он "замышляет подрыв государственной власти и свержение социализма в Китае".

Службы безопасности на Ближнем Востоке пользуются Интернетом аналогичным образом. В Египте полиция раньше была вынуждена тратить много времени на слежку за барами и клубами, чтобы разыскивать геев, нарушающих законы против гомосексуализма. Но в 2002 г., по сообщению Ассошиэйтед Пресс, группа агентов государственной безопасности "вышла в сеть в обличье геев┘ [и] произвела аресты людей┘ ответивших на объявления". В последнем ежегодном докладе Госдепартамента о правах человека в Египте отмечается, что "Египетская полиция продолжает проводить операции против гомосексуалистов, выслеживая подозреваемых через интернет".

Прикормить и приручить

К тому же авторитарные режимы начали наводнять всемирную паутину собственным контентом, используя для получения широкой поддержки популярные сайты. Калатиль и Боас отмечают, что правительственные электронные сервисы "с большой вероятностью усилят легитимность режимов, особенно в тех странах [таких, как Сингапур и Китай], где государство традиционно предоставляет обширные услуги [например, программы социального обеспечения] в обмен на политическую поддержку". Сингапур уже создал один из самых обширных правительственных сайтов в мире, а Хачиджиян в своем исследовании утверждает, что практически каждый десятый китайский сайт непосредственно связан с пекинским режимом. Некоторые из этих сайтов, например сайты пекинского муниципалитета, имеют чрезвычайно развитую структуру и включают разделы, куда граждане могут прислать по электронной почте свои предложения пекинскому мэру. (Нет, однако, особых оснований думать, что мэр считает необходимым реагировать на эти предложения или хотя бы читать их).

Кроме того, диктатуры щедро финансируют веб-сайты прогосударственных СМИ, помогая стать им более привлекательными, чем их независимые конкуренты. Гомес говорит, что практически все сингапурцы узнают новости на чрезвычайно развитом и всеобъемлющем сайте проправительственной "The Straits Times". Аналогичным образом ведущее партийное издание Китая "People's Daily" превосходно представлено на вебе и стало важнейшим источником новостей для китайских пользователей. Чаты People's Daily" известны своим крайне националистическим духом, - отчасти это вина агентов пекинского бюро безопасности, которые заходят в чат и помещают там ксенофобские заявления. Разумеется, во время таких кризисов, как американо-китайский инцидент из-за самолета-шпиона в 2001 г. и подготовка к недавним выборам на Тайване, пекинский режим использует чаты, чтобы подхлестнуть патриотические настроения.

Что осталось от надежд

В перспективе Интернет как механизм либерализации может оправдать часть возлагающихся на него надежд. Истинный потенциал Интернета скорее всего связан с небольшими общественными группами, не привлекающими особого внимания агентов госбезопасности - профессиональными, благотворительными и религиозными организациями, - иными словами, с группами, не стремящимися к изменению режима. Пример того, какие выгоды несет Интернет небольшим группам, представляют собой китайские защитники окружающей среды: эти группы, созданные для решения конкретной задачи, обычно связанной с проблемами окружающей среды, пользуются Сетью для координации своих встреч. Более того, Интернет, прибавляя мощи мелким компаниям, способствует снижению государственного контроля за экономикой. Джон Алтерман в недавнем исследовании технологии на Ближнем Востоке "Новые СМИ - новая политика? От спутникового телевидения к Интернету в арабском мире" сообщает что в государствах Персидского залива, распространение Сети позволяет мелким, энергичным предпринимателям конкурировать с огромными государственными компаниями, составляющими основу автократических режимов.

Пусть Сеть вопреки многим предсказаниям, не превратилась в орудие политики, однако правительства и частные компании все же могут содействовать постепенному становлению Всемирной паутины как двигателя перемен. Что более важно, частный сектор мог бы убедить авторитарные режимы не покушаться на свободу Интернета. И такая идея - вовсе не пустые мечтания. Китай, Малайзия, Сингапур и другие авторитарные государства отчаянно стараются доказать, что они - современные страны, Передовые Нации Мира, а присутствие в Сети - важная черта этого образа. Малайзия построила колоссальный "Мультимедийный суперкоридор", пытаясь создать местную версию Силиконовой долины, а Сингапур рекламирует себя как "Умный Остров", как неотъемлемую часть всемирной паутины. Соответственно иностранные компании получают некоторое влияние на диктаторов, поскольку без их помощи авторитарные режимы не смогут реализовать свои претензии на мировое лидерство.

Но, похоже, ни западные правительства, ни западные компании не стремятся воспользоваться этими возможностями. С тех пор, как началась война с терроризмом, администрация Буша всячески остерегается задевать пекинский режим. (Напротив, по иронии судьбы, Белый дом сейчас подумывает о применении технологий интернет-слежки, аналогичных тем, что используются китайским правительством). А поскольку в секторе информационных технологий продолжается отчаянная борьба, большинство компаний не желает идти на риск и отпугивать потенциальных клиентов, таких, как китайское правительство. Отчасти такая готовность крутить любовь с Пекином и Эр-Риядом отражает экономические реалии этого сектора, в котором закончился период экспансии. Кроме того, она свидетельствует и о том, что Интернет перестал быть технологией, в которой заправляют такие фанаты гражданских свобод, как Барлоу: Отныне он в руках относительно консервативных, крупных корпораций. И действительно, Yahoo и AOL с готовностью подвергают цензуре свой новостной контент, чтобы подольститься к авторитарным режимам вроде китайского.
А люди прощаются с представлением об Интернете как о форпосте свободы.