Здравствуйте. За отчетный период состоялось объявление тройки лауреатов премии им. Аполлона Григорьева. Но я об этом писать не буду: дуэт Эдельштейна с Арбитманом прозвучал, все необходимые комментарии и мнения можно обрести, нажимая на ссылки, а теперь еще и здесь, таким образом, я свободен.

Начну же с дополнения к прошлому "кругу". В Еженедельном Журнале отрецензирован роман "Нет", которому была посвящена полоса в #1 Книжного Обозрения. Галине Юзефович в формате небольшой рецензии удалось сделать то, что не удалось КО на полосе: качественный профессиональный анализ текста, демонстрация плюсов и минусов. Браво, рецензент!

Мир романа великолепно выстроен и продуман вплоть до мелочей (очевидно, в этом заслуга Кузнецова - мастера воссоздавать реальность по крупинкам). Текст красив и разнообразен: местами он нарочито страшный и грубый, местами - нежный и волшебно-поэтичный (это заслуга Горалик, одного из самых тонких стилистов нашего времени). Единственное, что вызывает легкое недоумение, - это уже упомянутая преувеличенная простота рассказываемых авторами историй. Созданная ими могучая повествовательная машина выглядит впечатляюще, спору нет. Однако бог, как и положено, в конце концов из нее являющийся, многим покажется разочаровывающе мелковатым.

В этом же (третьем) номере Анна Остерман рассказывает о романе Жана Эшноза "Высокие блондинки", изданном "Иностранкой":

После прочтения этой веселой истории о беготне по всему земному шару (а мрачной ее не делает даже пристрастие Глории к сбрасыванию людей с высоты) остается непонятным, почему во Франции Эшноза считают интеллектуальным писателем, зато ясно, почему его книги становятся бестселлерами, а их автор - обладателем престижных литературных премий.

А в прошлом номере ЕЖ (втором) поминавшейся уже Галиной Юзефович была описана книжка, которая, на мой взгляд, вполне может претендовать на звание самой тошнотной книги не года, но, скажем, последней ярмарки non/fiction. Это, несомненно, труд Игоря Кона под названием "Мужское тело в истории культуры" (М.: Слово/Slovo, 2003). Я не буду даже цитировать рецензию. Там все правильно и хорошо написано. Только скажу, что лично мне совершенно неинтересно, "почему у примитивных народов Евразии эрегированный член символизировал силу, а у древних майя служил атрибутом слабости". Вот неинтересно, и все тут, такой уж я дремучий человек. Впрочем, добавлю. Я не знаю (даже представить себе не могу!), кому может быть интересен член майя?

"Эксперт" и "Газета" рецензируют "Гламораму" Брета Истона Эллиса (М.: Торнтон и Сагден, 2003). Оба рецензента пытаются выстроить ряд, куда вписывался бы Эллис. Характерно, что при этом называются совсем разные имена. Кирилл Решетников ("Газета") говорит о Берроузе, Тони Уайте и нашем Сорокине, а Александр Гаррос ("Эксперт") называет Крахта, Бегбедера и наше-германского Болмата.

Вообще Эллис во многом похож на Сорокина. И дело здесь не только в склонности к интеллектуальной провокации. Как и Сорокин, Эллис пристально всматривается в современную культуру и создает ее гротескный и чудовищный образ. При этом он пользуется средствами реализма, но доводит реалистичность до того последнего предела, за которым начинается уже что-то другое - например, сюрреализм. (Кирилл Решетников)

Как большинство Главных Книг всех времен и племен, роман Эллиса, подвергающий очередной жесткой распилке фальшивый гламурный мир, для чтения труден, местами невыносим: уж больно монотонное занятие. Однако читать его все же стоит - хотя бы чтоб обнаружить в сердцевине этой 600 с лишним страничной гири довольно горькую мораль: насильственное лекарство от инфицировавшего героев вируса псевдожизни ничуть не лучше, а главное - ничуть не реальнее самой болезни. (Александр Гаррос. "Эксперт", #3, 2004.)

Рядом с "Гламорамой" "Эксперт" повествует о книжке с корявым названием "Потреблятство", написанной аж тремя авторами сразу: американским журналистом Джоном Де Граафом, ученым-экологом Дэвидом Ванном и экономистом Томасом Х. Нейлором. Уж не знаю, чего нашла в этом труде "Ультра.Культура", издавшая 400 страниц ужасного потреблятства. Кажется, соображения о том, что современный мир - мир потребительства во всех его самых худших проявлениях, давно перестали быть откровением для каждого, кто хоть день способен провести без телевизора. Трюизмы, претендующие на эпатаж - удручающее зрелище. Рецензент же еще добавляет о российском контексте:

По-видимому, бедного, несчастного, обиженного жизнью американского потребителя действительно нужно пожалеть - он, как настаивают авторы книги, очень болен. К тому же у него ведь столько проблем: накупленные вещи не помещаются в доме, кредитные карточки вываливаются из карманов, а супермаркеты отнимают все свободное время. И все же российский читатель едва ли испытает к несчастному что-нибудь, кроме раздражения. То ли он, российский читатель, изначально черствее западного, то ли подобные болезни он привык называть немного иначе: беситься с жиру. (Анна Старобинец. "Эксперт", #3, 2004.)

В коммерсантовской колонке "Non-fiction" Григорий Ревзин как всегда умно и интересно рассказывает о книгах "Языки свободного общества". (М.: Языки славянской культуры, 2003) и А.Дж.Тойнби. Пережитое. Мои встречи. (М.: Айрис Пресс, 2003). Про Тойнби говорить особенно нечего. Интересно и все тут. А вот первая книжка - странное создание. Это монография замечательного ученого Леонида Таруашвили, снабженная отзывами на самое себя. В итоге получился сборник. Мысль Таруашвили такова - авангард давно уже перестал быть маргинальным явлением, наоборот, сейчас он стал доминирующим направлением в искусстве.

Следует отдать должное смелости автора, который решается назвать вещи своими именами. Я полностью согласен с диагнозом господина Таруашвили и давно ощущаю, что живу в ситуации зашуганности авангардом. Я уж не говорю об архитектуре, застройка города образцами авангарда вызывает во мне чувство омерзения. Если же говорить о живописи, то мне кажется, что картины в жанре "Посещение Владимиром Путиным раскаявшихся олигархов в узилище" или "Хакамада на баррикадах" могли бы представлять куда больший интерес для общества, чем, скажем, выставлявшиеся у Марата Гельмана фото проколотого вилкой члена Вячеслава Мизина, символизирующие собой свободу художника и его угнетение обществом. (Коммерсантъ, 24 января, #12)

Прав и ученый, и рецензент. Но надо бы определиться с понятиями. Собственно авангард - что такое? Не вполне верно, на мой взгляд, утверждение: "Между тем в основе своей авангард - это искусство сопротивления общему (соответственно, обществу), искусство враждебности к исторической памяти, деструкции и агрессии". А разве бывает искусство, которое не отрицает предшественников? Враждебность и агрессия - это, по сути, свойства, присущие любому новому явлению в искусстве. Иначе оно не было бы новым. И авангард поэтому, как это ни парадоксально, более всего связан с исторической памятью, он неразрывен с классикой, не может существовать без нее, логическое ее продолжение. Так, кажется.

В "Российской газете" Майя Кучерская пишет про книжку Ольги Орловой о Газданове (серия ЖЗЛ, М.: Молодая гвардия, 2003). С этой книгой, вообще говоря, вышел конфуз, о чем можно почитать здесь и здесь. Но рецензент РГ, считает книгу вполне удачной. Мы же будем знать, что есть и другая точка зрения. А еще пишет Кучерская про "Перемену участи" Сергея Чупринина (М.: Новое литературное обозрение, 2003). И отмечает главное, что есть в этой книге и у Чупринина вообще:

Так не думает сегодня никто. Большинство критиков видят свою задачу в том, чтобы выносить приговор - достоин, не достоин, на помойку или в шорт-лист. Чупринин, от оценок не уклоняясь, а графоманов... страшась, тем не менее и за бездарями признает право на "творческое самообнаружение".

Наталия Бабинцева в газете "Время Новостей" рецензирует два новых романа Пола Остера - "Мистер Вертиго" и "Книга иллюзий" (серия "Игра в классику", М.: Эксмо, СПб.: Домино). Первый - "очень тонкий и грустный роман про человека, который разучился летать". А еще вот о чем:

Если закопать человека заживо, потом подвесить над огнем, затем отрезать мизинец и так тридцать три раза, то он оторвется от земли - в это веришь на все сто.

Другой бы спорил. Словом, действительно грустный роман.

"Книга иллюзий" - "очень изощренный, по-хорошему старомодный роман". Старомодности я, вообще говоря, не заметил, изощренности в избытке.

Контрастом ко всем отрезанным мизинцам и старомодным изощрениям выглядит милая рецензия Кирилла Решетникова во вчерашней "Газете" на милую книгу Галины Заходер "Заходер и все-все-все..." (М.: Захаров, 2003).

"Умные" книгу не заметят или будут смеяться и говорить, что это трэш. Что поделаешь - ужасный век и далее по тексту. Хотя если бы было про домашние радости кого-нибудь из их кумиров, то не смеялись бы. Простодушной искренности Галины Заходер они не оценят. Но, помяните мое слово, вот наиздает такой "умный" сочинений, состарится, помрет, и его жена напишет мемуары - точно такие же. И новый "умный" будет потешаться над старым и мемуарами о нем. И старому "умному" поделом будет.

И, наконец, в сегодняшнем "Коммерсанте" Лиза Новикова тоже о мемуарах. На этот раз герои - Евгений Рейн, "Заметки марафонца" (Екатеринбург: У-Фактория, 2003) и Татьяна Бек, "До свидания, алфавит!" (М.: Б.С.Г.-Пресс, 2003).

Про эти книги многие уже писали, КО, помнится, интервью сделало с Рейном, где он вполне независимо хвалит себя. Так что вниманием они (книги) не были обделены. Мемуары у нас популярный жанр. Правда за них, бывает, и по сусалам бьют. Об этом в пятницу. Ныне сил нет.

• Предыдущий выпуск