Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Сеть | Периодика | Литература | Кино | Выставки | Музыка | Театр | Образование | Оппозиция | Идеологии | Медиа: Россия | Юстиция и право | Политическая мысль
/ Обзоры / Периодика < Вы здесь
Журнальное чтиво. Выпуск 163
Дата публикации:  24 Февраля 2004

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Теперь, как обещано, критика критики, или, если угодно, обзор "литературоцентричной" нон-фикшн "Журнального Зала". Это странное занятие, едва ли не спекулятивное, - как любое мета-построение, надстройка надстройки, умножение вторичности: читатели читателей, и похоже, в том же ряду - критики критиков. Между тем, даже с точки зрения позитивной, это занятие небессмысленное: коль скоро критик, особенно газетный и глянцевый критик, - прежде всего, "рекомендатель", своего рода "консультант" в магазине, то вопрос о "ценности" такого порядка консультаций уже не кажется метафизическим. Иное дело - "толстожурнальная" критика. У нее другой формат и другое назначение. Кто читает критику в толстых журналах? Те немногие люди среднего возраста и старше, кто эти журналы выписывает (сетевые читатели пользуются "Журнальным Залом" как "библиотекой", то есть не критики ради) + писатели - авторы толстых журналов + ... газетные критики. Не все, но некоторые. А что читают "толстожурнальные" критики? Как ни странно, они читают критиков газетных и глянцевых. Такой вот замкнутый круг получается, и сюжет у этого выпуска "Чтива" парадоксальный вполне.

Итак, критика в толстых журналах: она занимает малую часть от общего объема - не буду говорить, какую, чтоб не запутаться в десятых порядках. Кроме некоторого количества "отстающих" рецензий (в этом жанре журнальные критики не поспевают за всеми прочими, при том, что качество редко-редко такое "отставание" оправдывает) имеем одну-две большие "установочные" статьи (что тоже не правило, кстати; то есть имеем, но не всегда).

Почему-то до сих пор принято считать, что толстый журнал держится "литературой": прозой большой и малой и стихами, тогда как всякого рода нон-фикшн, и критика - это... в приложение. Хотя, кажется, за последние десять лет только ленивый не писал о том, что, мол, лед тронулся, господа журнальные заседатели, и толстый литературный журнал - продукт эпохи книжного дефицита1 - в таком своем качестве существовать более не может. Даже если иные авторы до сих пор отдают пальму первенства, то есть право первой публикации, журналу, то люфт невелик, и редкий фанатичный читатель подпишется на "Новый мир" для того лишь, чтоб прочесть там очередной роман Улицкой на месяц раньше, нежели он явится в магазине. Казалось бы, журнал должен сдвинуться в сторону "некнижных" жанров, той самой пресловутой нон-фикшн. Что и происходит... в новых журналах. В старых не происходит ничего, или почти ничего. Между тем, и об этом уже приходилось писать, смысл журнальной критики - именно в силу специфического журнального "ритма" и существующей так или иначе культурной статусности, - скорее в том, чтобы "направлять" и "фильтровать" издательский - и шире - литературный процесс, и уж никак не в том, чтобы "уходить в маргиналии" или идти на поводу. Однако именно это мы имеем сегодня, пусть не везде, но в опасной, скажем так, тенденции.

В подтверждение: первый номер "Знамени" - и в нем обязательный (хотя с какого-то момента едва ли не "утерянный") журнальный жанр - большое литературное обозрение. Иными словами, годовой обзор, "Взгляд на русскую литературу такого-то года". В нашем случае задача заведомо "обужена": статья Натальи Ивановой имеет подзаголовок "Избирательный взгляд на прозу 2003-го года". Там три эпиграфа: первый из Маканина - о моде, второй из Веллера, понятно о чем, но я все же приведу дословно, потому как орфография удивительная: "Но. Как ни верти. Чтобы тебя читали, книга должна быть легко читаемой" (шифт не дотягивает, стало быть. А корректор спит). И третий - из Дубина-Гудкова, "упадочнический": "Чем выше уровень культурных компетенций читателей, тем меньше их численность". От этой печки мы танцуем, соответственно, главным героем "избирательного взгляда" стал писатель модный. Но обо всем по порядку: сначала там речь о том, что благодаря "издательскому буму" писателей стало много. Потом, пару абзацев спустя, оказывается, что по причине того же самого "издательского бума" писателей стало мало: "переводных авторов" на порядок больше, чем "русских писателей". Наконец, опять же, с позиции издательской (на самом деле - из Франкфурта весь этот "избирательный взгляд" происходит), разговор пошел о "писателях успешных". И первый в этом ряду отнюдь не "журнальный" автор, а именно что "модный":

"Пелевин - натуральный пример "свободного" от премиальных и прочих списков русского прозаика, интересного и читателю, и слависту, и литературоведу, и обычному покупателю в книжном магазине".

Насчет "премиальных" - вроде уже неактуально, "справедливость", похоже, восстановлена, однако, вот следующая цитата:

"Виктор Пелевин с его последним романом - это центр нервных волокон, солнечное сплетение современной русской словесности..." итд.

Итак Пелевин возглавляет эту "галерею", следом прочие "герои года", их не так уж много: "жесткий талант" Владимир Маканин с сенильно-эротическим циклом, Дмитрий Быков с утомительно-умышленной "Орфографией" и адмаргинальный Елизаров с провальным "Pasternak"ом. Где-то стороной там проходит Леонид Юзефович, но кажется, он слишком хорош для "избирательного списка" и не вполне туда "вписывается". Вообще, замечательная вещь: критику Ивановой не сильно нравятся новые "герои русской литературы", и "журнальный" текст там собственно один - все тот же Маканин, так о чем же речь? Речь, надо думать, об "успешной" (с издательской колокольни) литературе и об ее каких-то там "идеологических" ("антилиберальных") тенденциях. Предмет для социолога, по правде говоря. Что же до предмета критики, то характерна цитата из Сергея Кузнецова (по поводу пелевинской книжки): "в такой ситуации разговоры о литературе неуместны".

Следующий на очереди - "Новый мир", где в #1 снова "франкфуртский взгляд" на русскую литературу: на этот раз "Ракурс" Владимира Маканина, а в #2 авторская рубрика Аллы Латыниной, посвященная все тому же "успешному" персонажу "актуальной литературы", ее "центру нервных волокон" и ее "солнечному сплетению".

Что до "франкфуртской лекции" Маканина, она имеет подзаголовок "Одна из возможных точек зрения на нынешний роман", что соответствует действительности. В том смысле, что "точка зрения" - одна из возможных пятидесяти-семидесяти. Если круг "возможностей" сократить от менее возможных до более возможных, то эта "одна из возможных" будет выглядеть в лучшем случае экстравагантно. Идея там такова: герои "старой русской литературы" "отдыхали" в "усадьбах", тогда как герои "новой русской литературы" главным образом "раздеваются". Причем в какой-то момент лукаво уводится за скобки разница между действительным и страдательным залогом, между "раздеванием" и "отчуждением имущества" (все построение - метафора, но почему нет, в конце концов), наконец, одним из первых и чуть ли не самым показательным примером в ряду "новых русских романов" оказывается почему-то... повесть ("Собачье сердце"), ну да бог с ним... Новый русский роман, по Маканину, являет нам "голого человека на голой земле", этот "голый человек" - зэк. Видимо, следующий шаг - "раздевание" метафизическое, весь этот адмаргинальный "телесный низ", да и вообще, схема, похоже, выстроена под "нового героя - старого эротомана", и тогда она стоит того.

Латынинский "Комментарий" в последнем "НМ" тоже - "одна из возможных точек зрения" на "Диалектику переходного периода...", и он (комментарий) остроумен как всегда, но уж больно похож на давнишний, где речь шла о предпоследнем романе Акунина: тогда критики твердили, что, мол, "провал", а Латынина ловко объяснила, что вовсе не так, что не про Библию там речь, а про расхожие "механизмы масскульта". Вот и на этот раз критики "просто не заметили едкой иронии автора", потому как перед нами не очередная восточная залепуха, а тонкая пародия на "духовный фаст-фуд" (читай: на самого себя?). Очень может быть, что Латынина права - и Пелевин в самом деле презирает своих читателей, как и всех прочих. Но к чему все это? Или толстожурнальная критика всерьез занялась "оправданием Пелевина" и "оправданием перед Пелевиным", то бишь искуплением грехов за недаденные премии? Или это попытка - подобно упомянутому выше "классику" и "жесткому таланту" - "догнать актуальных", "задрав штаны бежать за комсомолом"?

На самом деле, по большому счету здесь даже не важно, как писать и как оценивать (нравится - не нравится: спи, моя красавица!), вопрос ведь в том, кто они - новые герои толстожурнальных критиков. Ряд легко продолжить: критический отдел последнего "Октября" украшает подробный разбор "Алхимика" Пауло Коэльо, "Книжная лоция" "Невы" указует на Илью Stogoffа, Дмитрия Бортникова и некую Лулу С., написавшую роман "Великолепная Лулу". Исключение составляет одна лишь "Звезда", но там и не вполне критика, там своего рода "промежуточный жанр", популярная филология (добросовестная, но не всегда убедительная - "Бродский о Чехове..." Андрея Степанова) и оригинальная "эссеистика" - Борис Рогинский, уподобившись своему герою, пишет статью о давыдовском "Бестселлере", сбиваясь на пятистопный ямб.

Наконец, кроме "избирательного взгляда на прозу", существует еще "взгляд на поэзию", тоже отчасти "избирательный". И тут снова "Знамя", где в последнем номере "концептуальная" статья о верлибре, из которой мы узнаем много полезных вещей, как то: "верлибр... - это калька с французского verse libre", "Эдгар По был англо-американским поэтом", "любопытно в данной связи прочитать статью Михаила Гаспарова..." итд. Последнее - более чем правда. А пафос в том, что размышления о верлибре нынче "актуальны".

Другая "поэтическая" статья в "Знамени" - "Высокая (ли) болезнь" Сергея Чупринина, сегодняшняя вариация на тему мандельштамовой "Армии поэтов". Речь там - исходя из заведомых "количественных показателей" - о некоем социологическом явлении, о поэзии в "промышленных" объемах, о ее статусности, с оглядкой на тысячи "умеренно талантливых" и сотни тысяч "бесполезных и упорных".

Очень хороша концовка:

...Если ход и итоги авторских рассуждений вызвали у читателя глубокое разочарование (раздражение, гнев, обиду или смешки), можно предложить и собственный ответ.

Например, такой - тоже взятый, впрочем, у Мандельштама: "...критики очень любят предаваться грустным размышлениям, где только увидят кучу стихов".

Я вот - и увидел, и предался.

А вы?


Примечания:


Вернуться1
Тут можно вспомнить историю, то есть "старые" "классические" журналы, но, во-первых, тогда и издательские мощности были другие, и журналы 19 в., кстати, в большей степени "держались" критикой, нежели нынешние.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Андрей Борзенко, Единство и борьба /19.02/
Берлинский фестиваль вызвал и грустное мычание, и бодрое рычание, и дружеское ржание одновременно.
Дмитрий Карасев, Нестандартные решения /25.03/
Свежеперетасованное российское правительство не замедлило разразиться каскадом свежих нестандартных инициатив. Адекватным и асимметричным ответом вызовам современности стала задача: совместить сокращение налоговой нагрузки предприятий с ростом благосостояния граждан.
Егор Отрощенко, Круги чтения. Пятый /17.02/
"Магический реализм", "Секс в другом городе", а также о фобиях и антологиях.
Максим Момот, Цена побед и поражений /19.03/
Мартовский номер научно-популярного журнала "Военно-исторический архив" содержит ряд примечательных материалов, на которые хотелось бы обратить внимание.
Андрей Борзенко, Медведь и граммофон /12.02/
Российские газеты о Грэмми и Берлинале: предсказуемость как характерная черта любой премии и зад Джека Николсона как тема для обсуждения.
предыдущая в начало следующая
Инна Булкина
Инна
БУЛКИНА
inna@inna.kiev.ua

Поиск
 
 искать:

архив колонки:





Рассылка раздела 'Периодика' на Subscribe.ru