В марте журнал завершает публикацию романа Берджесса "Железо, ржавое железо" (перевод А.Пинского и Е.Домбаян). Всем хорош был этот самый Берджесс, только за три номера, пока публикация длилась, я успел перезабыть, кто есть кто в этом многофигурном полотнище цвета хаки.

Вопрос: а как еще печатать первостепенные, но крупные вещи? Отдавать целиком номер? Но что тогда будет издавать "Иностранка"?

Нет ответа.

Подводя итог "Железу", нужно сказать вот о чем.

Что писатель, кажется, и сам запутался в странах, по которым разгуливают его герои. Что читатель, перепрыгивая через границы, "отстает" от романа - и города слипаются в сознании, как пельмени. Много, слишком много исторических событий и частных катастроф на единицу книжного пространства: переваривать не успеваешь. Но вот парадокс. Знаменитая берджессовская ненавязчивость делает громоздкие штуки вроде национального самосознания - художественно сносными. Автор умеет показать и передать ощущение послевоенного промежутка, которое определило ход истории второй половины века. Накручивая километры, он раскручивает главную мысль романа - что все катаклизмы века суть кульминация романтического мироощущения, которым жила Европа накануне. Символом этого романтизма стал, само собой, ржавый меч короля Артура, романтическим образом утопленный героями в озере.

Но самый поразительный ход романа - это финальный эпизод, когда братья с железом под мышкой пробираются по индустриальным задворкам к водоему. И знаете почему? Да потому что это один в один прозаический пересказ "Бесплодной земли" великого романтического абстинента Т.С.Элиота - со всеми ключевыми деталями вроде ясновидящей мадам Зельды и матроса с погибшего корабля в ночном кабаке.

Вот так.

Номер же открывает симпатичнейший Бора Чосич со своим "Словарем попа Теодора" в переводе с сербского Василия Соколова. Это и есть словарь - не больше, не меньше. Штука заразительная настолько, что даже Андрей Битов в предисловии строит речь по пунктам (и я хотел так выстроить обзор, да вовремя одумался). Толкование понятий через предметы, а предметов - через личный опыт. Масса афоризмов житейской мудрости. Апофеоз глубокого, но заднего ума. Вера в предметы и их незыблемость: пощупать, попробовать. Весь мир на участке одного церковного прихода. В предках у словаря Чосича - Ян Амос Коменский. Тот на заре восточноевропейской литературы тоже каталогизировал мир.

И этим все сказано.

Одна из лучших стихотворных подборок последнего времени - ровно через 86 страниц. Это современный, но уже видавший виды француз Жак Рубо в переводах Алины Поповой. Живые образы (слишком), живой перевод - настоящая (слишком) поэзия с поэтическими излишками. Да-да.

Настоящий ценитель
Не мчится на "хонде"
от "Селекта" к "Ротонде"
не цедит брэнди
сидя на Стрэнде
и не рвется в Перу
он идет к Джоконде

К Джоконде Джоконде
К Джоконде Меру
Так сла
так сла
так слава Джоконде
джокондемеру!

Слава Рубо и Джоконде Меру - однако на обложку номера вынесена мечеть с миниатюры: мартовский номер вышел турецким, и с этим никак не поспоришь.

Львиную долю книжки занимает новый для нас, но 1985-го года роман Орхана Памука "Белая крепость". Перевела книгу покойная Вера Феонова, перевод случайно обнаружили в компьютере и, слава Аллаху, довели дело до публикации.

Увы, посмертной.

Роман этот скучноватый, затянутый, монотонный. Но сейчас, зная и "Черную книгу" Памука, и "Меня зовут Красный", читать "Белую крепость" особенно интересно: видишь основные мотивы Памука в зачаточном, так сказать, состоянии.

Вплоть до цвета.

Сюжет таков, что плененный итальянец попадает в Стамбул, где встречает двойника. Живут они вместе, работают над астрономическими и военными проектами для падишаха и постоянно меняются местами, стремясь к самоидентификации, подчас мнимой.

Это роман о том, что "Запад" и "Восток" - понятия не географические, а, пардон, экзистенциальные. И что в каждом из нас находится своя "Белая крепость", свой "Запад" и свой "Восток". Зрение и ясновидение. "Я" и "он". Ведущий и ведомый. Рассказчик и слушатель. И понять, что первично, а что вторично, - невозможно, да и не нужно, потому что в "Белой крепости" все первичное вторично - и наоборот. Поэтому в конце романа восточный близнец надевает западные одежды и уходит в Европу. А западный остается в Стамбуле и пишет историю того, как все вышло.

Роман дополняет большое интервью с Памуком "В моем Стамуле всегда идет снег". Я брал его прошлым летом, когда околачивался по городкам Турции, собирая материал на книгу об архитекторе Османской империи Синане. Памук о ту пору жил на Принцевых островах, и я провел пару дней в его доме на море. Днем, пока Памук работал, я загорал на пляже. А вечером мы устраивались на балконе и говорили. Вот из этих вечерних бесед и сложилось данное интервью. Там - обо всем: о его книгах и политическом исламизме, архитектуре и живописи, городах и романах, Достоевском и Бродском.

Дополняет турецкую тему, уж извините, мой очерк "Живот архитектора" - об этом самом Синане и его мечетях шестнадцатого века. Урок Синана и данной темы вообще - в том, что любая доктрина проверяется искусством вообще и архитектурой в частности. Исламская доктрина была выражена в гениальных, с точки зрения искусства, шедеврах архитектуры работы Синана.

Так что вывод из силлогизма сделать нетрудно.

К "турецкой теме" неплохо подверстываются главы из книги Клаудио Магриса "Дунай" (пер. с итальянского загадочного А.Н.) - потому как именно вдоль Дуная шли турецкие войска на взятие городов Восточной Европы. Главы, но мой вкус, немного перегружены культурными отсылками и аллюзиями, но в целом - чтение медленное и величавое, как Дунай, и вкусное как венгерский гуляш, который, как писал Малькольм Бредбери, делают из дунайских утопленников.

Под занавес нашего обзора пользуюсь моментом и приглашаю всех, кого заинтересовала "турецкая тема", на вечер в литературное кафе "Букбери", где я с осени курирую литературную программу. Вечер называется "Турецкий акцент", "Иностранка" представит на нем роман Памука (самого вытащить не обещаем, но попробуем), а так - соберутся поэты и писатели, те, кому есть что сказать на тему.

Так что - 6-е апреля на Никитском бульваре, дом 17 в 19.00.

Пароль - "турецкий акцент".