Русский Журнал
/ Обзоры / Периодика www.russ.ru/culture/periodicals/20040420_blk.html |
Журнальное чтиво. Выпуск 167 Проза о стихах Инна Булкина Дата публикации: 20 Апреля 2004 Прошлый (и первый в этом году) обзор толстожурнальной критики назывался, помнится, "Избирательный взгляд на прозу 2003-го года". На этот раз все будет иначе: ключевые слова "Проза о стихах". Так называется статья Владимира Гандельсмана в третьем номере "Невы". Она начинается школьно-подробным чтением-разбором такого же школьно-тяжеловесного стихотворения Валерия Черешни: поэт Гандельсман, став вдруг прилежным читателем, пытается проследить логику ритма, какие-то неочевидные стилистические переходы, раскрывает метафизическую необходимость явившегося внезапно "пассивного залога". Короче говоря, он пытается "все объяснить" в стихах, которые сами "все объясняют", и при том не сообщает самого главного: Черешня всего лишь намеренно и не слишком удачно воспроизводит пастернаковский "Марбург":
Далее у Гандельсмана следуют короткие и небесполезные наблюдения над Мандельштамом и Рильке, а завершается все письмом Набокова с зарифмованной шахматной задачей и пророческим point'ом: ...Они издадут мои стихи и в предисловии (издевательски, кстати, передразнив меня <...>) напишут: "Владимир Владимирович Набоков (псевдонимы Владимир Сирин, Василий Шишков) (1899 - ?) - второстепенный русский поэт...". В примечаниях обнаруживаем первую строку предисловия М.Маликовой к изданию набоковских стихотворений в "Новой библиотеке поэта", она именно такова. - "Владимир Владимирович Набоков (псевдонимы Владимир Сирин, Василий Шишков) (1899-1977) - второстепенный русский поэт, переводчик, автор нескольких драм в стихах..." итд. Набоков угадал, но Гандельсману этого мало. Он приводит зачем-то фамилию главного редактора серии, тоже поэта. И на этом ставит жирную точку. Все же удивительно последовательный человек Владимир Гандельсман. В этом выпуске будет еще несколько опытов "прозы о стихах": поэт Глеб Шульпяков разбирает "Фифию" Олега Чухонцева: "...Эти сбивчивые ритмы, этот ныряющий полет строки, сами эти строки неточной длины, пульсирующие на бумаге, как осциллограф, снимающий кардиограмму со времени". Поэтесса Татьяна Бек создает "портрет" Евгения Рейна ("Огромный подросток"):
А еще: "...Он, наш певец, черпает из мировой живописи собственно поэтические средства для выражения цветовой гаммы и пластики мира. <...> А сколько в стихах Рейна одомашненной и прирученной поэзией музыки! <...> Из архитектуры он черпает приемы композиции, из кинематографа - секреты сменяющихся планов, из фотографии - виртуозную возможность остановить мгновенье и вырвать из житейского хаоса опорную деталь". Воистину неисчерпаемое богатство риторического приема; а портрет "подростка" получился карикатурно-парадным, - причина в той самой "естественной оксюморонности": с "подростков", даже "вечных", не принято писать парадные портреты. Наконец, мартовский "Новый мир" представляет два "озабоченно-критических отзыва": сначала поэтесса Ирина Василькова не столько даже "критически отзывается", сколько дает отпор другим "озабоченным критикам" поэтессы Светланы Кековой. Критики сетуют на избыточность, "монотонность" и "старательность":
Избыток воды в стихах - комплимент сомнительный. Но вот поэт Владимир Цивунин в самом деле "озабоченно критикует" поэтессу Ларису Миллер: "Трудно писать о поэтессе, к которой относишься с давней симпатией, и при этом не больно-то лестно отзываться о ее стихах. И это - после стольких лет честного стихописательства. Если бы кто раньше, если бы кто упредил эти мои инквизиторские заметки...". Но лучше поздно, чем никогда, и Ларисе Миллер, которая после стольких лет честного стихописательства изменила "дорогим учителям" Георгию Иванову и Арсению Тарковскому, сурово указано, а заодно помянуты незлым тихим словом ее новые, с позволения сказать, "учителя" - "классики вдохновенного кривляния":
"Из какого сора" выросло это стихотворение Миллер 2000 года? - задается вопросом поэт-критик. - Боюсь, что из... опубликованной в 1999-м знаменской подборки Кибирова "Новые стихи". Вот первый кибировский стишок оттуда (эх-эх, так вот и придаем всякому случайному падальцу хрестоматийный глянец): В общем, жили мы неплохо. Поэтессе не могут быть не скучны такие стихи <...>. Как не могут не быть скучны и другие строчки того же автора...: Если долго не курить - И не трахаться подольше Ну, это само собой. Голову лучше лишний раз поберечь, - тут я не вполне понимаю, что имел в виду поэт-критик, но, вероятно, что-то имел. Но то были "поэты о поэтах". Теперь - поэты об иных материях. Инга Кузнецова в 3-м "Октябре" "развивает Тынянова" в направлении... Ролана Барта, то есть как бы "до полной гибели", но не вполне "всерьез". Речь о "смерти лирического героя" ("Поэт и лирический герой: дуэль на карандашах"). Далее - поэты о литературной жизни: "Куда" и "зачем" литературной жизни? - так называется статья поэта Яна Шенкмана в первом номере "Ариона". Здесь о т.н. "литературном клублении": "В нынешней клубной жизни, по крайней мере московской, сложилась такая ситуация, когда ожидание поэзии стало более важным, чем поэтический результат". И вот: публика ожидает, что ее удивят, и отсюда мода на разные кунштюки; поэты, в свою очередь, ожидают, что их начнут "узнавать" как поэтов, отсюда их клубная "регулярность"; наконец, кураторы ожидают, "что если хорошо удобрить почву, на ней сами собой вырастут прекрасные розы". "Кураторы" с "модераторами" - это другая история, и о ней - ниже, пока же, кроме московского "клубления", имеем еще питерскую "маргинальность" и "неприкаянность" - это Леонид Костюков в том же "Арионе" берется определить существо "питерской поэзии" ("Путешествие из Петербурга в "Москву"):
Образцовый питерский поэт, если верить Леониду Костюкову, не Бродский и не Кушнер, а Леонид Аронзон. Наконец, собственно о "кураторах", а также о 62-м номере "НЛО", что вышел в начале осени прошлого года, назывался "Современная поэзия - вызов гуманитарной мысли" и спустя несколько месяцев сделался отдельной темой "толстожурнальной" "прозы о стихах". Здесь поразительна единодушная эмоция вольных и невольных "рецензентов": это если не страх, то раздражение в ответ на очевидную агрессию "актуальной литературы" и "актуального литературоведения". Характерно, что едва ли не самый цитируемый текст того номера - отчет старого ВЦИОМа по фокус-группе "Образ современной поэзии...":
(Евгений Бунимович. Город Современная поэзия). "Проведенное среди студентов Московского университета социологическое исследование показало, что "за поэтической речью признается... обладание значительным и разрушительным потенциалом, опасным не только для индивида, но и для общества. Ряд студентов прямо и более чем серьезно заявляли об общественной опасности современной поэзии" - говорится в разделе "Поэзия как социальный институт". Редакцию эти сведения почему-то не смутили. А тексты действительно пугают", - это "напуганная" и "недоумевающая" Елена Невзглядова в "Арионе". И в том же "Арионе" Алексей Алехин задается вопросом: к чему все эти мутные игры?
Иначе говоря, если вы - куратор-модератор, вы имеете право "увлекаться" творчеством ваших приятелей, знакомых и соседей по лестничной клетке. "30 тысяч одних модераторов! Составьте список из нескольких лиц знакомой тусовки, и вы - модератор", - это снова Елена Невзглядова. Дело за малостью: "ввести тексты в пространство литературы" и "создать контекст". Для этого нужно собрать некоторое количество сходных по качеству авторов и... входить плотной и сплоченной группой. Задача куратора - путано пересказав Хайдеггера и процитировав 40-летней давности невнятную французскую статью, "отинтерпретировать", и вот здесь я уже перехожу к статье Николая Работнова в апрельском "Знамени". Речь там все о том же пресловутом "симбиозе поэтов и филологов", и проблема едва ли не в том, что все эти плохие поэты (эти шиши и псои!) - филологи. То есть в консерватории что-то не так. Возможно, в той консерватории, где обучали Шиша и Псоя, в самом деле что-то не так, хотя не факт. Однако не исключено, что решение проще и банальнее: юноши т.н. "гуманитарного склада" (то есть не проявляющие склонности к точным наукам) в эпоху необходимого и достаточного высшего образования обречены оказаться на филфаке. В конце Николай Работнов даже приводит статистику с "вавилонского" сайта: 3/4 тамошних поэтов - филологи. Но с другой стороны, если плохие поэты - непременно филологи, то хорошие поэты - кто? Химики? Геологи? Офицеры? Всякое бывает, однако история учит, что в большинстве своем - люди с классическим образованием. Но это лишь "часть пафоса", так сказать. Главным образом, "знаменская" статья про Шиша и Псоя буквально повторяет недавние "профессорские" (филологические, к слову сказать) стихи Льва Лосева о "Последнем поэте":
Забавно, что Елена Невзглядова, явно без всякого умысла, не имея в виду ни Лосева, ни Работнова, спародировала весь этот апокалиптический пафос, обозвав в конце своей статьи боевую группу "актуальных кураторов" "коллективом имени Феклуши". И в самом деле: "Последние времена, матушка Мария Игнатьевна, последние, по всем приметам последние". |