Не самый удачный, говоря по совести, номер.

После китайца Ван Мэна, который открывает книжку, читать журнал дальше вообще не хочется: кураж пропал. Китайский рассказ называется "Мертвеющие корни самшита" (перевод С.Торопцева). Ну да, похвально, когда "Иностранка" предоставляет свои страницы разным литературам. Похвально, что Ван Мэн читал "Портрет Дориана Грея" и "Шагреневую кожу" и вообще не на шутку заинтригован европейской классикой позапрошлого века.

Ну так это ведь еще не повод!

Далее. Материал "Стихи детей из Терезина". Здесь читать нужно познавательное предисловие Елены Макаровой. О том, как жили и писали в этом городе-лагере, какие журналы издавали и чем все закончилось (понятно, чем).

Что касается самих стихов, то оценить их по литературным меркам невозможно - и тоже по понятным причинам. Хотя перевод Инны Лиснянской, вне всяких сомнений, выводит эти сочинения на максимально высокий уровень.

Филип Рот в замечательном переводе Л.Мотылева заканчивает в майском номере свой роман "Людское клеймо". Да уж, ветвистое, кучерявое получилось создание. Настолько, что побочные отростки местами куда оригинальнее главной линии ("Если бы Клинтон поставил ей пистон в заднее место, она бы держала язык за зубами. Хочешь быть мужчиной, так уж будь"). Судя по тому, с каким остервенением американские писатели накинулись на тему "сексуальных чисток" в университетской среде, дело там и в самом деле швах (тему "кампус как последнее пристанище для романтического героя"). Но даже русский читатель давно успел устать от этих передряг: Франсин Проуз и ее "Голубой ангел" (самое лучшее на эту тему, пожалуй), "Мир глазами Гарпа" в издательстве "Иностранка", теперь вот Рот - и опять секс, кампус, этос, логос.

Однако самое обидное даже не в оскомине. А в том, что финалы у всех этих сочинений однообразные.

И гибнет герой, а не хор.

Потому и обидно.

В рубрике "Статьи, эссе" - Нобелевская лекция Джозефа Кутзее "Он и его слуга" в блистательном переводе Сергея Ильина. Чтение любопытное, но уж очень ходульное, аллегорическое: чума, Лондон, Робинзон Крузо, человеческое и творческое, их взаимосвязь и т.д. Черт его знает, как нобелевская трибуна действует на хороших писателей и поэтов (впрочем, ясно, как) - но только живых выступлений с этого места я что-то не припомню.

Сплошной пафос; этос; логос.

И никакого секса.

Так что гвоздем номера, на безрыбье, предлагаю считать незатейливые, в кружавчиках, главы из книги Аманды Лир "Дали глазами Аманды" (перевод О.Захаровой). Была, была такая поп-дива и даже пластинки в СССР с ее белокурым личиком на обложке выходили на фирме "Мелодия".

Пела она слащавые песенки, работала моделью, активно тусовалась по странам и континентам с музыкантами и художниками, рисовала. И вот однажды эта самая дева чистой красоты попадает под прицел крупнейшего шарлатана ХХ века от мира художников - товарища Сальвадора Дали. И начинается у них некая куртуазная, слащавая до ужаса, наигранная и нелепая связь, когда самый воздух пронизан эротическими флюидами, которые не во что конкретное, однако, не "выливаются", ибо Дали стар, а дева Аманда порхает по жизни без царя в голове.

Об этой вот вполне куртуазной связи - точнее об атмосфере желания и невозможности его реализации - и рассказывает Аманда. Запросто, без затей, а потому - в самую точку.

И еще. Эта книга особенно полезна русскому читателю с большим советским прошлым, когда Дали по глупости властей был запрещаем, а потому пользовался незаслуженно раздутой популярностью у продвинутой публики.

Так вот, книга Аманды показывает этого, в сущности, Илью Глазунова от сюрреализма в его натуральной среде. В его естественном контексте. Среди придурковатой свиты, ряженым, нелепым, смешным в своей театральной гениальности. Кумиром хиппи, художником конкретной полубогемной среды того времени: не больше.

Но отдельное спасибо Аманде - за непринужденность, с которой она рассказывает о гибели своих любовников. Вот это действительно - высший пилотаж!

"Я приехала в Париж совершенно без сил и узнала страшную новость. Только что в автомобильной катастрофе погиб Тара".

"Роллс" Брайна прибыл, и мне в дверь позвонил шофер. Брайан ждал меня в своем доме. Но я попросила шофера отвезти меня в аэропорт. Через час мы приземлились в солнечной Малаге. Я была вне себя от счастья, сумев перевернуть эту страницу. На другой день по испанскому радио мы узнали, что Брайан Джонс утонул минувшей ночью".

Продолжение следует, а потому отсчет утопленников - не окончен.