Номер открывает "подростковый" роман бельгийки Амели Нотомб "Антихриста" (пер. с французского Н.Мавлевич). История двух студенток, одна из которых - ангел небесный в синем чулке, другая, само собой, - воплощение зла. "Антихриста" как две капли воды похожа на другое подростковое сочинение "с французского". Пару лет назад я случайно прочитал роман малолетки Анн-Софи Брасм "Я дышу!" (М.: Слово). Там было примерно о том же и в тех же словах. Кто у кого украл сюжет, в данном случае не важно. Интересно и показательно, насколько оперативно реагирует западная литературная среда на успех - и как быстро на рынке появляются вещи, написанные, что называется, в пандан.

Главный материал номера, как и в прошлый раз, - документальный.

Практика помещать репортерские вещи рядом с художественными убийственна для последних. Читать муаровые акварели в прозе Пабло Неруды ("Дом на песке", пер. с испанского Э.Брагинской) после массовых казней начала 90-х в бывшей Югославии как-то неловко.

Очерк Войцеха Тохмана "Ты будто камни грызла..." (пер. с польского И.Адельгейм) - о чистках в Сербии, Боснии и Герцеговине. Героев в очерке нет, люди играют в массовке, драма о мертвых, эксгумация в буквальном и метафорическом смыслах, стиль сухой, в особо жутких местах - протокольный, райские названия местечек Сребреница и Братунац трудно увязать с кошмаром, который там произошел, дату этого кошмара - тем более. Мешки с костями - бирки с номерами; отдельно лежит одежда, вернее то, что от нее осталось, - по ней можно опознать человека; женщины бродят меж мешков и разглядывают истлевшие тряпки.

Очерк имеет четкую идеологическую ориентацию. Мусульмане - жертвы массовых казней, сербы - палачи и убийцы, но кто виноват, все равно не ясно, поскольку пока не опознан последний из казненных, искать правду глупо.

В рубрике "Из классики ХХ века" печатается Герман Гессе ("Пять эссе о книгах и читателях", пер. с немецкого Г.Снежинской). Была, была такая модная тема, порассуждать на которую брался каждый уважающий себя литератор. Эссе Гессе расположены в хронологическом порядке, так что эволюцию мнений писателя видно сразу. От "фашистских" высказываний 1911 года: "Мы должны идти к книге не как робкие школьники к жестокому наставнику, а как покорители вершин - в Альпы, воины - в арсенал", - до филантропических 1945-го: "Иногда смеются над перепроизводством книг в нашей маленькой стране. Но будь я сегодня молод и полон сил, я не занимался бы ничем, кроме издания книг".

Эссе Сергея Гандлевского "Странные сближения" - кажется, первый опыт поэта в написании раскидистого (23 журнальных страницы!) сравнительного исследования в академическом духе. Герои текста - "Лолита" Набокова и дилогия Ильфа и Петрова: вещи, казалось бы, несовместимые, однако же в истории литературы зарифмованные. Как именно рифмуются мастодонт Набоков и гениальные штукари-одиночки - читайте в эссе. Скажу только, что это единственная за последние несколько лет нехудожественная вещь современного русскоязычного автора, которую я одолел до конца. Жаль, местами Гандлевский увлекается собственными находками - и перегружает текст "рифмами". Чуть расчистить - и засверкают фразы вроде: "Гумберт Гумберт разбивается об онтологию, Бендер - о политэкономию", "Где у Ильфа и Петрова - окарикатуривание человека, у Набокова - очеловечивание карикатуры; а исходный человеческий материал вполне однороден".

Напоследок рекомендую еще нескольких русскоязычных авторов, которых в этом номере журнала как-то даже слишком много. Это участники круглого стола "О современной зарубежной поэзии" - наши лучшие переводчики, имена которых вам прекрасно известны. Отрадно, что в разговоре о поэзии переводной они часто переходят на современную русскую поэзию, которая в "массовом" своем изводе (от "НЛО" или "ОГИ") перенимает худшее из того, что есть у западной поэзии. И цена ей - названа.