|
||
/ Обзоры / Периодика < Вы здесь |
Журнальное чтиво. Выпуск 182 Дата публикации: 30 Ноября 2004 получить по E-mail версия для печати Последний раз стихи в "Журнальном зале" мы читали в начале осени, и тот сентябрьский выпуск проходил под знаком "горячих точек"; были там взорванные израильские автобусы и "пылающая купина", там Хворостовский рифмовался с Ходорковским и Бен Ладен выходил из пещер. Заканчивалось все "бесланскими" стихами Алексея Цветкова, каковых стихов в "Журнальном зале" не было. Стихами Цветкова, не "бесланскими", а другими - о страннике у ручья - открывается октябрьский номер "Знамени". Стихи о времени и смерти, в основании средневековая живопись и... страх Божий - полдневное солнце, золото и лазурь, лица без тел, тела без глаз, пение без звука и молитва без надежды. странник у стрелки ручья опершись на посох Под конец выясняется, что и время смертно, живопись разрушается "за слоем слой", ее "свет" - лишь краткий сон, но невероятным образом с наступлением темноты отступает страх: все золотые осы весны и в тучах лица 10-й, юбилейный "Октябрь" открывается "Неизвестным стихотворением" Анны Ахматовой - подарок журналу от Анатолия Наймана. Под стихами дата - "10 октября 1959 Москва (днем)". Стихи, похоже, из "отбракованных". В основании - тоже живопись, источник очевиден: Брейгелевы "Слепцы". Безумцы! Я сама не знаю, Между тем Найман объясняет в своем комментарии, что "вы", то бишь "ведомые", здесь - "круг современников (читателей или вообще людей, так или иначе вовлеченных в обстоятельства жизни автора)... те, кого можно назвать сочувствующими, поддерживающими, очарованными, но кому не дано пройти с поэтом весь его путь, сделать последний шаг" (?), и что "неизвестные" стихи "родственны... дантовским" (последнее допустимо, хотя собственные наймановские аргументы не слишком убедительны. Однако тогда Слепец, что ведет "сочувственников" к обрыву, - Вергилий). Первый вопрос к комментатору, как правило, касается настоящей истории текста: его происхождение, его контекст - не виртуально дантовский, но непосредственно архивный: с каким рукописным корпусом связан, каковы обстоятельства появления, почему до сей поры "неизвестен" и т.д. Наконец, много ли еще у публикатора-комментатора такого рода "подарков"? Ответа нет, есть лишь факсимиле, коньектуры и дантовские аллюзии, доказуемые главным образом "пафосом тона" и "высокой патетикой", каковая, по мысли Наймана, "отличает поэтов, которых мы имеем основание называть великими, от остальных". В "Новом мире" - большая архивная подборка Семена Липкина: первое стихотворение датировано 1928-м, последнее - 1998-м. Мы в силу понятной ассоциации процитируем здесь "Слепоту" из "начала 1930-х". Пусть так. Я слеп. Дрожит эфир. Ранний Липкин предметен, парадоксален и, кажется, диалогичен по отношению к Заболоцкому конца 1920-х (времен "Торжества земледелия"). "Слепота" же здесь предполагает иной мир и иное зренье, приятие ближнего и неприятие внешнего, однако архетипична неизбежная проекция слепоты и пути/бездорожья. Коль скоро речь об архивах и публикациях, в "Анналах" 3-го "Ариона" - Игорь Холин, а последний номер "Урала" открывается избранными "Псалмами Давидовыми" в переводе Сергея Аверинцева. Заметим, что "Урал" републикует фрагменты из прошлогоднего киевского "Егупца", каковой, в свою очередь, вышел в свет почти одновременно с полным изданием "Псалмов" в киевском же издательстве "Дух и литера". Уральских републикаторов оправдывает разве что "тематический номер": 11-й "Урал" инициирован Екатеринбургским фестивалем еврейской культуры. Между тем продолжение "иерусалимской тетради" Инны Лиснянской в 10-м "НМ" инициировано разве что недавними стихами из нее же в 9-м "Знамени". В 10-й "Звезде" "Яффа" Сусанны Чернобровы - стихи на мотив старой детской песни С.Козлова "Мы пришли сегодня в порт": Я пришла в Яффский порт, В недетских стихах про Яффский порт речь не об "акватории", но о том, что в нее опрокинуто: В облаках корабли Под конец - традиционное Хароново уподобление: И гробы - корабли, А открывается 10-й номер "Звезды" короткой подборкой Льва Лосева о поэтах, пророках и лысых историках. Последние стихи - род пространной эпиграммы, приведу point: Как низко все, что метит высоко, Большим циклом Лосева открывается "Арион"; кажется, это снова "Стихи о русской поэзии" с нью-йоркским ремейком Блока, хлебниковскими вариациями и портретом Кузмина в мертвом Петербурге. Там же, в "Арионе", - "Групповой портрет" "петербургской поэзии" от Елены Невзглядовой; автор полагает, что в Петербурге пишут стихи исключительно "наследники акмеистов", и список соответствующий (Машевский, Пурин, Анастасия Скорикова и Ксения Дьяконова). В другом петербургском бестиарии из того же "Ариона" "групповой портрет" куда представительнее: кушнер в кущах просвещенный Наконец, последний номер "Знамени" открывается "Русской версией" Елены Фанайловой, нарочито бранной (как всегда), с новым изводом "Стихов о русской поэзии": Легкие фракции письма - и видениями от гоголевской Панночки: Мати моя ты в тяжелых цветах Ничего более на украинскую злобу дня в "Журнальном зале" нет, так что, как и в прошлый раз, пойдем в обход "Журнального зала". Вот другой источник: Отрывок из двуязычной оды поставить закладку написать отзыв ( )
|
inna@inna.kiev.ua |
|
||