Одесса гордится, что, помимо многих великих евреев, 17 августа 1941 года здесь родился Николай Губенко. Снятый им много лет спустя фильм "Подранки" принято считать автобиографическим, поскольку сам Губенко - из тех сирот войны: его мать повешена фашистами, отец - военный летчик - разбился в бою под Луганском. В рассказе о других, тем более в статьях, приуроченных к "весомой" юбилейной дате, редко когда вспоминают о родителях юбиляра, даже если они дожили до круглой даты. У Губенко, наоборот, - родители, которых он не видел, сильно повлияли на всю его жизнь. Только что упомянутые "детали" жизни, конечно, важны для понимания не только того, что сделано и делается Губенко в кино и театре, но и для понимания его человеческих поступков. Характера его творчества и человеческого характера.

* * *

Николай Губенко окончил сразу и актерский, и режиссерский факультеты ВГИКа, киношного вуза, откуда в театры актеров брали и берут не особо, а в советские годы для них открыт был один-единственный Театр киноактера. Не совсем театр. Скорее, место, куда можно было положить трудовую книжку (не уверен, что актеры испытывали такую нужду, но числились в этом театре многие, в том числе и кинознаменитости, а играли чаще те, кто значился во втором и третьем составах, кому в кино доставались эпизоды - или не доставалось почти ничего).

От ВГИКа и на много лет вперед жизнь Губенко - со стороны или, если угодно, "на бумаге" - выглядит как какая-то компенсация за предыдущие ужасы. Точно решено было: хватит, пусть теперь повезет. И наступила пора везения. Он дебютировал "сразу" у Хуциева, в 1961 году, в фильме "Застава Ильича". С тех самых пор, увлеченный поэтической правдой жизни или, наоборот, бытописанием, где быт имеет возможности для "возвышения" и поэтического переосмысления, Марлен Мартынович Хуциев Губенко отобрал как "своего", подходящего по типу.

Для Хуциева ведь и сегодня важно, чтобы все в его фильме "соответствовало". Губенко - "соответствовал".

И в Театр на Таганке он пришел из кинематографа. Но после четырех лет работы "вернулся" в кино. И до самого сего момента жизнь Губенко превратилась в такую череду возвращений - из кино в театр, из театра - в кино. С выходами в "самоубийственную" (Галина Волчек назвала его самоубийцей, когда Губенко пошел в министры культуры) политику, которая его не убила, во всяком случае, все его выступления - хоть с трибуны Государственной думы, хоть в своем театре, где он и директор, и режиссер, и актер, - свидетельствуют как раз о том, что в нем живы претензии максималистской юности. Мало кто отважится спорить с Толстым, который сказал однажды, что, мол, говорят, глупо менять свои убеждения, а я скажу, что глупо не менять свои убеждения. А Губенко √ спорит, полагая, что жизнь коротка для того, чтобы метаться из "стороны" в "сторону". В интервью, которое я взял у него несколько лет назад, говорит: "Я отнюдь не ортодокс, просто считаю, что идеи социальной справедливости не изжили себя. Вот и папа римский сказал, что капитализм подходит к своему логическому финишу и надо нацелить все свои устремления на социалистические пути. "Социализм для меня - наука и сомнение, исследование вместо веры, понимание вместо послушания" - это Герцен. Идея социальной справедливости вечна. Ну почему, если Бог сотворил одного одаренным журналистом, а другого бездарным слесарем, почему слесарь должен нищенствовать и голодать? Если Бог сотворил его, надо дать ему хотя бы прожиточный минимум, кусок хлеба - вот задача государства ".

* * *

В 80-м он вернулся на Таганку по просьбе Любимова, чтобы после смерти Высоцкого принять его, Высоцкого, роли, а поскольку многие из них были "общими", это было еще и возвращение к своим ролям. Амплуа у Высоцкого и Губенко на Таганке было одно - они оба были горланами-главарями. Учитывая, что само это самоопределение принадлежит Маяковскому, горланы-главари Таганки были одновременно и поэтами, не только поэтами-трибунами, но и лириками.

К слову, все фильмы, снятые режиссером Губенко, совершенно лишены внешне выраженного и, если так можно сказать, - прямого общественно-политического темперамента, они - суть сборники его лирической поэзии. Все они музыкальны (в картине "Из жизни отдыхающих" это музыка одного из лучших или даже лучшего мелодиста среди ныне живущих композиторов - Исаака Шварца), в них поют и читают стихи. Один - так и назван хрестоматийной поэтической строкой: "И жизнь, и слезы, и любовь". Поэзию - как верный сын Таганки (или Таганка и притянула его, предчувствуя тот же вкус и то же чутье?) - Губенко чувствует и понимает. В репертуаре его "Содружества..." - два поэтических представления, два спектакля-реквиема - "ВВС", посвященный памяти Высоцкого, и "Афган".

* * *

У Любимова на Таганке он все время играл героев нашего времени: Летчика в "Добром человеке из Сезуана", Печорина в "Герое нашего времени" (буквально!), есенинского Пугачева, пушкинского Годунова. То ли сам он геройской своей выправкой - напрашивался, то ли роли сами просились и находили его. В театре внешность действительно многое объясняет. Такого, как Губенко, основательного, крепкого, упрямо глядящего вперед, но и задним умом - сразу видно! - тоже крепкого, на втором плане не спрячешь. Пользуясь шахматной лексикой, такому если дашь роль пешки, - будет "проходная". Губенко же играл фигуры, ломавшие ход истории, судьбы стран и их населявших народов, будь то Годунов или Пугачев, Гитлер или Ленин (Керенский в "Десяти днях, которые потрясли мир" - из их числа).

Он не был актером на руководящие роли, и опасности такой - до конца своих дней играть одних генералов и высоких партийных руководителей - счастливо избежал (не только по причине падения социалистического строя). Мешала стихия, мощь его собственного темперамента, хотя с "миллионами" он умеет говорить не только криком, но и шепотом, и негромко, интимно. В "Пугачеве" Губенко эту мощь скифскую, дикую как раз и играл. Его герои предпочитали всякие отчеты отнести на потом, чтобы отчитываться уже напрямик, без посредников. (Тут кстати вспомнить и министерский его опыт: кто бы еще осмелился вступить в схватку с самим Любавическим Ребе, отказывая выдать книги из Ленинской библиотеки.)

Мощный - и в этой мощи Губенко, наверное, следует отнести к актерам, если можно так сказать, прямого темперамента, выступающего и свидетельствующего как бы от первого лица (в таких случаях - как это было и с Высоцким - артистов принято отождествлять с их героями). С другой стороны, Губенко - в силу принадлежности уже не к шестидесятникам, но к поколению семидесятников - в своей игре резче, искуснее. Формальнее - имея в виду не равнодушие к содержанию, а внимание к форме, к внешней стороне дела. Жажда правды и лирическое, даже исповедальное начало помножены на техническую искусность. Исповедальность открытой прямой эмоции эффектно и естественно уживалась в его ролях с пластической свободой и фиглярством, умением сыграть не комедию, а анекдот (тут кстати вспоминается, что параллельно √ в одно время со ВГИКом √ Губенко занимался в цирковом училище).

В спектаклях, которые он ставит, в "Белых столбах", в "Иванове", в "Афгане" стремление к всеобъемлющей метафоре чувствуется всегда (хотя не всегда ведет к успеху). Николай Губенко говорит, что "Белые столбы", "Афган" несут на себе печать любимовщины - по Губенко, "того в лучшем смысле политического театра, каким была Таганка 60-70-х годов".

* * *

Сказанного выше достаточно, чтобы поверить, что Губенко-актер, режиссер в театре и кинорежиссер - три разных амплуа (разбирая его разные "роли", приходишь к выводу, что Губенко - министр культуры СССР и сегодняшний Губенко в Думе ближе всего его актерскому темпераменту, где всегда было больше места его романтическим иллюзиям, патетике). В фильмах Губенко чувствуется вкус к мелодраме (сегодня приходится пояснять, что мелодрама почти никак не связана с ныне распространенным мелодраматическим "мылом"). Он одинаково точно умел поэтически живописать жизнь обездоленных детей ("Подранки") и веселое умирание оставленных стариков ("И жизнь, и слезы, и любовь..."). Взрослых, конечно, тоже не забывал ("Из жизни отдыхающих").

Список актеров, которые работали с ним на съемочной площадке, достоин зависти. Ролан Быков, Георгий Бурков, Солоницын, Адомайтис, Мартинсон, Наталья Гундарева, Евгений Евстигнеев, конечно, Жанна Болотова...

Мог ли он вообразить, что окажется в положении почти изгоя, когда Таганка разделилась на две неравных половины и Губенко возглавил "сопротивление" вчерашнему кумиру, учителю, к возвращению которого из-за границы он приложил столько сил?! Сейчас уже стерлось, с чего все началось. Губенко говорит: "Если бы не претензии Любимова на приватизацию театра, никакого конфликта и не было бы". Актеры пришли к нему и попросили защиты. Пришли, как Минин, ему по сложившемуся раскладу сил пришлось стать Пожарским.

* * *

В интервью, опубликованном несколько лет назад, Губенко сказал: "Сужение круга товарищества наступило в момент раскола театра. Спектакли Любимова "Добрый человек... ", "Павшие...", "Десять дней...", "Мать", "Пугачев", "А зори здесь тихие...", "Послушайте!" - такова была вера Театра, его убеждения. Любимов изменил им, но я считаю, что жизнь слишком коротка, чтобы менять убеждения на прямо противоположные. А еще больше этот круг сузился, когда началась излишняя политизация общества и когда для меня стали просто неприемлемы позиции некоторых товарищей по цеху. Я, скажем, не могу принять теперешнюю позицию Эльдара Рязанова. Он блистательно работал, начиная с "Карнавальной ночи" и кончая его, кажется, последней картиной советского периода "Гараж". Он блистательно дебютировал, когда выпускались считанные десятки фильмов. Критиковал, занимался сатирой, и я бы не сказал, что бедствовал. Напротив, процветал. И когда он сейчас говорит, что его тогда унижали и пинали ногами, я этого не могу понять. Или Никита Михалков - у него тоже аллергия на советский период. Понимаю, дворянин. Никита открывал двери Госкино, членов ЦК и членов политбюро ногой и был ласкаем не просто как сын Сергея Михалкова, а как талантливейший режиссер. Он был надеждой советского кинематографа. Получал от государства пленку "Кодак", которую иные режиссеры, включая вашего покорного слугу, покупали за собственные деньги. Он пользовался абсолютным поощрением верховной власти и вдруг сейчас говорит, что и его угнетали. Это не так".

Театр "Содружество актеров Таганки" был создан в апреле 1993 года решением Московского городского Совета народных депутатов. Основу труппы нового театра составили 36 актеров и часть сотрудников Театра на Таганке.

В "половине", которую возглавил Николай Губенко, остались знаменитые, составившие славу общей Таганки Зинаида Славина, Михаил Лебедев, Татьяна Жукова, Наталья Сайко, Леонид Филатов, Инна Ульянова... Сегодня не все они заняты в спектаклях "Содружества актеров Таганки". Чтобы занять актеров, нужны деньги. Хорошим актерам нужны хорошие деньги. Их нет. Хотя раздел был оформлен официально, его "Содружество актеров Таганки" живет точно на птичьих правах, московских денег не хватает даже на зарплату: "последние годы все было сфокусировано на попрошайничестве ради театра". Когда-то он сказал мне: "Не хочу, чтобы артисты стали заложниками моих убеждений. Не раз просил труппу, чтобы меня переизбрали, может быть, им стало бы легче. Если бы Филатов не хворал, он мог бы возглавить театр. Но... его очень не хватает. А отвернуться от голодного и нищего народа, уйти из политики - это недостойно". Пафосно, патетично и, наверное, было бы лучше, если бы при таких словах Губенко не сдавал Новую сцену Таганки самым непритязательным антрепризам и прочим "Юморинам", но... Если бы слова были другими, мы бы говорили о ком-то другом.

Если бы речь шла не о человеке, реальном, живом, было бы даже занимательно обнаружить почти буквальное повторение травли Дорониной, которой в свое время тоже "не простили". Когда она встала на защиту тех, кого не взял с собой в новое старое здание Художественного театра Олег Ефремов, забыто было все: сыгранные роли, любимые фильмы, все заслуги. Тогда еще нельзя было клеймить приверженностью компартии, но антисемитку, но дружбу с черносотенцами и много чего еще, все в том же духе, она получила, как говорится, полной мерой.

После того, как Губенко возглавил "Содружество актеров Таганки", со стороны могло показаться, что разыгрывается тот же сценарий. С теми же референциями. И антисемитом называли, и коммунистом - в ныне часто употребимом нарицательном и поносном смысле. Его ответ о друзьях и круге товарищества, сузившемся после раздела и политизации страны, завершался грустными словами: "Другом может быть даже тот, который не считает себя твоим другом, или вообще человек из другой эпохи - Пушкин, Толстой, Радищев, Герцен или Василий Макарович Шукшин, писавший мне первый сценарий, которого я любил и продолжаю любить".

* * *

Сегодня его чаще видишь на трибуне Государственной Думы, чем рассказывающим, тем более реализующим новые театральные замыслы. Он не снимается в кино и телесериалах и не снимает сам. И Жанна Болотова, его жена, совсем не играет. Губенко говорит, что с 1991 по 1993 год предложения сниматься "шли валом. Что предлагали? Рэкетиров, убийц, энкаведешников, взяточников в высших эшелонах власти, новых русских, даже - за 50 тысяч долларов - предложили сыграть цыганского барона. Когда мне принесли этот сценарий с цыганским бароном, а речь там шла о геноциде цыганского народа, мы сидели вообще без копейки. И я сказал: "Берем не глядя". Но дочитал до шестой страницы и понял, что не буду это играть... Все-таки сценарий был плох. У Жанны были такого же рода предложения - с непременностью сексуально-порнографических сцен, которые не позволили ей принять эти предложения. У нее все-таки уже сложившийся образ в кино, начиная с ее первой роли. Поэтому, несмотря на то что мы сейчас живем довольно тягостно, мы эти предложения принять не могли".

Мечта о реализации уже почти написанного сценария о своем опыте в должности министра культуры в жанре трагифарса по-прежнему проект неопределенного будущего.

Однажды он сказал: "Если бы у театра были деньги или вдруг с неба свалились деньги на кино, то, конечно, мое участие в политике свелось бы к художественному осмыслению действительности". Может, слукавил. Благополучная парламентская жизнь, как известно, затягивает, хотя и тут Губенко все время придумывает поводы для беспокойной старости. И все-таки жаль, что денег нет.