Еще недавно в российской прессе с удовольствием цитировали слова наших русскоязычных украинских друзей. Тех, которые говорили, что "борьба за родной театр у нас - на уровне нелепости, она попахивает черносотенством". Впрочем, и местные театральные критики не устают повторять, что "конечно, варягов нужно звать почаще - украинскому театру вообще не хватает здорового космополитизма - но чтобы это не выглядело последней соломинкой для утопающего. Хватит забиваться в уютную нишу и встречаться с зарубежными театральными коллективами только во время безумно дорогих коммерческих гастролей. Нужно ездить на фестивали и приглашать к себе. И поддерживать камерные театры в их космополитском энтузиазме, пока этот энтузиазм не оскудел" (Елена Раскина). О здоровом космополитизме говорят даже по итогам собственных театральных смотров, хотя, казалось бы, такого рода общенациональные фестивали с международными "вкраплениями" задумываются как раз для того, чтобы преисполниться гордостью за "своих", оценив их несомненные достоинства на фоне хороших "чужих". Но после "Мистецьке Берез╗лля-2001" киевский театральный обозреватель пишет о том же: "Берез╗ллю-2002 хотелось бы пожелать возвращения к милому, доброму космополитизму. Если уж фестиваль называется международным, то приходится соответствовать. Название обязывает..." Но здоровому космополитизму, как это часто случается и на берегах Москвы-реки, мешают финансовые обстоятельства.

Ситуация в столице, как и у нас, несколько лучше, нежели в провинциальном далеке. На Украине политическая столица - она же и театральная (как бы ни было сие неприятно одному из лидеров нынешнего российского театра и уроженцу славного города Львова). Так было прежде, так и теперь. С выдающейся в свое время труппой киевского Театра имени Ивана Франко или с труппой Театра русской драмы имени Леси Украинки мог соперничать разве что московский Малый или ленинградский Большой драматический времен Товстоногова. В Национальном академическом театре имени Леси Украинки играли Михаил Романов, Юрий Лавров, Любовь Добржанская, а позже Олег Борисов, Кирилл Лавров, Павел Луспекаев, Ада Роговцева!

Впрочем, сравнение с Малым имеет больше оправданий: те, кто печалится или даже негодует по поводу нынешнего невнимания украинских театров к современной драматургии вообще и, конечно, в первую очередь, - к современной русской драматургии, как будто бы забыли, что и при советской власти Розов, Володин, Вампилов, Рощин особым успехом на Украине не пользовались. Ничего похожего на успех и приятие Розова, какое знал этот драматург в ЦДТ времен работы в театре Анатолия Эфроса, или того созвучия и понимания, которое нашел Володин в БДТ, - нет, и в лучшие для русской драматургии времена ничего похожего на Украине не случалось. Чехов? - Да. Островский? - Да. Точно какой изначальный, природой, а не вышестоящими идеологическими инстанциями заданный консерватизм делал здесь Розова, Володина или Вампилова менее проходными, чем уже успевшая себя зарекомендовать с положительной стороны классика.

Да и стилистические предпочтения, скорее, консервативные, оставались постоянным поводом к шуткам об украинском театре как неисправимо "музично-драматичном". С другой стороны, кто скажет, что в Москве молодые легко пробиваются на академические подмостки, будь то молодые драматурги или молодые режиссеры? С учетом этого обстоятельства трудности, с которыми сталкивается нынешний украинский авангард, уже не воспринимается как проявление некоего специфического консерватизма украинского сознания. Тем не менее, пока Андрей Жолдак более известен в Москве и Санкт-Петербурге, нежели в Киеве: в Петербурге он показал "Тараса Бульбу", в Москве - "Трех сестер", а на Украине - только "Женитьбу", в Черкассах. Верность традиционному музыкально-драматическому театру, где комедии Старицкого и Кулиша естественно соседствуют со "Скупым" Мольера, опереттой Легара, тремя названиями Кальмана и двумя - Й.Штрауса - как в афише Николаевского украинского театра драмы и музыкальной комедии, - конечно, не способствуют театральному обновлению.

Увы, русская публика в последние годы почти не имела возможностей узнать, чем именно жив - или, наоборот, болен - украинский театр. Редкие визиты в Москву (в основном - на Международный театральный фестиваль имени Чехова) Театра имени Ивана Франко со спектаклями Сергея Данченко, участие в недавней Всемирной театральной олимпиаде режиссера Андрея Жолдака (который работал с русскими актерами) и, напротив, участие украинского актера и даже украинского министра культуры Богдана Ступки в спектакле Валерия Фокина, - вот, пожалуй, и все наши знания об украинском театре. Копание вглубь заставит вспомнить разве что о работе того же Данченко во МХАТе имени Максима Горького, что было, впрочем, уже действительно давно.

Слова о том, что "отличительной чертой нового театрального сезона станет преобладание в премьерном списке классики: украинской, русской и зарубежной", киевский критик может повторять из года в год). Нельзя сказать, чтобы кто-то мешал здесь ставить Чехова или Островского. Как никто не мешает московским режиссерам ставить самые что ни на есть современные пьесы. Но московские режиссеры почему-то часто отдают предпочтение французским комедиям и мелодрамам. И это роднит их с киевскими коллегами по театральному цеху. Современные российские авторы - не за бортом, но украинские режиссеры выбирают пьесы Птушкиной или Горина. Хотя, конечно, трудно согласиться с тем, что деятели украинского театра с одинаковым вниманием смотрят как на Запад, так и на Восток: на двух Макиавелли, одного Йосефа Бар-Йосефа, Пиранделло и много кого еще приходится одна эротическая драма Надежды Птушкиной и один "Мелкий бес", жанр которого определен как "адский быт российской глубинки" (из афиши Киевского государственного театра драмы и комедии на левом берегу Днепра). Но едва заметное смещение угла зрения обнаружит иную тенденцию: не бег с "Востока" на "Запад", а повышенное внимание к комедийной стороне слагаемой афиши. Те же авторы и те же названия украшают афиши театров от Мурманска до Владивостока. К тому же в процитированном репертуаре Киевского государственного театра на левом берегу Днепра западноевропейские классики и современники уравновешены "Вечным мужем" Достоевского и "Живым трупом" Толстого... Грех жаловаться на небрежение русским. В афише Театра имени Леси Украинки - "Пизанская башня" и "Развод по-русски" Птушкиной, "Маскарадные забавы" Богдановича (эта пьеса современного автора идет в Москве в Театре под руководством Олега Табакова под названием "Прощайте... и рукоплещите!"), "Королевские игры" Горина, "С вами опасно иметь дело" Арбузова, "Бешеные деньги" Островского, "Ревизор" Гоголя, дореволюционный же Сургучев (в бенефис Валерии Заклунной). А равно - Уильямс, Шеридан, Зингер, Скриб, современные французские, итальянские мюзиклы и комедии... В Театре имени Ивана Франко - Леся Украинка, Тарас Шевченко, Старицкий, Иван Корненко-Карый, Кропивницкий, Котляревский, но тут же и "Укрощение строптивой" Шекспира, "Мерлин" современного немецкого драматурга Танкреда Дорста, "Мастер и Маргарита" Булгакова, "Тевье-Тевель" Горина. Последний - с Богданом Ступкой в заглавной роли - идет уже лет десять и был показан в Москве в 1992 году. Таких спектаклей-долгожителей немало, причем не только в репертуаре Театра имени Франко.

"Украинский театр сегодня - это "всех станов не боец, а только гость", правда, не случайный, а примелькавшийся. Театральные коллективы мечутся между еще не изжитым совком, претензией на великосветскость, национально окрашенной ностальгией и авангардными трюками не первой свежести. И столичные труппы яркий тому пример. Так, в Театре имени Франко тривиальные салонные пьесы вроде "Интимной жизни", где актеры, изображая лощеных европейских граждан, то и дело потягивают коктейли и меняют костюмы, сменяются телогреечно-гимнастерочными "Тремя сестрами" и иногда, в виде исключения, виртуозным "Швейком" или любимым, душещипательным "Тевье-Тевелем". И дело не в том, что плохо ставить пьесы о Рио-де-Жанейро, где мулаты ходят в белых штанах, или ностальгировать по собственному прошлому, а в том, чтобы смокинги и телогрейки не казались взятыми напрокат случайными одеждами, из которых мы уже выросли или до которых еще не доросли", - пишет Елена Раскина.

Случайные одежды - следствие все тех же затрудненных финансовых обстоятельств. Из-за этого мало кто в силах преодолеть репертуарный застой, тем более - позволить себе постоянное обновление афиши (в Киеве это удается, кажется, только Театру на левом берегу Днепра, который можно назвать одним из трех китов тамошней сцены - наряду с театрами имени Леси Украинки и Ивана Франко). Отсюда - уже упомянутая невозможность "Березилля" соответствовать своему международному статусу и невозможность приглашать дорогих заморских гостей для работы на украинских площадках. Национальная ограниченность здесь ни при чем, поскольку - во всяком случае сегодня - такой сознательной установки нет. Когда такая возможность выпала, киевский Театр русской драмы имени Леси Украинки пригласил на постановку "Ревизора" петербургскую команду - режиссера Ю.Аксенова, художника В.Фирера, композитора С.Слонимского. Когда такой возможности нет - варятся в собственном соку, поневоле становясь более "украиноцентричными". Без гроша в кармане трудно быть космополитом.

С другой стороны, сочинения Карпенко-Карого, или Квитки-Основьяненко, или Старицкого, или Кропивницкого, которые идут во всех крупных театрах Украины, пользуются успехом. К тому же у старых классиков почти нет конкурентов среди нынешнего поколения драматургов (так что даже "Крошку Цахес" для Театра имени Ивана Франко переделывает классик Ярослав Стельмах, хотя во все времена такого рода переделки поручались молодым талантам, которые в такой черной работе оттачивали перо и зарабатывали право на самостоятельную работу). По словам драматурга Наталии Ворожбит, похожие друг на друга классические "деревенские" сюжеты про любовь и социальное неравенство режиссеры с удовольствием ставят, а публика с удовольствием смотрит; современные пьесы собирают полные залы, но даже при желании поставить такую пьесу режиссер почти не имеет выбора. Перед молодыми драматургами - выбор: писать ли им на украинском, рассчитывая на успех у себя на родине, или положиться на случай и отправиться на завоевание мира (читай: в Москву).

До самого последнего времени многие молодые предпочитали жить и работать в Москве или в другом, более удаленном зарубежье. В Москве, например, живут Максим Курочкин и Наталья Ворожбит. Пьесы обоих идут в киевском Молодом театре. Премьера пьесы Максима Курочкина "Стальова воля", отмеченной в свое время Антибукеровской премией, была сыграна в июне этого года и стала, судя по разбросу мнений и числу рецензий, событием. Выходит, что не зря на постановку выделен специальный президентский грант.

Вот как прокомментировал по просьбе РЖ киевскую культурную ситуацию Максим Курочкин: "Судя по афишам, Киев (об Украине в целом судить не берусь) действительно чуть больше, чем Москва, ориентирован на "нерискованные" пьесы. В основном, из-за того, что проблема с наполнением зала стоит в Киеве острее. И главная, как мне кажется, ошибка, что эту проблему решают не с помощью здоровой раскрутки артистических "имен" (публики, готовой, к примеру, пойти "на Суханова" в Киеве поменьше), а с помощью обязательного введения в спектакль любимого народом "дуракаваляния". В целом театральная афиша выглядит более жизнерадостной и менее вымороченной, чем, к примеру, московская. Это и плохо, и хорошо. С одной стороны, эпидемия "Чаек" Киеву не грозит. Но, с другой стороны, "вкусные" пьесы часто накладываются на актерскую игру "с плюсом". И тут уже даже мои "необостренные" вкусовые рецепторы начинают протестовать. Такою мне видится ситуация в целом. Острова надежды - молодые режиссеры: Юрий Одинокий, Дмитрий Богомазов, Станислав Моисеев, Андрей Приходько, Евгений Курман. Эти люди могут себе позволить экспериментировать и не ограничивать себя в выборе пьесы. И во многом, они уже определяют театральное лицо города. Небезнадежна и драматургическая ситуация. Среди молодых интересны Тарас Оглоблин, Сергей Щученко. Пьеса Наталии Ворожбит "Житие простых" стабильно идет в Молодом театре. Юрий Андрухович (один из самых лучших украинских поэтов и прозаиков) делает новые переводы на украинский классических пьес. Увы, на этом фоне особенно заметно малое число амбициозных театральных проектов, связанных как раз с современной драматургией, что уже не кажется странным, например, в Москве. Но и перекоса в сторону украинской классики тоже не заметить. Во всяком случае, русскую драматургию сегодня в Киеве никто не обижает: Птушкина идет вовсю, Евгения Гришковца, когда он приезжал в Киев, принимали "на ура". Пьесы Ксении Драгунской - частые гости в Русской драме".

Жизнь украинских актеров, по словам уже Наталии Ворожбит, мало зависит от того, работают они в украинском или русском театре (как нет по существу - что видно при перечислении названий - и разницы в репертуаре русских и украинских театров). Поскольку на Украине почти не снимается кино (а на съемку фильмов приходится ждать финансовой помощи на стороне, в том числе и от России) и нет такой развитой телеиндустрии, которая кормит российских актеров, то, конечно, актерская жизнь на Украине скромнее. Да и драматургическая - тоже (пьеса самой Ворожбит, купленная несколько лет назад министерством культуры примерно за 300 долларов, принесла ей за четыре года проката на малой сцене Молодого театра 36 гривен гонорара - меньше 10 долларов).

Вполне возможно, что перспектива успеха на фоне нынешнего интереса к современной драматургии "о своем" заставит некоторых из ныне живущих за границами Украины авторов вскоре вернуться на родину. Для себя Наталия Ворожбит не исключает такой вариант.

Велика вероятность, что лучшее будущее ждет украинский театр как раз на музыкально-драматическом направлении. Говоря о несомненных удачах последнего "Березилля", уже процитированный выше театральный критик пишет о львовском "Театре в корзине", представившем "своего рода западноукраинскую балладу по мотивам "Украденого щастя" Ивана Франко (...) Классическая пьеса заговорила в этой постановке на пронзительном, страстном, балладном языке. Страсти подогревал барабанный рокот - актеры отстукивали ритм страдания, и смерти, и очищения через страдания и смерть, сдобренный тягучим женским пением. Режиссер Ирина Волицкая намеренно переполнила спектакль музыкой и танцем, так что он превратился в музыкально-хореографическую миниатюру на тему даже не украденного счастья, а украденной страсти". Если так, то верен и вывод, что "современный украинский театр пребывает в состоянии творческой кристаллизации, выработки художественных программ и формирования культурных парадигм. Он становится не только гостем всех станов, но и обладателем своего собственного. Каким будет этот стан - покажет будущее".