По прошествии неполных трех лет стало очевидно, что дело, которое в 1998 году затеял драматург (еще и режиссер, и актер) Алексей Казанцев, - доброе, полезное и перспективное.

Не помню, как называлось раньше его весьма рискованное и вызывавшее усмешку скептиков начинание. Теперь это - "Центр драматургии и режиссуры" - "открытое пространство" для молодых авторов, постановщиков и актеров. Наверное - самое серьезное из подобных, укоренившееся в Москве. Материальная база у "Центра" - бедная, но творческая √ вполне основательная. Действующий какой уж год семинар драматургов в Любимовке. Журнал "Драматург", который сам Казанцев и возглавляет. Сейчас, правда, журнал не выходит, но несколько лет щедро печатал пьесы новых авторов и критические отзывы на них.

Никто здесь не зарабатывает, даже не подрабатывает. Ни авторы - дебютанты, ни молодые актеры, нуждающиеся в деньгах. "Центр" - предприятие не коммерческое. Но ведь идут же люди, идут! Приносят пьесы, предлагают постановочные проекты, репетируют, играют. У "Центра" - два руководителя. Кроме Казанцева - еще и уважаемый мэтр Михаил Рощин. Репертуар сложился и "прирастает". Первоначальная идея - предоставлять площадку лишь авторам-дебютантам, сегодня не обязательна. Новые имена - Елены Исаевой ("Инфернальная комедия" и "Юдифь"), Василия Сигарева ("Пластилин"), Артема Хрякова ("Поцелуй") стоят на афише рядом со всемирно известными - Хулио Картасара ("Игра в классики"), Альфреда де Мюссе ("Венецианская ночь"), Георга Бюхнера ("Войцек"), Иосифа Бродского ("Мрамор"). Присутствие гениев и классиков дает оригинальному и живому репертуару уровень и объем высокой культуры.

Три года непростого существования показали - "Центр драматургии и режиссуры" оправдывает свое назначение. Во времена "мнимостей" и театральной смуты, господства "черного" и "белого" пиара (то есть почти тотальной газетной и телевизионной лжи) он помогает талантливым людям (тем, которые без клыков и локтей) - продвигаться в искусство и жизнь. Здесь уже были свои сенсации, есть свои знаменитости, востребованные современным "большим театром".

Мрачный, тягостный в чтении, "Пластилин" дал Москве режиссера Кирилла Серебренникова. Худруки столичных театральных стационаров буквально начали "охоту" на дебютанта, пока не победила Галина Волчек, приглашение которой на постановку в "Современник" Серебренников принял. Молодой режиссер Ольга Субботина, имевшая шумный (в привкусом скандала) успех в "Шоппинг & Fucking" (по Марку Равенхиллу), теперь ассистирует мировым знаменитостям Штайну и Доннеллану, ездит с их спектаклями - "Гамлетом" и "Борисом Годуновым" - по миру и готовится к собственной премьере - "Ощущению бороды" по пьесе Ксении Драгунской на маленькой сцене Центра им. Владимира Высоцкого в Таганском тупике. Там теперь - в ожидании собственного, стабильного "места жительства" - разместилось "предприятие" Алексея Казанцева.

Я шла туда воскресным вечером, в мороз, по снегам, никем не званная, то ли на премьеру, то ли на рядовой спектакль. "Поцелуй" Артема Хрякова, года два назад фигурировавший в коротком списке драматургического Антибукера, но так нигде и не напечатанный. Спектакль два-три раза нынешним летом играли в Программе Всемирной театральной олимпиады. В маленьком фойе собиралась публика. Главным образом - молодежь. Казалось, что все знают всех. И друг друга, и актеров. Иначе бы зал не смеялся так счастливо и не смолкал бы так быстро, в опасении помешать. Живой театр от вымороченного, мнимого отличит и самый неискушенный зритель. "Поцелуй" - спектакль живой, полный душевного веселья и ума, что на нынешней сцене почти редкость.

Автора Артема Хрякова я знала режиссером, который лет восемь тому назад поставил в Театре на Малой Бронной "Моё загляденье" А.Арбузова - и надолго исчез. Теперь узнала драматургом, с несомненным комическим даром, точным и острым чувством сегодняшнего языка. Жаргон, сленг, стёб, грубости и речевые "обнажения" имеются, присутствуют в его "вербальной" пьесе. Но все в "норме" и в рамках художественных, а не пошлости. Автор владеет словом, а не оно несет его неведомо куда. Гротескную ситуацию, когда некий гражданин был трижды судим, трижды отбывал наказание за изнасилование одной и той же женщины, а уходя из зала суда, каждый раз обещал к ней вернуться, драматург развивает и домысливает до конца.

Героиня из девочки с бантами, которой с полного ее согласия "насладился" подросток-герой, через пятнадцать лет его лагерного отсутствия превращается в девицу-коммерсантку, затянутую в кожу и металл, а еще через семнадцать в старуху-боярыню, дожившую до счастливого дня избрания нового "царя" (маленького, беленького, голубоглазого, с тихим голосом и тонкой шейкой, в котором легко узнать нынешнего правителя). Девчонка, дама-ведьма, старуха, она с одинаковым упорством всякий раз сдавала "насильника" "органам". Потому что не хотела, чтобы он достался кому-нибудь еще: потому что ревновала к подружке - "лилипутцу-Тамарце"; потому что любила. Карикатуру на нынешние нравы и характеры автор и актеры соединили с историей любви. Любовь несомненна, как бы убоги, странны, чудны ни показались герои. Она - гражданка Лидца-Поцелуй и он - гражданин Поцелуй-Гриша. Не гротескную ситуацию, как бы парадоксальна и смешна та ни была, а течение жизни и любовь играют молодые актеры Олеся Железняк, сумевшая дать невероятное сочетание прелести, поэзии, наива и убогости, и Илья Любимов. В своих театрах-стационарах (Железняк в Ленкоме, Любимов - у Петра Фоменко) они занимают не последнее положение и потому спектакль "Поцелуй" часто идти не может. (Оттого очевидна некоторая его разлаженность, забвение текста у героя, опадение ритма. Оттого трудно что-либо определенное сказать о режиссере Андрее Сычеве, хотя, кажется, и он способный человек.)

Не знаю, видел ли Марк Захаров свою актрису у Казанцева. Если видел, то остался бы доволен. Ее азартом, ее очаровательным куражом и совершенным - от слов до пластики - умением, ее тактом и вкусом в самых рискованных сценических ситуациях. Обнадеживает этот редкий знак нынешнего театрального альтруизма - творчества не для "рынка", а для искусства и для себя, - потому что интересно, потому что свобода, новое увлекают в маленьком театре Алексея Казанцева, где нет ничего постоянного, кроме таланта работающих здесь людей и их воли к деянию в искусстве.