Всего на два дня - чтобы провести переговоры - прилетели в Москву члены постановочной группы оперы "Гость из будущего", уже названной совместным российско-американским проектом: композитор Мел Мервин (Mel Marvin), либреттист Джонатан Ливай (Jonatan Levi), музыкальный руководитель Гил Моргенстерн (Gil Morgenstern), и режиссер Дэвид Чемберз (David Chambers). С американской стороны в проекте принимает участие нью-йоркский театр "Девять кругов" (Nine Circles). На русский язык либретто переводит Владимир Гандельсман.

Предполагается, что опера в двух действиях (9 картин, продолжительность около 2 часов) в концертном исполнении прозвучит с полным оркестром в декабре нынешнего года, а в августе 2003 года русский вариант покажут в Санкт-Петербурге, Москве и Риге. В 2004 году премьера состоится в Нью-Йорке. Опера основана на эпизоде из жизни Ахматовой - ее встрече с британским философом и дипломатом Исайей Берлиным, произошедшей в Ленинграде в ноябре 1945 года. По мемуарным свидетельствам Берлина, он провел у Ахматовой непрерывно 20 часов, разговор шел о судьбах литературы и политики. После этого Берлин стал одним из персонажей "Поэмы без героя". Одновременно, существовало мнение, что визит Берлина спровоцировал начало "холодной войны".

В интервью, которое члены постановочной группы дали "РЖ", принимают участие либреттист Джонатан Ливай и музыкальный руководитель постановки и скрипач Гил Моргенстерн.

Русский Журнал: Первый вопрос, естественно, связан с сюжетом вашей оперы, герои которой - Исайя Берлин и Анна Ахматова. Относились ли вы к этим людям как к реальным историческим героям - или они для вас скорее персонажи, маски?

Джонатан Ливай: Я бы сказал, что и то, и другое. Мы используем как исторические события, так и исторических героев. События, о которых идет речь в опере, произошли в 1945 году, сразу после окончания Второй мировой войны. Именно тогда Исайя Берлин, молодой английский философ и дипломат, в возрасте 35 лет вернулся в Россию и встретил Анну Ахматову, которой было тогда 55 лет. Как разворачиваются исторические события? Он вошел к ней в дом в три часа пополудни и не выходил оттуда до одиннадцати утра следующего дня. Но наш главный интерес не в том, что произошло непосредственно в эти часы, - куда больше нас интересовала история этих двух необычных людей, что позволяет нам говорить об искусстве, о политике. И в конечном итоге - о любви в ХХ веке.

РЖ: Но неужели политика при сочинении оперы имела для вас большее значение, чем любовная история, пусть и гипотетическая любовная история?

Джонатан Ливай: Я думаю, что в каком-то смысле эти сюжеты очень и очень связаны, они соприкасаются. Как политика, так и любовь, - это две самые мощные движущие силы. Опера же - идеальное средство выразить эти силы, эту энергию.

РЖ: Не знаю, известно ли это вам, но в России эта встреча Ахматовой и Берлина - предмет давних исследований. Есть историки литературы, которые полагают, что в этом свидании главным было - сексуальное влечение. Есть радикальные мыслители, ищущие сексуальную подоплеку во всех творческих увлечениях Ахматовой. Есть те, кто отрицает, что было что-то, помимо разговоров, философии и поэзии. Сам Берлин настаивал на разговорной фабуле этой встречи. Мне очень интересно ваше мнение на сей счет.

Джонатан Ливай: Это очень интересный вопрос. В этот наш приезд в Москву мы встретились и ужинали с Анатолием Найманом, который является директором ахматовского музея. Его точка зрения, на мой взгляд, очень верная и очень интересная. Как поэт, считает Найман, она создавала мифы своей собственной жизни. И поэтому вопрос, были ли у нее сексуальные отношения со всеми, с кем у нее в принципе были какие-либо отношения, в буквальном смысле, - это менее интересно, чем сам миф, который возникает из этой истории.

Гил Моргенстерн: Я хотел бы добавить, что причина, по которой мы пишем и ставим эту оперу, не связана с этим частным вопросом. Хотя в Америке эта история не слишком известна, почти неизвестна, я думаю, найдутся люди, которые зададутся тем же самым вопросом. Но для нас это - не самая интересная часть истории. У нас возникали самые разные вопросы и, конечно, далеко не на все из них мы сумели найти ответы. Но мы хотели бы знать, понять, как люди выживали в это время, как выживали в это время художники, как они творили в тогдашних непростых обстоятельствах. И в таком случае две известные личности для нас - скорее символы, так что ответ на конкретный вопрос о том, что случилось между двумя конкретными людьми в тот исторический вечер, оказывается малозначительным. А сам этот вопрос - не таким уж важным. Мы хотели бы добиться результата двумя путями. Мы хотим, чтобы спектакль был показан в России на двух языках - как на русском, так и на английском. Организация, которая называется "Русская музыка", помогает нам с переводом либретто на русский язык. Наша идея состоит в том, чтобы часть состава исполняла оперу на русском, другая часть - пела на английском. Такая задача нас моментально уводит как от конкретно исторического, так и от совершенно реалистического аспекта этой истории. И ставит перед нами гораздо более существенные и значимые вопросы. Чтобы добиться большей достоверности этой - нашей уже - истории, мы хотим, чтобы часть музыкантов находилась на сцене. Не только певцы, но и оркестранты. Они будут общаться с солистами, вмешиваться в происходящее и станут настоящими персонажами этих событий.

РЖ: За то, что часть исполнителей запоет по-русски, хочется сказать вам спасибо, поскольку в погоне за аутентичностью наши театры совсем перестали петь по-русски, итальянские оперы теперь звучат только на итальянском, немецкие - на не очень хорошем немецком... О происходящем остается судить по либретто.

Джонатан Ливай: На мой взгляд, поскольку среди героев оперы - такой великий поэт, как Анна Ахматова, тем более важно, чтобы ее слова звучали на родном ее языке, на том языке, на котором она сочиняла свои стихи. В то же время будет интересно видеть, как англоговорящая публика будет реагировать на описываемые события.

РЖ: В этой истории из двух главных героев один - Исайя Берлин - русский эмигрант. В связи с этим любопытно, важно ли было для вас использовать музыкальные русские мотивы или то, что у нас принято считать эмигрантской музыкой, - с одной стороны, Вертинский, а в наше время - блатные песенки в ресторанчике "Император", "Распутин" или "Дядя Ваня"... Или даже в "Русском самоваре".

Гил Моргенстерн: Это - очень интересный вопрос. Наш композитор Мел Марвин, Джонатан, наш режиссер Дэвид Чемберз и я, - мы работаем совместно над этим проектом. С самого начала - как квартет создателей. И часть музыки, о которой мы говорили, музыки, которая оказала на нас влияние, - это Прокофьев, в особенности одна из его скрипичных сонат, Шостакович и то звучание, которое мы чувствовали, которое мы слышали. Которое, на наш взгляд, соответствует этой истории. Нам хотелось бы, чтобы эта музыка чувствовалась в нашем спектакле. Из-за того, что мы все сознаем очень высокую ответственность за нашу историю, ответственность, связанную с вовлечением в наш сюжет таких людей, как Ахматова, мы хотим, чтобы музыка, насколько это возможно, была оригинальной, но не менее важно для нас, чтобы эта музыка была достоверной.

РЖ: Во всех американских проектах всегда поражает, как далеко и с точностью до одного дня расписаны репетиции. Подготовка, концертное исполнение с полным оркестром, показ русского варианта в Москве, Петербурге, Риге... Насколько реален ваш план?

Джонатан Ливай: Это - абсолютно для нас реалистичное планирование. Через год Петербург будет отмечать свое 300-летие. Мы хотели бы принять участие в праздновании и отметить эту дату мировой премьерой в Санкт-Петербурге. В дни празднования. После премьеры в Петербурге мы хотим привезти постановку в Москву. Нам помогает очень много людей в Соединенных Штатах, которые заинтересованы в этом проекте. И в частности, фонд "Русская музыка/MusicaRussia Foundation", который помогает нам создать перевод.

РЖ: Само название оперы - хотя я понимаю, что оно заимствовано из "Поэмы без героя", - все-таки позволяет рассуждать следующим образом: такое название в данном контексте как будто отрицает так любимый у нас особый путь России. По сюжету в Россию приезжает Берлин, встречает Ахматову, наставляет ее на путь истинный... Как вы отнесетесь к такой трактовке, насколько она близка вашему взгляду? Что для России важно, чтобы приехал барин из-за границы и научил уму-разуму?

Джонатан Ливай: Я думаю, что опять-таки это связано с точкой зрения Ахматовой. Это она всматривается в будущее и она представляет Берлина гостем из будущего, который возникает из Зазеркалья, из другой жизни. Человек, из которого она создала миф. И величие этой истории исходит из величия таланта Анны Ахматовой.