Несколько лет назад, помню, директор одного провинциального театра, весьма почтенная во всех отношениях дама, перебудила своих коллег-соперниц и вовсе малознакомых театральных людей ночными звонками. С неприличной ажитацией она восклицала: "Мы взяли "Маску"!" Никто ничего не мог понять - "Маска"-то была далеко впереди. Оказалось, директор узнала всего лишь о том, что спектакль ее театра номинирован. Над этим можно посмеяться, тем более что речь идет о вполне приличном, и по амбициям, и по достижениям вовсе не провинциальном городе и о крупном академическом театре, который жил вполне самодостаточной жизнью и не нуждался в каких-то подтверждениях своего статуса. И тем не менее - приглашение на "Золотую маску" было и остается очень престижным и важным для провинциального театра.

Мне приходилось говорить с директорами и главрежами, и даже те, кто делал брезгливую мину и с чувством болезненного достоинства утверждал, что не нужна им никакая "Маска", а нужна зрительская любовь, заявки свои на "Маску" посылали. А некоторые даже участие в предварительном этапе на уровне самовыдвижения умудрялись подавать в рекламных целях как участие в самом фестивале. И был в этом лишь отчасти обман, чаще же - искренняя радость от соприкосновения со значительным. Нужно, нужно нам, провинциалам, это самое участие - любовь, критика, признание зрителей, столичная пресса, пусть и ядовитая, возможность сказать своему губернатору, что на номинанта национальной премии нельзя наплевать, а нужно выделить театру квартиру для главного режиссера или ведущего актера и т.д. (другой вопрос, сделает ли он это).

Я уж молчу про тех, кто стал лауреатом. Когда нынче Ольга Титкова, старейшая актриса новосибирской музкомедии, любимица публики, роскошная женщина, неунывающий молодец, актриса, которая все и всех в родном городе давно завоевала, а вот документы на звание народной ей в прошлом году вернули - дескать, звание это по новым правилам дается только тем, кто хорошо известен за пределами своей малой родины, - когда Ольга Титкова бравым солдатиком выскочила на сцену Большого за своей "Масочкой", выпалила правильную речь, а потом не удержалась и поцеловала "Маску"... Когда юная Аня Жарова, солистка новосибирского оперного, которая даже и номинирована не была - выдвигался хореограф Сергей Вихарев и балет "Коппелия" как лучший, - вышла за спецпризом и звенящим голоском говорила что-то трогательно несуразное про любовь к Москве и про то, что чудеса бывают... Право слово, слезы трудно было сдержать. Вы скажете, какое отношение это имеет к политике фестиваля, к общероссийскому театральному процессу и проч.? И нужны ли здесь мы, провинциалы, роняющие слезы под снисходительные взгляды москвичей, уверенных, что нам "Маски" выдаются из политкорректности по разнарядке, нужны ли мы этой самой "Золотой маске", кроме как для того, чтобы поддерживать ее претензии на национальный статус?

Нужен ли заведомый компромисс? Потому что все прекрасно понимают, что показ провинциального спектакля в Москве всегда неадекватен его жизни в родном городе. Об этом множество раз писалось и говорилось - и про волнение артистов, особенно молодых, впервые оказавшихся в Москве, и про ритм жизни, и про потерю атмосферы, и про технические трудности игры с колес, и про воздух за окном, который является неотъемлемой частью хорошего (именно хорошего, живого) спектакля. Но критики, написавшие приветственную рецензию на провинциальный спектакль, снова и снова после масочного показа извиняются под осуждающими взглядами коллег и лепечут, что в Томске-Омске видели совсем другой спектакль, а им не верят, считая, что они кому-то хотели угодить, хотя все все про атмосферу и прочее понимают. Но думают: не до такой же степени? Говорят, все равно можно понять, что сделал режиссер. Сомневаюсь. Я видела в Новосибирске и Омске все спектакли Олега Рыбкина, которые показывались потом в Москве. И соответственно, видела их на "Маске". Более-менее адекватна была только "Зойкина квартира". На "Ивонне", когда все молодые артисты сдулись, потеряли стиль и жизнь, я испытывала физические муки на грани отчаянья. На "Трех сестрах", когда вдруг нарушились все связи, исчез такой важный и такой тонкий диалог между стихийным жизнелюбцем Кулыгиным (Владимир Лемешонок) и просветленным пессимистом Чебутыкиным (Владлен Бирюков), я уже на девушек-сестер и не смотрела, а бежала из зала, как швед из-под Полтавы. В спектаклях Рыбкина для меня всегда было принципиально важно и притягательно, как из подчеркнутой условности вдруг вырывался чудовищной силы очищающий болевой момент, который потом мог быть снят легкомысленной игрой, но в зрительском поствосприятии он так и оставался главным. И даже в самых модернистских, угрюмноватых постановках был свет надежды. Какое счастье, думаю я, что не был привезен на "Маску" его спектакль "Жизнь победила смерть", сделанный в новосибирском "Красном факеле" по Хармсу, что в моем воспоминании навсегда остался триумфом жизни финал этого мрачного зрелища, в котором хармсовый трамвай с мертвецами уходит в никуда, а оттуда вдруг раздается причет профессиональной плакальщицы - Старухи-Байрашевской, и персонажи выплывают - живые, с воздушными шариками, под веселый мотивчик. И все продолжается навсегда...

На этот спектакль некоторые новосибирские зрители ходили по многу раз. Вполне возможно, что какая-то иная жизнь рождается в Воронеже из эстетики спектаклей Бычкова. В Москве я этого не увидела. Не сомневаюсь, что культовой фигурой стал в Томске Цейтлин за время своей там работы. Когда в "Графе Люксембурге" Дитятковского полюбившие друг друга герои узнавали, что они муж и жена и протягивали друг другу руки, разряды электричества пронизывали сцену и зал... А московские критики говорят: нет события.

Да, его здесь не было. Шаровая молния не поддалась перевозке, а может быть, и "консервации", остались голые электрические лампочки. Многие провинциальные спектакли, виденные мною на месте или на фестивалях, просто кричат о том, что у себя они были событиями. А значит, остались событиями своего времени и места. Пытаюсь представить на "Маске" "Радугу зимой" покойного ныне Николая Задорожного, которая когда-то, очень давно, в детстве, изменила мою жизнь. Говорят, спектакль был несовершенен. Например, у него не было точного по возрасту адресата. Публика новосибирского ТЮЗа на нем шумела и ела мороженое. Но я этого не замечала. Я смотрела его снова и снова, помню и сегодня в деталях. Когда в Новосибирске Лидия Байрашевская - Маша била о фанерную стену ладонью и кричала: "Надо жить", уреванная зрительница рядом со мной повторяла: "Да, надо, надо жить". А один очень уважаемый мною московский критик сказал как-то: "Ты что, действительно считаешь, что твоя Байрашевская - вторая Сара Бернар?". Нет, я считаю, что она единственная и неповторимая Лидия Байрашевская. Таких мне не приходилось видеть никогда.

Только не говорите, что я призываю вывести провинциальные спектакли "Золотой маски" за рамки соревнования и устроить им "почетную" резервацию. Я не знаю, как они должны присутствовать на фестивале и должны ли. Впрочем, думаю, должны - даже самые неудачные показы порой имеют зрительский успех, а для актеров становятся уроками мужества. А иногда "Маска" достается не только исполнителю главной партии, но и спектаклю. Пусть случайно. Как нынешней новосибирской "Коппелии", которая, несмотря на все вышесказанное, выглядела стильно, цельно и прелестно. Зрители кричали браво хором, и это были не клакеры. Финальные выходы Ани Жаровой сопровождались непрерывными аплодисментами. После спектакли раздавались возбужденно-радостные стихийно вспыхивающие обсуждения и звучали слова о том, что вот он, театр, волшебное зрелище, сказка, радость. Расклад был в пользу "Коппелии", потому что столичные претенденты... хм... подкачали. И все же - дать ей "Лучший спектакль"? Невозможно. Ноймайер - лучший хореограф, Шемякин - лучший художник. Воздержусь от их критики, тем более что я не музыкальный критик. Дали, дали "Маску" новосибирскому балету! Но в большей части статей в московской прессе по итогам "Золотой маски" "Коппелию" даже не упомянули. И это понятно. Потому что со всем своим зрительским успехом, стильной простодушностью и цельностью она в число лауреатов "затесалась".

Конечно, всем понятно, что проблема некоторой предопределенности выбора номинантов и выбора лауреатов "Золотой маски" существует. И может быть, это естественно для всякого, пусть и претендующего на общенациональность, а теперь еще и на традиционность и консерватизм, фестиваля. У всякого фестиваля есть своя политика и свои вкусы, не всегда совпадающие с декларациями. Про всякий фестиваль (премию) говорят, что экспертный совет (жюри) необъективны по самым разным причинам. Но не на всяком фестивале случаются незапланированные чудеса, рассуждения о всеобщей предопределенности пошатывающие. Может быть, ради этих чудес и существует "Маска"?