Выкинув в мусорный ящик наследие проклятого прошлого, Большой театр распрощался и с незыблемой советской традицией обновлять сезон сталинским ампиром "Ивана Сусанина". Перепробовав в годы недавних бурь и натиска всевозможные варианты (от "Спартака" до "Пиковой дамы" и "Бориса Годунова"), всякое новое руководство руководствовалось прежде всего идеей переоригинальничать предшественников. Но так или иначе, все это были патриотические оперы и балеты родного ГОСТа. И вот - первая ласточка-иностранка. В воскресенье головной оперно-балетный завод страны презентовал выплавку стали по-итальянски: монументальная китайская сказка "Турандот" Джакомо Пуччини была отлита в самые стахановские сроки (репетировать начали незадолго до летнего отпуска). И все-таки, что касается социалистического соревнования, то до ударника Гергиева с его закаленной Мариинкой Большому брату еще далеко - стремительные питерцы играючи перехватывают инициативу у медлительных москвичей. Идею с показом "Бориса Годунова" в историко-архитектурном антураже Выборга сумели осуществить быстрее на несколько дней, чем это сделал Большой в псковском Пушкиногорье. Мало того что Мариинка опередила нас на два месяца с "Турандот", так еще и в день выпуска мариинские солисты приехали в Большой зал консерватории "отвлекать внимание" вокаломанов от премьеры вердиевским Реквиемом.

Как ни жаль наступать на нашу великомосковскую гордость, но премьера "Турандот" в Большом, скажем прямо, событием бог весть какого художественного значения, увы, не стала (хотя внутренний фильтр позволяет каждому мало-мальски разбирающемуся признать, что это на две головы лучше недавней "Хованщины"). Москве явно не хватает силенок побороть "Турандот". Особенно это очевидно на фоне горячечного китайского синдрома, разразившегося в мировых оперных владениях, - случилось что-то странное, и сегодня каждый театр, каждый фестиваль хочет иметь свою принцессу Турандот и переплюнуть соседей. Конкуренция неимоверная. Тот же Гергиев осуществил этим летом в Зальцбурге грандиозный коммерческий проект с постановкой "Турандот" с новым финалом, написанным в 2001 г. модернистом Лучано Берио (Пуччини умер, так и не найдя в себе сил написать финал, и общеупотребимой, хотя и критикуемой, стала концовка, дописанная его учеником Франко Альфано).

Но не количеством единым прирастает искусство; скорость и громкость тут далеко не главные показатели. Самое интересное в московской "Турандот" - музыка Пуччини, которую трудно испортить, и отчасти реализованные (насколько позволяет класс оркестрантов, хора и солистов) дирижерские намерения музыкального руководителя театра Александра Ведерникова, которого больше интересует не помпезное громыханье шествий и триумфальных хоров, а интимная лирика и ориентальная пряность инструментовки. Правда, темпы в некоторых местах слишком уж сдержанные. Теперь, учитывая более чем слабую в музыкальном отношении "Хованщину", можно смело предположить, что русский эпос Ведерникову-младшему (в отличие от папы, славного русского баса) пока не по плечу, зато куда как удается все итальянское, чему свидетельство не только "Турандот", но и "Адриенна Лекуврер" в прошлом сезоне.

"Турандот" - последняя опера Пуччини, его предсмертное прости жанру итальянской мелодрамы. Печать незавершенности делает ее таким же загадочным сфинксом, как и сама смертоносная принцесса. О чем ставить этот спектакль? - сакраментальный вопрос, который каждый режиссер решает по-своему. Можно по-детски наивно и красиво пересказать "Турандот" в духе волшебной сказки из "Тысячи и одной ночи". Можно вспомнить Вахтангова с его трагическим иронизмом. Можно развернуть философско-психологический диспут на темы Эроса и Танатоса. Можно перенести действие из условного доисторического Китая в наши дни и поселить героев в урбанистических кущах космических цивилизаций, но тогда придется звать Питера Селларса или, на худой конец, Дмитрия Бертмана. Можно, наконец, просто одеть певцов в красивые костюмы (экзотика плюс современный дизайн) и соорудить старый добрый костюмированный концерт. Так и предпочла поступить плодовитый итало-американский режиссер Франческа Замбелло в Большом театре. Репутация и послужной список у нее будь здоров, "Метрополитен" чуть ли не каждый сезон (впрочем, где еще, как не в "МЕТ", театр считается врагом оперы номер один). Но то ли сам жанр ей уже поднадоел, то ли Большой не вдохновил, и Замбелло решила отделаться легким пересказом дайджеста событий, добавив в "самых скучных местах" смехотворные танцы палачей из миманса и цирковые пробежки флагоносцев. Показать за такие деньги, как пришел Калаф, увидел Турандот, разгадал загадки и в конце, после смерти невесть откуда взявшейся маленькой рабыни Лю, завалил принцессу на пол и потом они обнялись - не слишком ли мало!? Не лучше ли театру было сэкономить? Любой помощник третьего помрежа выполнил бы столь примитивную сценическую разводку не хуже.

Несколько менее разочаровывают декорации одного из самых модных сценографов в оперном ведомстве Георгия Цыпина, с которым постоянно сотрудничает Гергиев. Идею ледяного оцепенения художник соединяет с образами тоталитаризма. Дух Мао витает в воздухе между огромными самодвижущимися пластинами из непрозрачного толстого стекла и материализуется в несоразмерно огромном и неуклюжем китайском болване, съедающем все пространство сцены. Вдалеке вырастают тьмы китайских ополченцев, тоже из стекла, а в финале затравленные и одетые в черные отрепья бомжи преображаются в военизированное китайское большинство белого цвета. В честь преображения Турандот и болван поворачивается к залу передом, у него вырастают красные флажки, похожие на зубцы дракона, и выясняется, что это что-то вроде Будды. Не слишком ли грубо для Цыпина, как и ваяние всех этих стеклянных китайских кустов и загогулин? Удачны некоторые костюмы Татьяны Ногиновой, особенно красный - для Турандот, в сцене загадок. В общем, есть на что посмотреть.

Послушать интересно было Турандот, которую в вечер премьеры как можно инфернальнее старалась изобразить итальянская дива Франческа Патане, дочь знаменитого дирижера Джузеппе Патане. Ее голос не назовешь ласкающим слух, да это и не нужно в партии жестокой ледяной принцессы. Сенсация уже то, что, вопреки мифам об опере как о музыке толстых, она стройна и красива, как девушка с подиума - в то время как Турандот чаще всего поют тети нечеловеческих размеров, от которых едва не проламываются подмостки. Будучи столь субтильной, Патане издает звуки не менее громкие и устрашающие, чем самые толстые в мире Турандот. В двух-трех местах она позволила себе нюансировку более тонкую, чем однообразно-пронзительная артиллерийская атака на сплошном форте. Когда гастролерша забывала о том, что ей необходимо подражать Марии Каллас и всячески темнить окраску звука, добавляя специфический защечно-сонорный призвук, можно было услышать и ее собственный голос - звонкое металлическое сопрано с преобладанием высокой форманты, напомнившее о стеклорезе иных колоратурных певиц. Что до воплощения характера Турандот, то тут ждешь большей значительности, чем артистка не обладает. Но перед профессионализмом и выдержкой Патане можно только снять шляпу. Принять вахту у итальянки готовится отечественная Турандот - темпераментная Людмила Магомедова, а вслед за ней, возможно, и сама Маквала Касрашвили, пережившая на "Адриенне Лекуврер" свою вторую молодость. Интересно, в какой степени они будут подражать Каллас?

Спектакль родился в ударном труде и успел точь-в-точь по графику, поэтому трудно судить его строго. Ну а то, что хор все время расходился с оркестром и второстепенные персонажи что-то там мурлыкали и не всегда в нужном тоне, - так это обычное премьерное волнение. Дальше нам снова обещают сказку и русский эпос - на очереди "Снегурочка" и "Руслан и Людмила".