Ольга Субботина - ярчайший представитель нового театрального поколения. В меру модный и без меры талантливый режиссер. На подмостках с 13 лет. В середине 80-х пришла вместе с Артемом Смолой, Александром Усовым, Мариной Кондратьевой, теперь ведущими молодыми актерами Москвы, в театральную студию "На третьем этаже", что во Дворце пионеров на Октябрьском поле. После школы поступила в Московский Авиационный институт на факультет космонавтики, но сбежала оттуда, не проучившись и года. Позже умудрялась совмещать журналистику в МГУ с режиссурой в Институте культуры, параллельно работая педагогом в родной студии и выпуская статьи на страницах тогда еще газеты "Афиша". Не без иронии вспоминает собственную рецензию на первый спектакль Петра Мамонова "Лысый брюнет". В 1992 году поступила на режиссерское отделение ГИТИСа в мастерскую Леонида Хейфеца. Сегодня в ее багаже, помимо лучших спектаклей Центра Драматургии и Режиссуры под руководством Алексея Казанцева, имеется 25 мини-серий по "Яме" Куприна в исполнении Людмилы Чурсиной. Сразу после окончания ГИТИСа работала режиссером-ассистентом с Петером Штайном в спектакле "Гамлет", позднее с Декланом Доннелланом в "Борисе Годунове". Среди собственных спектаклей наиболее, пожалуй, громкий и, как сама признается, любимый - "Шоппинг & Fucking". В декабре Центр драматургии и режиссуры на площадке Музея В.Высоцкого представит очередную премьеру - "Красной ниткой" по прозе Александра Железцова, где Субботина выступила автором сценической версии.

---

Русский Журнал: Каким образом в вашей жизни возник МАИ?

Ольга Субботина: Я считала, что главное достижение современности - это освоение космических пространств. Меня занимала такая мысль: как я могу называть себя человеком двадцать первого века, если имею возможность полететь в космос, но не использую ее?! Поэтому после школы поступила в МАИ. Училась на инженера-системотехника по биомеханическим системам обеспечения жизнедеятельности пилотов космических летательных аппаратов. Но в институте у меня произошла глобальная переоценка ценностей, я поняла, что настоящий-то космос внутри человека, а не снаружи. Те сто километров, на которые удаляются космонавты от поверхности Земли - ничто по сравнению с сокрытыми в душе человеческой безднами и глубинами. И я вернулась в искусство, в театральную студию, в которую ходила школьницей, уже в качестве педагога.

РЖ: Молодые барышни, как правило, мечтают стать актрисами. Почему вы выбрали режиссуру?

О.С.: Я не хотела быть актрисой. Это совершенно не мое занятие. Я всегда хотела быть режиссером. Правда, в проекте "Красной ниткой" я должна была участвовать как артистка. Более того, я даже выступала в этом качестве на фестивале "Новая драма" в Любимовке в Подмосковье. Был такой опыт. Но в результате весь свой текст я отдала замечательной артистке Анне Невской. Не хочу, не могу, это не моя природа! Я люблю находиться в игровой ситуации, неплохо показываю, но не при зрителях. Для актерства необходим особый склад личности, особая одаренность. Мне комфортно со своей, режиссерской, позиции участвовать в спектакле. У меня взгляд извне, а не изнутри. Кстати, с Артемом Смолой недавно говорили на эту тему. У него есть простая, но очень точная формулировка: "Артист - это тот, кто любит выходить на сцену и выступать". Именно любит, именно выходить на сцену и именно выступать. Понимаете? Я же всего этого не люблю.

РЖ: Традиционно считается, что режиссура - это мужское занятие. С такой точки зрения вам не приходилось доказывать свое право на профессию?

О.С.: Когда я поступала, считалось, что женщина-режиссер - нечто странное. Или в комиссии говорили: "Вам сколько лет, 18? Вы не имеете права поступать, сначала узнайте жизнь!" Поэтому сначала я пошла в Институт культуры, подготовиться. А, проучившись один год там, решила попробовать, пощупать атмосферу в ГИТИСе, и поступила, неожиданно для самой себя. Сейчас, конечно, никому в голову не взбредет говорить о половой принадлежности той или иной профессии - времена другие. Теперь мне в работе совершенно не мешает тот факт, что я женщина. Настроение, политика, да и мировоззрение в целом очень изменились. Я приезжаю в посторонние театры, есть какие-то разговоры, шутки, но только на уровне первых, поверхностных впечатлений. Ну, знаете, Роберт Стуруа приедет, актеры станут с акцентом реплики произносить - тоже будут шутить, грузин приехал. Но все это лишь до первой репетиции. Как только выходишь на площадку, всем становится ясно, что ты профессионал. Или непрофессионал. На самом деле, только это и ничто другое определяет качество работы. Все остальное ерунда, не заслуживающая внимания.

РЖ: Кирилл Серебренников, например, поставивший "Пластилин" Василия Сигарева, непрофессиональный режиссер. Он по образованию физик. Как вы относитесь к непрофессионалам в театре?

О.С.: Говорить о непрофессионализме Кирилла Серебренникова, я думаю, по меньшей мере некорректно. У него видение очень мощное, он режиссер от Бога. У себя в Ростове Серебренников поставил несколько десятков спектаклей, прежде чем перебрался в Москву. Режиссер - это тот, кто выпускает спектакли. Бывает, люди имеют диплом, но репетируют три года, а выпустить премьеру не могут. Возможно, задумки гениальны, но важен же результат, готовый спектакль. Еще Леонид Ефимович Хейфец учил: "Главное - сделай спектакль, доведи до внятного результата!" У нас на курсе в ГИТИСе училось всего шесть человек, а поступали тысячи. Режиссерами сейчас работают трое. Видимо, по этой самой причине. А Кирилл Серебренников - профессионал высшей категории. Он лучший режиссер в Москве из нашего поколения.

Актеры - совсем другое дело. В кино, например, у того же Пазолини первоклассные актерские работы, хотя он принципиально снимал непрофессионалов. Однако кино и театр разные вещи. Непрофессиональный артист на сцене - это неинтересно, скучно, потому что самодеятельность получается. Эффект Пазолини в театре невозможен.

РЖ: Если Кирилл Серебренников лучший режиссер, то какой же тогда вы?

О.С.: Ну, я не сопоставляю. Я абсолютно несравненная! (смеется, отпив зеленого чая с лимоном)

РЖ: Многие представители мира искусства уверяют, будто не обращают на критические замечания, ровным счетом, никакого внимания. Вы исповедуете такую же модель поведения? Задевают ли нелестные рецензии на ваши спектакли?

О.С.: Задевает необоснованная критика. Страшно не люблю, когда рецензенты позволяют себе ернические, унизительные интонации по отношению к театру вообще. Ведь театр - это очень трудоемкое искусство. Поставить даже средний спектакль крайне сложно. Пусть премьера не удалась, но в нее вложены огромные старания многих людей. Пренебрежительно относиться к труду этих людей не имеет права никакой критик. Еще не люблю, когда сталкивают лбами. Пишут, например, Владимир Агеев - это потрясающе, а Ольга Субботина - несерьезно. На следующий день выходит статья, в которой сказано, что что-то не то делает, наоборот, Агеев. Потом сопоставляют спектакли Агеева и Серебренникова. И Агеев, и Серебренников - мои коллеги, друзья, мы вместе работаем. Разные художественные миры, разные задачи, разный театр. Художника надо судить по правилам той структуры, которую он сам предлагает. Зачем сталкивать коллег друг с другом? Надо рассматривать каждого в отдельности, тем более - людей одного поколения, одних убеждений. С другой стороны, мы же все равно не для критики работаем. Конечный итог определяет зритель.

Хотя специально я о зрительском восприятии своего творчества не очень думаю. Мне нравится искать что-то через новый материал. Постановка "Венецианской ночи" была прохладно воспринята критикой, честно говоря. Может быть, после "Шоппинг & Fucking" ожидали чего-то в том же ключе, а я нарочно свернула совсем в другую сторону, просто принципиально для самой себя. Для меня первична литература, она предлагает разные коды, разные ключи, разную игру. Кажется, "Шоппинг..." - это был правильный путь, современный, жесткий, динамичный. Мюссе стал для меня шагом в сторону Гринуэя, визуальной изобразительности. В спектакле любовная история, ажурные диалоги, Венеция, карнавал, изысканная музыка Перселла, Генделя, Вивальди, Шуберта, уникальный голос контр-тенора Ярослава Здорова. На сегодняшний день этот спектакль является самым кассовым в Центре Драматургии и Режиссуры. На "Шоппинг..." и "Пластилин" в основном ходит продвинутая молодежь. А "Венецианскую ночь" посещают зрители всех возрастов, какие-то организации заказывают билеты для сотрудников. Замечательно! А критикой был принят плохо. Ну и что? Все эти рецензии - слишком преходящие вещи, чтобы придавать им большое значение. По-настоящему меня интересует серьезный разбор, анализ. Всегда полезно поговорить с Еленой Ковальской, Романом Должанским, потому что эти люди действительно владеют анализом. Они мне помогают двигаться дальше. А информативные поверхностные статьи... Что о них говорить... Все и так понятно. С другой стороны, я понимаю, что чем больше статей, тем лучше для дела. Я благодарна всем людям, которые пишут обо мне - и плохо, и хорошо. Все равно это реклама, промоушн. Люди узнают о существовании и работе нашего театра. Это важно.

РЖ: Для вас есть табу в работе?

О.С.: Никогда не задумывалась над этим. Я очень люблю похулиганить на сцене. Единственное, пожалуй, табу - это пошлость. Ее критерием, естественно, является только мой собственный вкус. Существует, конечно, некое внутреннее цензурирование. Какие-то краски не могут быть вынесены на сцену. Например, пошлые дешевые шутки на сексуальные темы а-ля сатирики, а-ля КВН. Вот это и есть, пожалуй, для меня табу: сатирические программы, КВН и самодеятельность.

РЖ: Ольга Субботина допускает для себя возможность постановки антрепризных, бульварных пьес?

О.С.: Нет, думаю, нет. Неинтересно.

РЖ: А если предложат крупный гонорар?

О.С.: Все равно, не буду ставить. Это совершенно точно. Мне слишком дорого время моей жизни. Ради денег заниматься театром бессмысленно. А тратить полгода или четыре месяца на постановку бульварной пьесы, чтобы получить несколько тысяч долларов, - это не серьезно. Для заработка можно найти другие проекты. Мне недавно предложили снять сериал. Наверное, это были бы большие деньги, но я отказалась, потому что в этом формате сделать оригинальную, авторскую работу почти невозможно. Сериал есть сериал. Единственный сериал, который мне был интересен, - "Твин Пикс".

РЖ: В ваших спектаклях, в основном, участвуют одни и те же молодые актеры. Все они из вашей команды. А с кем-нибудь из именитых артистов не хотелось бы поработать?

О.С.: Я избалована работой с лучшими артистами России в проектах "Гамлет" и "Борис Годунов" - Евгений Миронов, Ирина Купченко, Владимир Абрамович Этуш, Александр Феклистов, Игорь Ясулович, Авангард Леонтьев. Интереснейшие актеры и люди, уникальная возможность творческого обмена, школы. А вообще, я люблю литературу и всегда отталкиваюсь от текста, а не от абстрактной идеи постановки или личности артиста. И приглашаю актеров под конкретный проект. Как в случае с замечательным Михаилом Жигаловым. Я читаю пьесу Ксении Драгунской "Ощущение бороды" и понимаю, что роль князя Мещерского - это воплощенное достоинство, истинно мужское начало, русский стоицизм. Так в спектакле появился Жигалов. А все остальные действительно из моей команды. Я рада, что имею возможность работать со своими любимыми артистами. Мне вообще кажется, что побеждать нужно на своей территории. Хотя проблем в работе с незнакомыми артистами у меня тоже не возникало. Например, в Пензе у меня было шесть недель на выпуск спектакля "Маленькие трагедии" и совсем неизвестная труппа. Или во Франции, где я ставила пьесу Казанцева "Братья и Лиза" - другой язык, другая культура.

РЖ: Известно, что Штайн не особенно приглядывает за "Гамлетом". Кто сейчас занимается поддержанием спектакля в нормальном состоянии?

О.С.: Гамлету уже больше четырех лет, но он живет, хотя Штайн все это время руководил спектаклем издалека. За это время был осуществлен перенос постановки в цирк. В цирках драматические спектакли не играли со времен Мейерхольда, с 18-го года. Это была, конечно, фантастическая по авантюризму затея! И она удалась, я думаю. Четыре года спектакль живет благодаря усилиям Евгения Миронова и замечательной актерской компании.

Но все же своя команда - это другая степень взаимопонимания. Мы представители одного поколения, современники, поэтому растем и развиваемся вместе. У нас хорошее взаимное поступательное движение.

РЖ: Считается, будто для того, чтобы позволить себе какие-нибудь фокусы, творческий человек сначала должен обрести внятный успех. Ваш успех пришелся на "Шоппинг...". Что после этого вы можете себе позволить?

О.С.: Я считаю, художник все себе может позволить, что считает нужным, и до успеха и без него. Но успех, безусловно, раскрепощает, дает свободу, право. Я чувствую, что теперь у меня есть право. Например, захотела пригласить рок-группу "Ундервуд" в драматический спектакль "Москва - открытый город" - и сделала. А ведь это хулиганство чистой воды! В спектакле появляется рок-группа, концертный саунд и живой видеоклип, в котором десять парней в конце снимают штаны. Но, все-таки, в каком масштабе хулиганить. В моем театре такие вещи уместны, а вот во МХАТе вряд ли.

РЖ: Вы довольно часто повторяете, что являетесь современным человеком. Вам комфортно в сегодняшнем мире?

О.С.: Мне было некомфортно раньше, всегда напрягали идиотские рамки, в которые надо было вписываться. Мой девиз - все возможно. А раньше - так нельзя, сюда нельзя, это невозможно. Сейчас наступило другое время. Это мое время, потому что действительно возможно все. Только необходимо приложить какие-то усилия, либо потратить большие деньги. Но в принципе ничего невозможного нет.

РЖ: Насколько вы себя ощущаете женщиной?

О.С.: Когда думаю на эту тему, становится скучно. Мне кажется, что будущее за поколением унисекс. Еще ученый Федоров в начале прошлого столетия утверждал, что в будущем сотрется граница между полами, не будет мужчин и женщин, человек превратится в универсальное существо, соединяющее в себе лучшие качества и того, и другого пола. Сейчас уже ростки этого явления есть, появилась мода унисекс, философия, искусство. По-моему, это несовременно - слишком серьезно относиться к своей сексуальной принадлежности.

РЖ: Есть ли у вас какие-либо интересы вне театра?

О.С.: Знаете, говорят, у людей искусства не бывает никаких хобби и увлечений. Люблю природу. Я живу совсем рядом с Москвой-рекой, в районе Серебряного бора, мне нравится гулять вдоль берега. Люблю путешествовать, обожаю гастроли, хотя это тоже, конечно, связано с театром. Вообще обожаю ночную жизнь, все эти кафе, ресторанчики, атмосферу а-ля Париж. Фильмы я смотрю только в кинотеатрах. После репетиции, например, люблю одна пойти посмотреть хорошее кино. Я таким образом успокаиваюсь. Кстати, сейчас пишу сценарий в соавторстве с Александром Родионовым и Максимом Курочкиным для одной из ведущих продюсерских кинокомпаний. Хочу снять кино, полный метр, вот так.

РЖ: А с бытом, какие у вас складываются отношения?

О.С.: Я о нем не думаю. Правда, в доме люблю порядок. У меня очень изящная квартира-студия в восточном стиле. Я сама для нее разработала дизайн. У меня много красивых картин, экзотических вещей, оригинальная посуда, предметы утвари. Но особенного значения я этому не придаю. Хотя в квартире стараюсь поддерживать идеальную чистоту.

РЖ: Кто же наводит эту чистоту?

О.С.: Конечно, я сама.

РЖ: Когда вы успеваете?

О.С.: По ночам очень люблю этим заниматься.

РЖ: В три часа ночи включаете пылесос? Как соседи реагируют?

О.С.: К моему счастью (а к их несчастью), у меня глухие соседи, поэтому в три часа ночи не только пылесос шумит, но и громко играет "Наше радио".

РЖ: А готовите тоже сами?

О.С.: Я не люблю готовить. И считаю, что вообще готовить должны мужчины, у них лучше получается. Женская стряпня для меня штука легковесная, обыденная. Мужчины в этом более основательны, более талантливы. Однако, по-моему, сейчас наступило такое замечательное время, когда никто ничего не готовит, а люди питаются по всяким кафе. Я люблю японскую и итальянскую кухни.

РЖ: На личную жизнь остается время?

О.С.: Моя личная жизнь пока состоит из череды ярких феерических романов. Все это романы с безумно одаренными, талантливыми людьми, с настоящими звездами. Именно по этой причине упоминать их имена я не имею права. Конечно, на каком-то этапе мне бы хотелось обрести друга, семью. Я думаю об этом. Надо признаться, некоторые мужчины меня побаиваются, я это отчетливо вижу. Раньше меня пугал этот факт, теперь забавляет, даже развлекает. Наверное, они видят мою энергию и волю. Это не может не настораживать, ведь сложно быть рядом с такой женщиной. Но, надеюсь, найдется мужчина, который не испугается. Я с оптимизмом смотрю в будущее. Прежде всего, это должен быть творческий союз. Мне кажется, что сумма талантов - это вовсе не сумма, а многократное умножение. Люди очень обогащаются от общения друг с другом, если есть взаимопонимание в творчестве. Есть все предпосылки к тому, чтобы моя личная жизнь закончилась удивительным альянсом. Но пока не буду раскрывать карты, боюсь сглазить. Это слишком тонкая материя.

Беседу вела Юлия Телипман