Александра Захарова - дочь знаменитого Марка Захарова, народная артистка России - первая в наступившем веке, как написала восторженная в похвалах (неумеренная в хуле) пресса, теперь уже - дважды лауреат Государственной премии - сначала за Нину Заречную в "Чайке", только что - за императрицу Екатерину, жену великого Петра в "Шуте Балакиреве".

В пустом театре, в огромном кабинете ее отца, где тихо и чисто и сверкает лаком всей Москве знакомый, в дни премьер хлебосольно накрытый, круглый стол и далеко в глубине здания погромыхивает уже начавшийся летний ремонт, - мы сидим и разговариваем. Хрупкая, без косметики (хотя желтая пресса и написала однажды, что Саша Захарова "утешается" покупкой дорогой губной помады), в изящном, цвета тающего дыма, шелковом костюмчике, беловолосая, как та давняя Офелия в "Гамлете" знаменитого режиссера Глеба Панфилова, сыгранная не юной девушкой, а ребенком, - эта счастливица, уже сыгравшая Офелию, Нину Заречную, графиню Розину в "Женитьбе Фигаро", Полину в "Игроке" Достоевского ("Варвар и еретик"), императрицу Екатерину, "папина дочка" держится на удивление естественно и просто. Вдруг замечаешь воспитанность девочки из хорошей семьи, ум и привычку к сдержанности как средству самозащиты.

Она разговаривает откровенно. Когда не знает, как ответить, советует спросить "папу" и тут же смеется над собой, давно уже взрослой и свободной. Ее легенда постепенно открывается не такой простой, как казалось поначалу.

---

РЖ: Читая твои интервью, я обратила внимание на то, что ты всех актеров называешь по имени отчеству...

А.З.: Певцова называю - Димой и Лазарева-младшего - Сашей...

РЖ: А как ты называешь отца?

А.З.: Звать его на репетициях - папа - глупо и неловко. Я с ним в театре разговариваю "по-партийному"... Говорю ему "Марк Анатольевич", но "на ты".

РЖ: Твоя жизнь не кажется тебе фантастической? Ты видела весь мир... У тебя замечательные роли, гастроли, лауреатства, самое высокое в стране звание. Рядом с тобой отец - выдающийся режиссер... Теперь, пожалуй, кое-кто из худруков и главрежев примется воспитывать из дочерей других и своих Александр Захаровых.

А.З.: Но первые двенадцать лет я провела в массовке Ленкома... После окончания Училища им. Б.В.Щукина (курс талантливого педагога-вахтанговца Юрия Васильевича Катина-Ярцева) меня пригласили к себе сразу пять театров. Не хочется называть фамилии, но я горжусь тем, что меня позвал и Андрей Александрович Гончаров... Мне не советовали работать в театре, которым руководит родной отец. Но я уже была "больна" Ленкомом, спектаклями Марка Анатольевича...Тогда шли "Юнона и Авось", "Тиль"... Отец устроил тайное голосование Худсовета. Я показывала отрывок немой Катрин из "Мамаши Кураж". Замечательные актрисы Вера Марковна Орлова и Елена Алексеевна Фадеева заплакали, когда я, услышав, что любовник-Повар уговаривает мамашу Кураж оставить калеку-дочь и уйти, завыла, замычала - "Мама!..". А это был еще и вопль моей души к моей собственной любимой маме - Нине Тихоновне, сидевшей в зале, чтобы она помогла, ободрила.

РЖ: А чего это отец двенадцать лет в театре держал любимую дочку на "голодном пайке"? Для женщины-актрисы так долго ничего не играть опасно, да и обидно тоже... Может быть, он дома с тобой занимался, чтобы приготовить необыкновенный, ослепительный дебют, явление тайно взращенного им таланта на знаменитую ленкомовскую сцену?

А.З.: Дома со мной Марк Анантольевич не работал никогда.

РЖ: Зачем он тебя в театр-то взял? Ты что, не могла устроить тихий семейный скандальчик или хотя бы горький плач по вечерам? Терпела и не роптала? Робкая, что ли, была?

А.З.: Нет, я не робкая. И я роптала. Но жизнь так складывалась. Это ведь не специально было... Затевалась "Снегурочка", которая не пошла... Хотели ставить пьесу Арбузова "Победительница", для Тани Догилевой. Я должна была играть небольшую, но хорошую роль дочки... Тоже не произошло... В театре так случается.

А в детском спектакле "Трубадур и его друзья" я выезжала на колесе, махала рукой и была счастлива. Каждый день радостно к десяти часам шла на спектакль... Когда в "Тиле" в темноте, в массовке мне дали нечаянно табуреткой по голове, подала отцу заявление об уходе... И не в шутку, а всерьез. А он меня вывел из массовки "Тиля" и ввел в "Звезду и смерть Хоакина Мурьеты" танцевать какую-то проститутку... Этот спектакль я возненавидела...

Я очень благодарна Глебу Анатольевичу Панфилову, кинорежиссеру, мужу Инны Михайловны Чуриковой, который пришел ставить в Ленком "Гамлета" и дал мне Офелию...

РЖ: Твой отец после премьеры с такой тревогой, с любовью к тебе, с трогательным беспокойством, спрашивал меня: "Как там моя-то - в Офелии?" Он тогда был другой, чем сейчас, открытый, незащищенный...

А.З.: Играла-то я неважно, но придумана роль была очень хорошо...

РЖ: Сцена с куклой, когда из-под широкой юбки девочки Офелии, помешавшейся на материнстве, которого никогда не будет, вываливался гутаперчевый пупс - младенец, - была замечательная.

Значит твоя актерская биография началась не со спектаклей отца, а с "Гамлета" Глеба Панфилова?

А.З.: С фильма "Криминальный талант". Режиссер Сергей Ашкенази пригласил меня сниматься. У меня была хорошая проба. Я выиграла соревнование чуть ли не у двадцати актрис.

РЖ: Отец занимался с тобой этой ролью?

А.З.: Я уже говорила, что дома, "персонально", отдельно от других актеров Марк Анатольевич никогда со мной не занимался. Куда больше внимания уделяла мне мама, в молодости очень талантливая актриса, все бросившая, чтобы быть рядом с отцом. Она приготовила меня и в Вахтанговское училище.

В искусстве я верю отцу не на сто - даже не на двести процентов. Я верю ему абсолютно. Он чувствует, где у актера правда и где неправда, когда ты халтуришь...

Вот отец поставил спектакль "Чайка", который я считаю грандиозным, великим... Но мысль Марка Анатольевича, его идею я "догнала" только года через два-три после премьеры... Мой актерский организм "дозревал". Я поняла, как надо читать монолог о мировой душе, существовать во втором акте... Сегодня спектакль идет совсем иначе, чем на премьере. Мы возили "Чайку" в Японию и собирали там огромные, многотысячные залы. Спокойные выдержанные японцы аплодировали так, как будто это приехал рок-ансамбль. Заплаканные являлись к нам за кулисы. У нас была переводчица Йоко, которая пришла к отцу в слезах и объявила, что очень хочет выйти замуж за русского, чтобы "мучиться".

"Чайка" сегодня современна, актуальна. Ведь это страшно, что майских жуков уже нет и что журавли записаны в красную книгу. Наши спектакли совпали с "американской трагедией" - когда террористы взорвали небоскребы-близнецы в Нью-Йорке. Столько людей погибло, и стариков, и детей, а мы играли "Чайку". В зале стояла гробовая тишина, когда звучал монолог Нины - "Люди, львы, орлы и куропатки...". А я думала о том, что земля может мгновенно опустеть, что человек незащищен и хрупок, одинок в мире и что все мы смертны...

РЖ: Толстой говорил, что счастье и горе в жизни человека распределены поровну... У тебя чудесная дружная семья, обожаемый отец, любимая мать, интересная работа, талантливые люди вокруг... Чем ты платишь за эту счастливую судьбу?

А.З.: (после паузы) Не хочется об этом говорить.

РЖ: Когда издали наблюдаешь за тобой, твоим отцом и мамой, на вас приятно смотреть. Кажется, вы очень дружны. Почему ты стала жить отдельно, в своей маленькой двухкомнатной, но говорят - очень красивой, изысканной квартире?

Когда дети взрослеют, они отдаляются от самых любящих родителей, и родителям это очень больно... Тебе не скучно без них?

А.З.: Честно говоря - хорошо... И отношения наши после "разъезда" только утеплились...

РЖ: Ты часто у них бываешь или больше - у себя?

А.З.: По-разному. Иногда очень редко. Когда идет выпуск спектакля или когда съемки по 14-15 часов в сутки. Но у нас постоянная связь.

РЖ: Я вижу, как в твоем творчестве параллельно развиваются две линии. Одна - лирических, драматических героинь, и вторая, которая мне очень нравится, - ярких жанровых ролей, в которых ты уже мастер, взявшая от своего знаменитого отца - его фантазию, его бесстрашное и талантливое озорство. Какие роли тебе ближе?

А.З.: Стараюсь быть разной. И еще есть такое жестокое для актера понятие, как возраст. Мне бы очень не хотелось навсегда остаться "пожилой Ассолью". Мне бы хотелось "заматереть" - и не сейчас, а в будущем сыграть, например, Гурмыжскую в "Лесе". Возраст вообще следует "принимать" философски. Не мучиться, не бороться с ним. Я вечной девочкой быть не хочу.

РЖ: Чем больше актриса работает, тем лучше она выглядит. Ты смотришься замечательно. Ничего с лицом не делаешь? Не колешь, не подрезаешь?

А.З.: Боже упаси! Чтобы хорошо выглядеть, нужно никогда не злиться. Я, конечно, совру, если скажу, что никогда не злюсь. Но стараюсь себя образумить, угомонить. И кремами, разумеется, пользуюсь...

РЖ: А почему ты такая худая и стройная.

А.З.: Я не ем.

РЖ: Вообще? Никогда?

А.З.: Ем, но немного. Я вот пошла и сдала специальный, "модный" сегодня (особенно в актерской среде) анализ крови, чтобы узнать, какую еду мне можно есть и какую нельзя. Накупила продуктов и так углубилась в "диетическое питание", что начала бурно толстеть. Плюнула на все эти анализы и вернула свой обычный вес.

После июньских гастролей в Ленинграде поеду в Германию, где ежегодно должен лечиться отец, и буду там есть и пиво пить, которое очень люблю. Но врач-немец сказал, что можно съедать только половину порции.

РЖ: А спишь ты хорошо?

А.З.: Ну какой артист хорошо спит? Не дай Бог, если на ночь подумаешь о работе... Тогда вообще сну конец...

РЖ: Ты пришла в Ленком, когда там уже давно установилась самая разумная для театра форма правления - диктатура художественного руководителя.

Каково это - быть дочкой диктатора? Нужно ли вырабатывать какую-то особенную манеру поведения в коллективе, где очень много известных талантливых актеров, звезд?

А.З.: Я не знаю... Я не кокетничаю, а правда не знаю. Поначалу старалась быть очень вежливой со всеми, бесконечно здоровалась, раскланивалась... Не слушала театральных сплетен, ни с кем не откровенничала. Помалкивала. Сейчас, конечно, у меня другая ситуация.

РЖ: Ты - известная, признанная актриса. Крепко стоишь на ногах. И никто тебя не оспаривает, как "папину дочку"?..

А.З.: Оспаривают, оспаривают!.. И за спиной судачат!..

РЖ: О том, что ты играешь много больших, главных ролей?

А.З.: Ролей-то как раз и немного. Четыре в нынешнем репертуаре, но актрис молодых много. Мне приходится рассказывать на телевиденье, газетчикам, что у нас есть Машенька Миронова, и у нее тоже четыре главных роли, как у меня. И есть Аня Большова, и у нее столько же и даже больше ролей.

РЖ: Тебя кто-нибудь не любит в театре?

А.З.: Я стараюсь не думать об этом. А с другой стороны - за что меня так уж любить? Я кажусь вполне благополучным человеком. Но - опять же - в "каждом дому - по кому", и все не так все славно, как кажется.

РЖ: Ты с кем- то близка, дружишь в театре?

А.З.: Ни с кем.

РЖ: Не тяжело это?

А.З.: Нормально. Я стараюсь быть со всеми в ровных, корректных отношениях. Ко мне, по-моему, неплохо относятся в театре. Когда актеры благополучны, они становятся добрее, а у нас все снимаются, заняты работой. Меня и приняли по-доброму. Наверное, потому, что любят и уважают отца.

РЖ: Ты - член худсовета?

А.З.: Нет, нет... И никогда не сижу на приемке новых артистов, ничего не решаю. Это не мое. Я помню, что я - дочь. Я боюсь решать, а вдруг передо мной будущий Михаил Чехов, или Збруев, или Караченцев?

РЖ: Ты можешь сделать кому-нибудь замечание? Наорать на кого-нибудь в сердцах, как в театре часто бывает?

А.З.: Нет. Нельзя. Не имею права.

РЖ: Какая умная девочка!..

А.З.: Я не умная, я трусливая.

РЖ: Мне сказали, что Саша Захарова отключает телефон, чтобы не слышать гадостей в трубку?

А.З.: Бывало и такое. Но ведь в жизни все бывает. Человек может позавидовать, сорваться, наговорить гадостей. Нужно прощать. Марк Анатольевич в работе забывает зло и никому не мстит.

РЖ: Помнится, у тебя было какое-то осложнение с фильмом о Свифте.

А.З.: Я там очень плохо сыграла. Не поверила себе. Очень старалась сделать все, как велел отец. И стала мертвая, с гадким писклявым голосом. Я не могу этот фильм смотреть. Долго потом переживала, плакала... А в "Криминальном таланте" наоборот - не поверила талантливому режиссеру. Он мне показался неопытным и молодым. Я перепугалась, вздрючила, мобилизовала себя - и роль получилась разнообразная, живая, эмоциональная...

РЖ: Ты много снимаешься?

А.З.: Недавно работала у Елены Райской в сериале "Другая жизнь". Очень трудно было рассчитать силы, когда в день с невероятной скоростью снимается по пять-шесть сцен. Но все равно там есть моменты, за которые мне не стыдно...

РЖ: А зачем тебе сериалы, ты ведь обеспеченный человек?

А.З.: Очень хочется сниматься!

РЖ: Когда читала твои интервью, обратила внимание на то, как ты свободно цитируешь не только писателей, но и философов, Бердяева, например. Производишь впечатление образованной женщины. Папа твой тоже одно время ходил с томом Бердяева подмышкой. Я все уговаривал его поменять книжку на сочинение Федотова или Ильина. Тоже умные были люди.

А.З.: Я их читаю. Когда у отца появились первые книги авторов-эмигрантов, меня прямо жажда обуяла. Я переписывала их страницами.

РЖ: Находила время?

А.З.: Я тогда еще в школе училась. Думала, вдруг они исчезнут и в России их уже никогда не будет? Папа брал запрещенные книги у кого-то из знакомых. Слава Богу, сейчас они почти все изданы.

РЖ: Чем ты занимаешься кроме театра?

А.З.: Театром. И конечно - кино. И еще книжки читаю.

РЖ: Кажется, что с отцом ты часто бываешь на великосветских и правительственных тусовках. А теперь тебя уже и одну приглашают. Марк Анатольевич жаловался: "Подумай, - говорит, - эту Александру Захарову позвали в Кремль, а меня - нет!"

А.З.: Я не очень хорошо там себя чувствую. Лишней, что ли... У меня там комплексы начинаются. Нужен особый талант - говорить ни о чем с совершенно незнакомыми людьми.

РЖ: Банальный вопрос - о любимых и нелюбимых ролях?..

А.З.: Я все их люблю, кроме Полины в "Варваре и еретике". Мне никак не понять, что такое - инфернальная женщина с "узкой до боли ступней", двойник известной Аполлинарии Сусловой, которую безумно любил Достоевский и которая его мучила. Нину Заречную я полюбила много позже премьеры. Очень люблю Екатерину в "Шуте Балакиреве".

РЖ: До Екатерины ты никогда не играла возрастных ролей...

А.З.: А мне их не давали. В "Варваре" я не Полину хотела играть, а содержанку Генерала, француженку, даму полусвета Бланш... Я думаю, что я больше - характерная актриса, а не лирическая.

"Шута Балакирева" мы репетировали мучительно и радостно. Я не заметила как прошла зима, наступила весна. Для меня сейчас время вообще летит...

РЖ: Оттого, что ты счастлива в работе. Иначе оно ползло бы... Что ты сыграла в Екатерине?

А.З.: Любовь. Петр был великий, гениальный... И он фантастически любил эту женщину. При его бешеном темпераменте ни разу ее не ударил. Когда гневался, расставлял вокруг супруги зеркала и бил палкой по отражениям. Они испытали жуткую трагедию смерти трехлетнего сына - Петра - маленького, наследника престола, "шишечки". Екатерина хотела продолжить дело мужа, но пережила его всего на полтора года. Видела сны. Общалась с Петром во снах. У них была немыслимая связь. Она жить без него не смогла, спилась и быстро умерла от чахотки.

РЖ: Ты еще сыграла обаяние варварства в Екатерине. Женщину на пограничьи цивилизации, которая в России лишь рождалась. И еще сыграла тоску по Петру.

Первая возлюбленная царя - Анна Монс была аккуратная немка и по тем понятиям вполне цивилизованная - в духах, кринолинах, менуэтах, с розой в волосах... Всю жизнь Петра тянуло туда, где он сам был слабоват. А тут - портомоя, солдатская женка... Он выбрал подобную себе по мощи.

А.З.: Екатерина изменила Петру с Виллимом Монсом - младшим братом бывшей фаворитки. Здесь - тоже загадка, мистическое сопадение. И, конечно, страсть, мгновение страсти. Но - великая любовь - лишь к Петру.

РЖ: Ты ходишь в другие театры?

А.З.: Стараюсь видеть все самое интересное в Москве. Бываю в "Современнике", восхищаюсь уникальной женщиной - Галиной Борисовной Волчек. Женщина режиссером быть не может. Случай с Волчек - исключение, которое подтверждает правило, как и случай Татьяны Лиозновой. Хожу к Фоменкам. Обрыдалась на "Одной совершенно счастливой деревне".

РЖ: В театре ты знаешь одного единственного режиссера - Марка Захарова. Тебе не хочется попробовать поработать еще и с другими.

А.З.: Я очень горжусь моим отцом. В искусстве верю ему не на сто, не не двети процентов, а абсолютно. Он для меня гений. Я далеко не все еще взяла от него. Пусть дольше будет все так, как есть. Дай только Бог ему здоровья...

РЖ: Это нормально, когда дочка называет отца гением?

А.З.: Я так считаю, верю. Меня часто зовут на телевиденье, а потом вырезают все обо мне и оставляют - о Марке Анатолиевиче. А он страшно ругается, зачем я его хвалила.

РЖ: Сколько ты можешь репетировать часов подряд?

А.З.: Столько, сколько нужно Марку Анатольевичу и моим режиссерам в кино.

РЖ: После такого тяжелого года, где ты собираешься отдыхать?

А.З.: У меня не было никакого тяжелого года. Я играла шестнадцать спектаклей в месяц, и это было счастьем. А перерывы между спектаклями - несчастьем. Я не хочу в отпуск, а хочу, чтобы начался новый сезон, репетиции нового спектакля - "Последняя жертва". И в кино у меня очень интересный проект, но я боюсь рассказывать о нем, чтобы не сглазить.

РЖ: Роли Тугиной боишься?

А.З.: Боюсь.

РЖ: Отцу говорила?

А.З.: Говорила.

РЖ: А он что говорит?

А.З.: Чтобы не боялась.

РЖ: Я думаю, что Марк Анатольевич найдет какое-то новое интересное решение, ведь не святую вдовушку ты будешь играть...

А.З.: Я тоже надеюсь...

Мы съездим в Ленинград. Я сыграю четыре "Шута Балакиревых" и четыре "Варвара и еретика". В сентябре откроется театр, а в октябре мы начнем репетиции.

Беседу вела Вера Максимова