Бум

Драматургия в России переживает бум, и одним из свидетельств тому - обилие драматургических конкурсов в стране.

В глухие 90-е годы только премия "Независимой газеты" "Антибукер" поддерживала тлеющий огонек общественного интереса к современной пьесе. Каждое вручение премии становилось событием, а последних троих награжденных (Максим Курочкин, Евгений Гришковец, Василий Сигарев) сегодня уверенно называют лидерами театрального процесса.

Вместе с эмиграцией Бориса Березовского прекратила существование премия "НГ", но не прошло и двух лет, и драматурги снова начали рассылать свои тексты по разным оргкомитетам. Достаточно вспомнить практикум "Премьера" в Москве, конкурс "СибАльтера" в Новосибирске, конкурс "Евразия" в Екатеринбурге, Фестиваль молодой драматургии "Любимовка".

Завершает этот цикл вручение Всероссийской премии за достижения в области драматургии "Действующие лица", спонсируемой давним коллегой/оппонентом БАБа Анатолием Чубайсом (в данном случае представлявшем РАО "ЕЭС", а не Союз правых сил).

Главный смысл всякой премии в области искусства, помимо пиара для спонсоров и материальной поддержки деятелей культуры, состоит в том, что она модерирует культурный процесс, посылая сообществу художников сигнал о социальном запросе.

В конкурсе участвовало 447 авторов более чем из ста городов и населенных пунктов, и было интересно, какой выбор сделает жюри, состоящее из весьма разных по взглядам деятелей театра: Сергея Юрского (председатель), Инны Вишневской, Александра Галина, Евгений Гришковца, Романа Козака, Ирины Купченко, Иосифа Райхельгауза, Александра Соколянского, Михаила Угарова, Альберта Филозова, Петра Фоменко.

Среди членов жюри самое прямое отношение к новой драме имели драматурги (а также режиссеры и актеры - примета времени) Михаил Угаров, художественный руководитель Театра.doc, и Евгений Гришковец, слава которого началась в конце 90-х годов со спектаклей, поставленных на сцене Школы современной пьесы.

Галин был одним из самых почитаемых современных драматургов на рубеже 80-90-х годов. Примерно в это время начали свою карьеру режиссеры Райхельгауз и Козак, тогда же началась триумфальная слава Фоменко. Юрский и Купченко стали знамениты в 60-е годы, Альберт Филозов - в 70-е. Инна Вишневская - известный театровед, вместе с Виктором Розовым руководила драматургическим семинаром.

Что известно было об отношении этих людей к новой драме? Юрский, когда-то проявлявший повышенный интерес к новым пьесам, судя по интервью в предпоследнем номере "Современной драматургии", впал в скепсис. Филозов отзывался о современной драматургии весьма кисло. Соколянский относится к ней ревниво и очень критично. Фоменко, время от времени балующийся с современными пьесами, последнее время вызывающе именует представителем новой драмы Островского. Козак активно поощряет постановки новой драмы в филиале возглавляемого ими театра Пушкина, но сам новых авторов пока что не ставит. Гришковец за все время своей известности не похвалил публично ни одного другого современного драматурга. Райхельгауз, реальный организатор "Действующих лиц", активно экспериментирует с новой драмой в своей "Школе современной пьесы", но после "Записок русского путешественника" Гришковца очевидных успехов не добивался. О настроениях остальных судить сложно за отсутствием информации.

"Мысль семейная" и "мысль народная": размышления до объявления результатов

Итог любого творческого конкурса - плод компромисса. В данном случае можно было бы сказать: компромисса между новой драматургией и членами жюри, представляющими предшествующие поколения.

Насколько можно понять, работа жюри строилась по индивидуально-коллективному принципу: каждый из членов жюри читал свой часть текстов, из отобранных текстов формировался лонг-лист, далее каждый из членов жюри читал все тексты длинного списка, после чего формировался шорт-лист. Что же можно сказать об итоговой десятке?

Разные по стилю, формату и жанру пьесы объединяет то, что можно назвать эманацией "шестидесятничества". Возобладала тяга к традиционным ценностям, то, что Толстой назвал бы "мыслью семейной" и "мыслью народной" (с уклоном в государственничество и патриотизм).

Пьесы "десятки" либо мажорны, либо просто не печальны, либо печаль в них светлая, жизнеутверждающая. Катастрофы, катаклизмы, грязь и ужасы жизни, революции духа и формы оставлены за пределами финала, где-то там, в тех 437 пьесах, которые были отсеяны, оставлены для других конкурсов и фестивалей.

В каком-то смысле новая драма получила сигнал от нынешних хозяев театра, а через них отчасти - от широкой аудитории, от мейнстрима, - и сигнал этот вполне внятен: "Позитив! Традиционные ценности! Доступность формы!".

В этой консервативно-охранительной тенденции есть свой смысл: сегодняшней России нужна драматургия, которая являлась бы посредником между авангардом и традицией, поиском и сохранением уже имеющегося.

Дадим краткий обзор пьес "десятки" в том виде, как он написан до объявления результатов голосования жюри.

Александр Демахин. "Бабий дом". Пьеса самого молодого из вышедших в финал конкурса драматурга, 18-летнего студена Литинститута, - герметичная, традиционалистская семейная притча о выморочном доме, где живут одни женщины, доме, который надо разрушить, чтобы его спасти. В пьесе, несмотря на новые реалии (намек на лесбийские отношения, эзотерические игры), витает позднесоветское ощущение разваливающегося на части мира, и только финал, вопреки постперестроечной традиции, необычно светел. В пьесе есть напряженная теснота отношений, развитие событий, то, что любят актеры и режиссеры, в особенности - репертуарных театров.

Валерий Туголуков, Андрей Гончаров. "Будьте, как дома". Эта вещь выстраивается в пару к пьесе Демахина. В свое время пьеса Туголукова и Гончарова была фаворитом драматургического семинара "Премьера-2001". По стилистике она напоминает ситком - но не европейский, а скорее в духе "Кабачка "13 стульев". В ней много яркого, балаганного, простонародного, на грани фола юмора, время действия - неопределенное, то ли поздний застой, то ли ранняя перестройка.

Светлана Савина. "О братьях наших меньших". Светлана долго была из самых интригующих персон сегодняшнего театрального романа. История администратора сочинской гостиницы, которая сочинила пьесу "Скрипка и немного нервно", которая попала в руки Олега Табакова, который должен поставить ее то ли в МХАТе, то ли в Табакерке, постоянно подогревалась прессой. Недавно обещанная премьера "Скрипки..." наконец-то прошла, и кислый прием критиков создал скорее неблагоприятный фон для другой пьесы Савиной - "О братьях наших меньших".

В этой пьесе нет скрипки, но есть контрабас, а еще история жизни многонациональной семьи в южном городе и два брата-двойняшки - Мойша, в котором не оказалось ничего еврейского, и Василий, который не считает себя евреем, но внешность предполагает обратное. В финале появляется Ангел, который в течение всего времени прятался под личиной уборщицы. И есть в России немало людей, для которых такая драматургия - вечный хлеб духовный.

Сергей Радлов. "Небесное вино". Другую пару пьес образуют пьесы петербуржца Сергея Радлова и Елены Исаевой, на ура показанные в начале лета на Фестивале молодой драматургии "Любимовка-2003". "Небесное вино" вызывает в памяти фильмы Габриловича, "Про мою маму..." построено в форме монолога-диалога с флэшбеками, любимой кинорежиссерами 70-х годов прошлого века. Тончайшая и лиричнейшая пьеса Радлова имеет то ли недостаток, то ли просто особенность - главная героиня остается в финале той же, что и в начале.

Елена Исаева. "Про мою маму и про меня". Исаева - не только замечательный поэт, отмеченная недавно премией "Триумф", но и один из самых примечательных и знаковых драматургов новой российской драмы. Она редкостно органична во всех своих состояниях - поэтессы (первая профессия), драматурга (вторая профессия), женщины (первое и главное призвание, проявляющееся во всей ее жизни и творчестве).

Чувство драматургического жанра у нее безупречно - и трудно понять, достигается ли это умом либо просто выражает полноту самоощущения. Собственно, Исаева вполне заслуживала бы любой драматургической награды "по совокупности заслуг" (свой "Триумф" за поэзию она уже получила этой зимой).

Александр Железцов. "Диалоги о животных". С Еленой Исаевой много работал режиссер Вадим Данцигер, он же открыл для сцены драматурга Александра Железцова, поставив две миниатюры из "Диалогов о животных" в спектакле "Москва - открытый город" (Центр драматургии и режиссуры) и полностью всю драматическую композицию - в театре-студии ТЕСТ на Малой сцене Театра Ермоловой.

И хотя у диссидента по биографии и образу мышления Железцова в Центре идет полноформатный спектакль по его прозаической вещи середины 80-х годов "Красной ниткой" (одна из самых необычных постановок минувшего театрального сезона), сам он тяготеет к малой форме, к скетчам. Пожалуй, Железцова можно назвать российским собратом знаменитого нынче грузинского драматурга Лаши Бугадзе - с той поправкой, что он представитель более раннего поколения: в "Диалогах о животных" больше от Антоши Чехонте, а в "Потрясенной Татьяне" - от Беккета.

"Диалоги о животных" - благодатный материал для актерской игры, вероятно, поэтому пьеса смогла пройти через отборочное сито.

Татьяна Москвина. "Па-де-де". Эта композиция из трех миниатюр на темы семейной жизни образует своеобразную пару скетчам Железцова. Татьяна Москвина - известный в Петербурге и за его пределами театро- и киновед, в последнее время активно занимается писательством, в частности - драматургией. "Па-де-де" - классическая "ленинградская проза", написанная по законам драмы. В ней есть все признаки этого явления литературы, включая повышенное внимание к фамильной традиции - в каждой из пьес цитируются песни ее отца, известного питерского барда Владимира Москвина.

Виктор Шамиров. "Одни". Автор пьесы - известный московский режиссер, последнее время активно работающий в антрепризе. Одни его постановки вызывают болезненную реакцию прессы (после "Трактирщицы" Гольдони кто-то из критиков храбро предложил Виктору уйти из театра), другие воспринимаются как образцовый пример качественной антрепризы ("Ladie's Night").

К пьесе "Одни" Шамирова ярлык шестидесятничества не прилипает ни формально, ни сущностно. Настроенчески она скорее близка к произведениям рубежа 80-90-х годов, времен болезненного перехода от советского коллективного самосознания к западному индивидуальному одиночеству. Пьеса то ли о семейной жизни, то ли об ее отсутствии, завязкой и экспозицией напоминающая немного "Город" Гришковца (сразу вспоминается, что Шамиров как актер играет в этом спектакле, поставленном Иосифом Райхельгаузом в "Школе современной пьесы").

Шамиров, однако, не пытается подражать метафизической невнятице драматической речи Гришковца, он свободен от солипсизма кемеровско-калининградского автора, у которого все герои - один герой. Шамирова слишком остро волнует вопрос о возможности-невозможнсти телесной и духовной близости между мужчиной и женщиной, чтобы стирать рамки индивидуального.

В финале "Одних" традиционное построение диалога сменяется четырьмя параллельными диалогами героев (или, если угодно, коллективным обращением к Богу, который, как водится, молчит).

Было бы очень интересно увидеть эту пьесу на сцене: в постановке Шамирова и с его актерской игрой или без - это уже другой вопрос. Кстати, сразу после церемонии вручения - в буфете "Школы современной пьесы": Шамиров, скептически отзывавшийся о собственной пьесе, предположил, что при правильном подборе актеров эта вещь о тотальном одиночестве человека будет очень смешной для зрителя (сразу вспомнилось, что Чехов называл комедией "Вишневый сад").

Ион Друцэ. "Последняя любовь Петра Великого"; Вера Трофимова. "Про то, как Тула шведов обула, или Отчего король Карл XII дуба дал". Мысль народная в десятке была представлена пьесой классика советской и молдавской литературы Иона Друцэ (к ней, кажется, примерялся Сергей Юрский) и фольклорной молодого, но успешного драматурга из Тулы Веры Трофимовой.

"Последняя любовь Петра Великого" - историко-биографическая драма, говоря языком сегодняшней улицы, "со всеми пирогами": гордость за большую родину и ее великого сына Петра Алексеевича, самоотверженность, любовь, но "от судеб защиты нет".

Пьеса Трофимовой - качественный образец исторического лубка, патриотического, с яркими, выигрышными для характерных актеров, персонажами-масками, а также патриотическими частушками: "Чтоб вовек не умирала//Слава тульских кузнецов,//Чтоб Россия процветала,//Да растила молодцов!"

После бала

2 октября жюри определило десять лучших пьес, авторы которых и будут претендовать на первую, вторую и третью премии (7000, 3000 и 1500 долларов, соответственно):

Лауреатами первой премии стали Александр Демахин и Елена Исаева. Вторая премия присуждена Иону Друцэ. Третью поделили Александр Железцов и Виктор Шамиров.

Что можно сказать о решении жюри? Баланс соблюден. Первое место - "мысль семейная". Второе место - "мысль народная". Третье место - диссиденты.

Реально заслуживавшие награды авторы получили свое, долг политическим соображениям отдан во вполне цивилизованной форме. Представители "десятки" становятся обладателями весьма ощутимых информационных, имиджевых и организационных ресурсов.

Теперь перед учредителями премии "Действующие лица" встает серьезный вопрос - как позиционировать себя на фоне других фестивалей, конкурсов и премий. Осторожность, вполне понятная и естественная для дебюта, в дальнейшем может сыграть злую шутку, а размер премиальных - не гарантия эффективности.

"Действующим лицам" - просим прощения за каламбур - предстоит обрести свое лицо, если они желают не просто приносить пользу отдельным авторам, но и влиять на театральную жизнь. На сегодняшний день лицо у премии доброе, но не вполне отчетливое. Если кредо конкурса - пропаганда традиционных ценностей (семьи, брака, любви к родине), давайте объявим об этом. То, что эту премию финансирует записной либерал страны Чубайс, - не страшно, он сам заявил недавно о строительстве на пространстве СНГ новой российской империи. Если выбраны другие ориентиры - Бога ради, но пусть они будут сформулированы. Свободных ниш - сколько угодно, а чем больше будет премий - тем лучше для культурного процесса.

Дефицит диалога?

На церемонии награждения интереснее всех говорил Сергей Юрский. Он подтвердил свой скепсис в отношении новой драмы, заявив, что "к сожалению, главное качество фестиваля - это количество". А главное, что заставило его так считать, - это отсутствие во всех пьесах (за исключением рассыпанных кое-где крупиц) главного качества восточноевропейской, а особенно российской, драмы - диалога. Диалог, по его мнению, подменяется суррогатом - "интернетизацией, шоу" и т.д., и в чем тогда задача актера - "не танцора, не мима, не фигуранта, а именно актера"?

Ион Друцэ, в свою очередь, сказал, что современный человек, запертый в бетонной клетке наедине с телевизором, лишен возможности живого диалога - и драма эту нехватку компенсирует.

Из слов двух мэтров осталось непонятным, спорят они или соглашаются. Можно было предположить, что они сходятся на замысловатом силлогизме: общество хочет диалогов, припадает к пьесам и, вслед за Юрским, этих диалогов там не находит...

На самом деле, Сергей Юрьевич поставил куда более глубокую проблему, чем это может показаться даже ему самому - изменение природы современного драматического диалога. Великолепный актер советской психологической школы, режиссер и драматург, под диалогом Юрский, скорее всего, понимает сценическое взаимодействие актеров, признанное и утвержденное в отечественном театре правдоподобия: от Станиславского и до конца 90-х годов XX века. Но работает ли сегодня эта система?

Независимо от остальных позитивных результатов конкурса, один лишь этот вопрос, заданный председателем жюри "Действующих лица" самому себе и слушателям, стоил того, чтобы организовать и провести эту многоэтапную и многофигурную акцию.