Ну вот, и открыли. Честно говоря, я никогда не понимала, в чем смысл самой процедуры открытия какого-либо мероприятия. Закрытие - понятно: можно подвести итоги и наградить, а что делать при открытии, кроме разрезания ленточки и говорения торжественных речей, - ума не приложу. Поначалу, кажется, "Золотая маска" так и поступала: перед первым спектаклем говорили речи - и все. Но в последние годы (и тем более нынче, когда "Маска" юбилейная, десятая) помпезные открытия стали так же традиционны, как и закрытия.

Постоянная двойственность положения организаторов главного отечественного театрального фестиваля состоит в том, что - с одной стороны - они хотят устроить настоящее пышное торжество, подобающее событию такого ранга. То есть с шиком, с массой блестящих гостей, приветствием президента в буклете, хорами, тенорами, балеринами и народными артистами на сцене. С тем, что не стыдно показать народу по телевизору, чтобы все опять вздохнули об Оскаре. С другой стороны - организаторы "Маски" знамениты склонностью к далекому от народа экспериментальному искусству, риску и разрушению традиций, что противоположно всякой помпезности. Разумеется, в "одну телегу впрясть не можно" важную торжественность и веселую провокативность, это даже не "конь и трепетная лань", а "лебедь, рак и щука". И поэтому история масочных церемоний за последние годы превратилась в чередование попыток пригласить в качестве постановщиков театральных экспериментаторов (провал которых перед лицом нарядной публики обсуждался потом годами) с традиционными праздничными шоу, которые мгновенно забывались.

В прошлом году и открытие, и закрытие петербургской "Маски" ставил питерский радикальный режиссер Андрей Могучий. На открытии, порядком напугав консервативную театральную публику, он соединил питерское "наше все" (Алису Фрейндлих, губернатора Яковлева, Глинку, кадетский корпус, Мариинский балет, сокуровский "Русский ковчег" и кинокадры с Бродским, Мравинским и Борисовым) с "нашим всем" поколения бури и натиска (музыкой Леонида Десятникова и Сергея Курехина, с "Волков-трио", группой АХЕ и Гаркушей). Но закрытие прошло без скандалов, и было решено для постановки юбилейного открытия пригласить снова Могучего.

То, что Могучий сейчас, вместе со своим постоянным художником Александром Шишкиным, в специально созданном театре-цирке "Кракатук" ставит необычный цирковой спектакль по "Щелкунчику", было сочтено знамением. Открытие решили делать в Старом цирке на Цветном бульваре.

По-моему, на этот раз все могло получиться. И даже поначалу шло хорошо. Во всяком случае, публика, состоящая сплошь из знаменитостей, была очень рада попасть в цирк, где она, судя по всему, давно не была. А вопли восторга, который испускал зал, полный театральных деятелей, при виде самых простых трюков, сравнятся только с восхищенными криками детей. Так вот, придуман был невообразимый компот из фильма "Цирк", настоящего циркового представления и истории про двух клоунов, которые хотят получить "Золотую маску". Под бравурную музыку и кадры парада из "Цирка", по которым иногда шли лозунги: "Миру - мир!", "Цирку - цирк!", "Театру - театр!", "Маске - маску!" и даже "Слава К.С.С.!" (стандартное наименование Константина Сергеевича Станиславского), шагали облаченные в белое знаменосцы и физкультурники, на спинах которых были написаны фамилии номинантов и лауреатов "Маски". Девочки с фамилиями балетных лауреатов на спинах строились в пирамиды, а рядом работали жонглеры - тоже в белом. Все это выглядело одновременно весело и торжественно. Да и вообще, по-моему, праздничнее цирка ничего не бывает.

Потом на автомобильчике выезжали клоуны: Рыжий - председатель СТД Александр Калягин в своем костюме короля Убю - и Белый - президент "Золотой маски" Георгий Тараторкин в костюме Пьеро. И начинали нести какую-то несусветную ахинею, иногда даже в стихах. Поначалу эта ахинея совершенно не мешала, даже казалась смешной, тем более что роли Белого и Рыжего буквально созданы для задумчивого резонера Тараторкина и, особенно, заводного хулигана Калягина, который норовил всюду лезть, всем мешать, болтался под ногами слона, чуть не лез в клетку ко льву и беспрестанно ко всем приставал: "У тя деньги есть?" Впрочем, довольно быстро стало понятно, что для клоунады подходящего темперамента недостаточно - нужны внятные номера и смешные репризы, а их не было. Лучше всего оказалось препирательство клоунов ближе к концу. "Где деньги, ты старушку убил?!" - скандалил Калягин, а Тараторкин, чьей самой знаменитой ролью был Раскольников, отвечал, надувшись: "Я? Здравствуйте, я ваша тетя!" После этого его перепиливали.

Еще было забавно увидеть сюжет, дублирующий "Цирк": про летчика Петровича и Мери. То есть сама Екатерина Гусева, отбивающая на пушке чечетку "Мери едет в небеса" рядом с Орловой, которая то же самое делала на экране, имела бледный вид (куда лучше она смотрелась в номере из своего родного "Норд-Оста"). Но директор фестиваля Эдуард Бояков, беспрестанно летавший на тросе в роли летчика Петровича, а в конце-концов улетавший под купол - поражал воображение.

Довольно быстро открытие стало похоже на цирковое представление с не очень внятными тематическими подводками: номер со слоном обозначал номинацию "лучший спектакль большой формы", а знаменитый номер, где собачка изображает заводного слоника, - "малую форму", выезд клетки со львом означал номинацию за лучшую режиссуру, наездницы - "женскую роль", а страшенные многоногие насекомые, которых изображали акробаты на ходулях (эти монстры приехали из будущего спектакля Могучего по "Щелкунчику"), - представляли "Новацию". "Вот что сделали с русским театром!", - вопил Рыжий. Иногда даже удавалось вставить шпильку: "Встречайте, - возвещал шпрехшталмейстер, - Валерий Абессалыч... не приехал. Но передал всем музыкальный привет". И тут начиналось знаменитое шоу Азиза Аскаряна, где обезьяны играют в джаз-бэнде, танцуют русского, грузинский танец, "семь сорок" и крутят нижний брейк. Зал, знающий, что в этом году Валерий Гергиев снял спектакли Мариинки с конкурса, - хохотал.

Как я слышала, дней на подготовку представления было совсем немного, и первая его часть, которую успели хоть как-то отрепетировать, на открытии прошла неплохо. А потом начались сплошные накладки, пожилой важный шпрех путался в написанных для него стебных текстах, сценарий скатывался куда-то в сторону Сорокина. На сцене ни к селу ни к городу читали какую-то безумную сказку про деда и бабу и золотой порошок, который как нюхнешь - всю жизнь будешь хотеть золотую маску, из-под купола падала кукла разбившегося Петровича, Тараторкин декламировал: "люди, львы, орлы и куропатки", и на сцену выходили гуси, свиньи и ослы. Калягин, как только представление пошло вразнос, не стал его спасать, а скис, словно ребенок, и ушел расстроенный - "я с вами больше не играю". За ним потянулись и зрители.

Из-под купола падали бумажные цветы, и на арену пытались вывезти огромный, украшенный Золотой маской торт, который никак не пролезал в проход, и к тому моменту, как он выехал, зрителей осталось едва ли половина. К финалу, когда вышли торжественные, в белых костюмах, Бояков и Тараторкин со стилизованно-советскими речами про то, что Маску нельзя купить, а шпрех сбивчиво вещал вслед исчезнувшему Калягину, что "такие артистам совсем не пример, а с ним разберется милиционер", все приобрело масштабы сорокинского безумия.

Забудут такую церемонию, я полагаю, нескоро. Так что теперь, вероятно, следует ждать очередного "отмаливания греха", похожего на правительственные концерты, которые по стандартным лекалам делаются людьми с "набитой" на таких представлениях рукой. Поскольку два таких шумных провала для одной юбилейной "Маски" - это чересчур. Но - ни одного - тоже было бы скучно.