Для французского хореографа Режиса Обадиа Россия - то место, где он чувствует себя персоной "очень грата". Еще лет десять назад Обадиа приезжал как танцовщик и хореограф со спектаклем "Добро пожаловать в рай" и несколькими танц-фильмами, а прошлой весной поставил в Камерном балете "Москва" "Весну священную" Стравинского, отхватившую по итогам сезона "Золотую маску". Тогда же он пообещал привезти "Play-back" - "тонкий спектакль с хип-хопом" - и с помощью Театра Наций и Французского культурного центра таки привез. Правда, теперь с продуманным комментарием: хип-хоп с элементами мюзикла и цирка.

По-видимому, ему не давала покоя неслабая идея о поисках нового единства всех искусств, эдакого мира вне конфессий за рампой. По сюжету некий хореограф проводит кастинг на участие в мюзикле, и пришедшие на просмотр семь танцовщиков хип-хопа и одна цирковая гимнастка вместе и по очереди демонстрируют, кто во что горазд.

Горазды они на разное. Например, кататься на пуфиках, превращая их в демократичные арт-объекты. Крутиться на кисти одной руки. Балансировать на локтях. Или складываться в компактное человековидное существо - втрое меньшее оригинала. То есть пока на сцене клубиться относительно чистый street hip-hop, зрелище выглядит честно. Оно могло бы таким и остаться -простодушным и радостным, и на какое-то время в нем даже мелькнул французский шик. Это когда продекларированное безыскусным шоу наполняется чем-то бесконечно гуманным, поскольку концентрируется не на ухищрениях технологии, а на внимании к человеку и его уменьям.

Но режиссер, как помните, объединял жанры и вышивал по сюжетной канве. Потому согласно Концепции натуральные хип-хоповские гэги и трюки артисты были вынуждены припорошить если не сюжетным оправданием, то чем-то внешним.

В итоге получилась странная и не возбуждающая ума мешанина. Замечательный коверный клоун поначалу связывал разрозненные эпизоды, хип-хоп проник в кабаре, где две роскошные чернокожие актрисы невкусно обкатывали кабаретную эстетику, которая ну никак не ложилась на их восхитительную хип-хоперскую пластику. Как бы игра с фонограммой получалась от случая к случаю, на Лайзу Минелли или даже Ханну Шигулу они не были похожи, а игра в Майкла Джексона хоть и получилась веселой - артисты сканировали жесты и скользящий шаг - впечатление свального греха все-таки осталось.

От избытка концепции зрелище занесло в техно, сильно блестящий робот заворожил сидящих в зале детей. Потом настал черед этно - причем не из джунглей индийского катхака, а с ухоженной грядки Strawberry Fields.

Только пару раз зрелище срослось до однородного и невторичного. Как ни парадоксально, случилось это, когда добрый знакомец хип-хоп (семейная майка, заношенная бандана) разросся одновременно с классической арией и многоголосным хоралом. Танец вровень с музыкой изощрился в виртуозности, которая со всеми зависаниями в сантиметре от пола смотрелась уже не трюковой, а содержательной и, страшно вымолвить, экзистенциальной. Хип-хопу оказались вполне по плечу мысли о вечном, и гипертрофированная пластика на фоне видео с промышленным пейзажем прозвучала гимном человеческому в человеке. Публика, все-таки, не совсем дура: в эти моменты зал не улюлюкал и не свистел, а просто переставал дышать.

Похоже, что зрелище само по себе отдалилось от режиссера и зажило по собственному ритму, с собственными ударениями. Впрочем, нам не обещали показать неведому зверушку art hip-hop, а к смешанному действо любая мера коса. Понятно, что рыженькая белокожая гимнастка сюда попала для контраста или ввиду несомненной красоты, поскольку смысл ее роли и профессиональные навыки стремились к нулю. Прочие же семеро дотягивали до сцены дискотечный танец, и до публики - режиссерские концепты. Но только когда это было в их силах.

В связи с "Play-back" вспомнился привезенный, кстати, тем же Французским культурным центром теоретик танца, который с нудливой дотошностью перечислял все ветви и ответвления нынешних танц-неформальностей. В числе прочего он специально остановился на хип-хопе: дескать, не только внедряется и вживляется, а есть уже и обратное движение. Самые строптивые приверженцы жанра протестуют против использования смежными искусствами его готовой к употреблению эстетики. Пусть бы творили вместе, а не вместо - всем бы лучше жилось.