В июне обычно премьер бывает мало. Понятное дело: репетировали-репетировали, бомонд пригласили (хотя какой летом бомонд - все в отпусках), даже рецензии вышли, а к началу следующего сезона все уже забыли, о чем речь. Театры теперь стараются новые спектакли, подготовленные к концу сезона, показать пару раз втихаря, без журналистов и высоких гостей, а пышную премьеру приберечь к сентябрю.

Июнь - время фестивалей, гастролей и эффектных одноразовых проектов на открытом воздухе. Так что нынешнее театральное лето в Москве начинается вполне традиционно.

Два главных июньских события для театралов - гастроли МДТ, привезшего из Питера в Москву почти весь свой репертуар, и фестиваль спектаклей Деклана Доннеллана. Конечно, приезд в столицу семи постановок Додина (эти гастроли подаются как продолжение юбилейного фестиваля к 10-летию "Золотой маски") - мероприятие особо пафосное. Оно широко анонсировалось и рекламировалось, билеты на знаменитые спектакли раскуплены, залы полны, в то же время никакого сколько-нибудь заметного обсуждения этих гастролей нет. Не удивительно - все привезенные спектакли, начиная с почти 20-летних "Братьев и сестер" до последней премьеры - "Дяди Вани", - в Москве уже бывали. Их нынешний показ в Москве похож на большую персональную выставку признанного и хорошо известного художника, вроде Кустодиева, которого нынче показывают в Третьяковке. Что имели - продемонстрировали. В отсутствие нового контекста никаких новых поворотов, скелетов в шкафу, глубин и упущений не видно. Нет диалога - и семь масштабных спектаклей лежат мертвой глыбой, как мавзолей, к которому приводят поклониться новичков, узнающих МДТ сразу в виде "нашего всего", не терпящего живых обсуждений и сравнений.

В сущности, говорить оказалось не о чем. Да, скучали о Сергее Бехтереве, который ушел из МДТ, говорили, что и "Чевенгур" без него неполон, и "Братья и сестры" без белоглазого уполномоченного Ганичева кажутся хуже, а уж для "Бесов" отсутствие его страшноватого Петра Верховенского - огромная потеря. Не сходились во мнении по поводу абрамовской эпопеи: кто-то считал, что спектакль так же мощен и жив, как прежде, другие говорили, что возраст актеров, постаревших на 20 лет, дает себя знать, особенно в молодых ролях. Но все эти разговоры были как бы "на полях" гастролей. Продуктивных столкновений не было - и на огромных "Бесах" не хотелось вспоминать две последние московские постановки по этому роману, и "Дядя Ваня" прошел мимо чеховской канонады "Черешневого леса", разве что отрывки радикальных текстов из старой "Клаустрофобии" напоминали о сегодняшнем интересе к Сорокину и новым эпатирующим авторам. Все-таки то, что гастроли Малого драматического вынули из юбилейного букета и подали в отдельной вазочке, мне кажется, сильно им навредило. Вернее, не помогло.

Фестиваль спектаклей Доннеллана, который организовала Конфедерация театральных союзов, оставался единственной возможностью сомасштабного диалога с Додиным (тем более что именно в МДТ Доннеллан поставил свой первый "русский" спектакль - не приехавшую на эти гастроли "Зимнюю сказку"). Рядом с несколько тяжеловесной силой и сложностью самого знаменитого в мире русского театра, спектакли англичанина казались летучими и бесхитростными. А рядом с лаконичными спектаклями Доннеллана становилось особенно заметно, что лучшее и главное в постановках Додина, который когда-то казался его антиподом, - все тот же артист на голой сцене.

Доннеллановский фестиваль состоял всего из трех спектаклей - "Двенадцатой ночи" и "Бориса Годунова", поставленных с русскими актерами, и самой свежей лондонской премьеры театра Cheek by Jowl - "Отелло". Именно последний спектакль сообщал маленькому фестивалю интригу и возможность для сопоставлений, хотя бы в контексте спектаклей самого Доннеллана.

Поставленный четыре года назад со сборной актерской командой "Борис Годунов" до сих пор многими считается лучшим русским спектаклем Доннеллана. Изменчивый и верткий плебей Отрепьев, сыгранный Евгением Мироновым, и умный, искушенный в интригах правитель Годунов - Александр Феклистов - со времен первых выборов нынешнего президента демонстрировали способы манипуляций народным мнением, и это был выразительный урок. Прошлогодняя очаровательная "Двенадцатая ночь", в которую перешло большинство актеров из "Годунова" (все роли в ней исполняли мужчины), на премьере была принята критикой весьма прохладно, но теперь превратилась в настоящий хит, имеющий обвальный успех у зрителей у нас и за рубежом. Ясное дело, московские театралы, раньше видевшие немало английских спектаклей Доннеллана, а в последние годы привыкшие к его русским постановкам, ждали "Отелло", которым он возродил свой давно бездействующий театр Cheek by Jowl, весьма ревниво. В сущности, нынешний фестиваль воспринимался как соревнование, демонстрирующее, чьи актеры лучше: знаменитые английские или наши. Исход соревнования должен был решить многое, ведь теперь говорят, что настоящая слава отечественных артистов осталась далеко во временах Станиславского, а то, чем мы гордились, было продуктом советской мифологии рядом с ракетами и балетом. Так вот, в дни бесславного российского выступления на чемпионате Европы по футболу, театральные болельщики носились с криками: "Ура! Наши победили!".

"Отелло" разочаровал всех. Побывавшие на премьере критики писали о сухости и рациональности английского спектакля, о его предсказуемости, и о том, что, как написал в "Коммерсанте" Роман Должанский, "искренностью и трепетом не заменить столкновения с проклятыми истинами", то есть "этих качеств недостаточно, чтобы поставить шекспировскую трагедию". А Марина Давыдова из "Известий" даже предположила, что "поставить чистую, как слеза, трагедию любви, видимо, уже невозможно. Как ни старайся, она все равно будет напоминать мыльную (в данном случае - очень стильную) оперу с героями столь же страстными и столь же абстрактными, как страстны и абстрактны типажи телесериала". Критики писали о том, что - совершенно невероятно для спектаклей Доннеллана - зрители уходили в антракте, а во время сцены удушения раздавались смешки.

Впрочем, все это рассказывали о первом спектакле. Я была на последнем - четвертом, - и мне "Отелло" представился уже совсем другим. То есть "победа наших" была по-прежнему очевидна, я соглашаюсь, что эта постановка не лучшая для Доннеллана, и, признаюсь, в первом акте, где главным героем выступал скучный и предсказуемый интриган Яго, я скучала. Но во втором акте вдруг что-то стало понятно про главных героев - Отелло и Дездемону, - и все изменилось.

Доннеллан как всегда одел героев в современные костюмы - мужчин в строгие галстучные тройки, военные мундиры и солдатскую форму, женщин - в легкомысленные платья, брючки и майки с голым животом. И вся история сложилась. Про категоричного высокопоставленного отца, привыкшего к подчинению окружающих и не желающего не только прощать, но и вообще разговаривать с ослушавшейся его, а прежде забитой дочерью (да и унижения перед коллегами он ей не забудет). Про девчонку - маленькую, невзрачную, с курносым грубоватым лицом - и ее парня - огромного, неуклюжего и очень некрасивого черного толстяка. История состоит в том, что друг без друга шансов у Отелло с Дездемоной не было - ни на одного из них никто бы не польстился, но вот они нашли друг друга и стали друг для друга всем.

На самом-то деле в их паре нет никакого неравенства, на чем обычно строят эту трагедию. Ни социального (папа у Дездемоны, конечно, человек важный, так и Отелло тоже уже карьеру сделал, а знатность рождения сегодня мало кого волнует.) Ни расового (про это, конечно, все время говорится, но разность цвета кожи Доннеллану всегда была безразлична - он вечно на главные роли вроде Сида или Розалинды ставил черных актеров, тогда как их родителей, братьев и сестер играли белые, и не мог взять в толк, чего здесь удивительного. Вот и в "Отелло" красотку Эмилию играет черная актриса, а все вокруг говорят об уродстве черного мавра, будто она белая). Нет даже возрастного неравенства, на чем, например, строил своего "Отелло" Някрошюс. Двадцатипятилетний ученик Доннеллана, черный как вакса Нонсо Анози, не просто молод - он непосредствен, наивен, доверчив и порывист как ребенок. Актер, который на репетиционных фотографиях кажется свободным, обаятельным и грациозным, одет в дурацкий мундирчик, выглядящий на нем, как тесная школьная форма на толстом мальчике, он ставит ноги иксом, нелепо отклячивает попу и все время чувствует себя уродом, занимающим слишком много места. Огромный нелепый круглоглазый пупс рядом с некрасивой Дюймовочкой. Этот закомплексованный юный Отелло хорошо себя чувствует только рядом с Дездемоной, и видно, что когда они вдвоем, им хочется только одного - немедленно, схватившись за руки, убежать куда-то за кулисы, чтобы там целоваться. Даже когда Дездемона важничает и изображает независимую женщину. Даже когда Отелло говорит, что у него есть другие, более срочные дела. В сущности, расклад в этой истории не как в традиционном "Отелло", а как в "Ромео и Джульетте": они любили друг друга и хотели только одного - быть вместе. А им не позволили.

Яго сыграл на юношеских комплексах мавра: "может, и правда, меня, такого урода, нельзя любить?". Кассио ведь действительно красавчик. Пронзительно ощущение, что, погибая от ревности, Отелло любит Дездемону все сильней. И измучен тем, что надо проявлять жестокость. Он душил ее в несколько приемов, почти плача: сначала держал над головой за шею, пока она брыкалась, а потом - подушкой. И стоял рядом с телом растерянный, не понимая, что будет делать один. Неловко припрятал рядом с ней под одеялом меч. А зарезавшись, упал и скорее схватился за нее, как ребенок за мать, чтобы не оттащили. Никто не смеялся.

А теперь, после рассказа о фестивале и гастролях мэтров, еще два слова про последнее наименование в июньском списке - специальный летний проект, который в этом году тоже состоялся. На этот раз нас угостили эффектнейшей и амбициозной "Э'федрой" - лихим компотом из всевозможных "Федр" в постановке не так давно окончившей РАТИ Живиле Монтвилайте. Идеологическую часть (а она была), если позволите, я опущу. Перечислю только, что в ней было и разветвленное растение эфедра, и, соответственно, эфедрин, принесший с собой некоторый наркоманский оттенок, и "Я не увижу знаменитой "Федры", и Еврипид, и Сенека, и Расин, и Цветаева, и кое-что из радикальной Сары Кейн. И футбол на зеленой лужайке, где Ипполит делился своими соображениями с друзьями, и видео на трех больших экранах, где арт, документальная запись и прикольные титры чередовались с прямой трансляцией действия. И молодые симпатичные актеры, и живой "оркестр интуитивной музыки", и дискотека, и висящие под потолком длинноногие богини Афродита с Артемидой, и ТВ-шоу с предложением зрителям выбрать финал (раздавали белые и черные шоколадные конфеты), и клубная атмосфера, где бар не перестает работать, а еще можно ходить, лежать на подушках, курить и говорить по телефону. За смысл не поручусь. В пресс-релизе написали: "Особенность проекта - одновременное разномодальное восприятие реальности, смещения в пространстве. Это в некотором роде психологическое исследование авторами проекта обыденной жизни людей, коллективного бессознательного через априорные конструкты поведения героев древних мифов в современном представлении..." И так далее. Ну ладно, я же обещала, что не буду об идеологии.

Все это происходило на Щукинской сцене сада Эрмитаж - есть сбоку от ресторана "Парижская жизнь" такой уже лет сто не достроенный театр, за который все время идет подковерная борьба. Пространство там - грандиозное. Очень большая высота - как в настоящем театре, но маленькая площадь - все здание размером со сцену. Так вот, если не особенно включаться в одновременное разномодальное восприятие реальности, а побольше крутить головой, оказывается, что придумано для этого пространства действительно много продуктивного и интересного. Зрители лежат на очень круто поднимающемся вверх амфитеатре, где подушки раскладываются в удобные матрасики (решение амфитеатра - Андрей Альварес, Андрей Гинев). За спиной у зрителей натянута сетка, чтобы не выпали, но могли смотреть назад, где светится бар, отдыхают актеры и идут некоторые сцены, которые тут же снимают на видео и транслируют на экраны, висящие с другой стороны, в глубине сцены. Сцена - это квадратная лужайка с настоящей травой, а по бокам - разноэтажные леса ("Обледенение архитекторов" и Илья Вознесенский). По ним тоже скачут артисты и по ходу спектакля водят с экскурсией зрителей. Самое скучное в этом спектакле - актерские вопли на тему "Федры", хотя все участники - бодрые, молодые, бесстрашно лазают по верхотуре и наверняка могли бы неплохо что-нибудь сыграть, если бы в этом появилась необходимость. Про некоторых из актеров точно известно, что они хорошие и даже в прошлом спектакле, который ставила Монтвилайте - "Паразиты" - играли интересно. Но с другой стороны, не будем слишком требовательны. Вот, например, английского "Отелло" в Питере сыграли вообще без всякой сценографии - ее задержали на таможне. Обходились, чем придется. А в "Э'федре" играла в основном обстановка. Тоже неплохо.