Оно конечно: самое главное во всяком фестивале - не премии, а сами спектакли, это всякий скажет. И я, рассказав о постановках первой части фестиваля, планировала теперь познакомить вас со спектаклями второй и сделать вид, что наград вообще не существует. В конце концов, у нас призы в лучшем случае констатируют то, чего человек достиг и без них, а не помогают, как на Западе, получить какие-то новые прекрасные возможности. Но оказалось, что после того, как призы вручены, сами спектакли всех интересуют уже гораздо меньше, чем премии.

Сначала о драме. О ее главных лауреатах - гинкасовской "Скрипке Ротшильда" и "Когда я умирала" Миндаугаса Карбаускиса я уже писала. О лучших актерах - Константине Райкине в "Ричарде III" Юрия Бутусова и Ирине Пеговой из "Дяди Вани" того же Карбаускиса - тоже. То, что основные призы получат москвичи, предполагали многие, даже те, кто не видел провинциальных спектаклей, впервые приехавших в Москву.

И правда: "Король умирает" Вячеслава Кокорина из Омского театра - несколько заунывное действо по парадоксальной пьесе Ионеско - если и мог на что-то претендовать, то разве что на премию за мужскую роль для своего умирающего короля Беранже, которого сыграл Михаил Окунев (уже имеющий в активе одну "Маску"). Впрочем, всякий понимает, что против бешеного и невыносимо обаятельного уродца Ричарда, которого сыграл Райкин, щемящий Беранже-Окунев шансов не имел. Спектакль из Советска "Три сестры" в постановке Евгения Марчелли тоже не смог конкурировать с московскими "первачами", а многих членов жюри он даже вывел из себя прямолинейным и грубоватым напором в истории о провинциальной семье, где домашний круг ограничен огромным деревенским половиком. Где бритоголовые военные в свитерах похожи на уголовников, а сестры, одетые с пошловатой претензией на нарядность, выглядят обитательницами дома терпимости. Где судьбы ломаются под хриплый надрыв Сукачева: "Дайте свободу, суки!" Перегруженный и невнятный "Дон Жуан" Александра Морфова, который москвичи видели еще в рамках "Сезона Станиславского" в декабре, тоже мало кому понравился, так что среди нестоличных спектаклей реальными конкурентами московским претендентам на премию оказались разве что питерская "Pro Турандот", о котором я писала, и якутский "Макбет" - именно они и получили спецпризы жюри. В спектакле Андрея Могучего приз дали персонально Александру Ронису, сыгравшему нелепого очкастого принца Калафа одновременно очень смешно и искренне (режиссер рассказывал, что, когда он позвонил с церемонии актеру рассказать о награде, тот не поверил - считал, разыгрывают). Про второго фаворита жюри стоит рассказать отдельно.

Дело в том, что, по слухам, доносившимся из комнаты жюри, "Макбет" из "Саха-театра" был реальным претендентом на приз в номинации "лучший спектакль большой формы" и при подсчете голосов совсем немного уступил спектаклю Гинкаса. Молодой Сергей Потапов, поставивший эту пьесу Ионеско с подзаголовком "комическая мелодрама", всего полтора года назад закончил РАТИ в мастерской Захарова. Говорят, мастер хотел оставить его в Ленкоме, но способный выпускник решил вернуться в родной театр, резонно полагая, что там у него будет больше возможностей. "Макбет" - классический спектакль захаровского ученика - стремительный, шумный, агрессивный, с огромным количеством трюков, некоторые из которых действительно выглядят очень лихо, бесконечными актерскими кривляньями и, честно скажем, почти совсем лишенный театрального смысла. Не слишком удачная переделка Шекспира, которую Ионеско сделал на старости лет, под руками Потапова превратилась в развеселый студенческий капустник, где одинаково скачут и пожилые, и молодые актеры, где мужчины бегают в шотландских юбках, многочисленные рогатые ведьмочки верещат, как первокурсницы, и летают на реактивной трубе, а убитые герои зажигательно поют рэп. Говорят, в "Саха-театре", где привыкли, что знаменитый Борисов ставит спектакли более медлительные и глубокие, постановка "Макбета" имеет феерический молодежный успех. Охотно верю. На фестивальном спектакле, который проходил в Театре имени Пушкина, зал, забитый до отказа якутской диаспорой от школьников до стариков, реагировал на каждую шутку и трюк с таким буйным восторгом, что я была уверена: именно этому спектаклю светит "приз зрительских симпатий". Мало того, когда закрылся занавес, из-за него еще долго раздавались такие счастливые вопли, какие можно услышать только со студенческой сцены. Конечно, все это не могло не произвести впечатления на чувствительное жюри. Но согласитесь, есть какая-то странность в том, чтобы дать приз за копию - даже молодую и обаятельную - в ситуации, когда оригинал (я Захарова имею в виду) так ни разу и не смог добиться "Маски".

Далее - о куклах. Единственный детский спектакль программы - милая, хоть и несколько замедленная пензенская "Забытая сказка" про добродетельного Ивана, который с помощью волшебного кольца женился на принцессе, а потом понял, что она ему не пара, - успеха у жюри не имел. Хотя в нем были смешные деревянные куклы, а вредина принцесса очаровательно пела "Онли ю". Про хакасскую "Атанатоманию", взявшую приз за лучшую работу художника, я уже писала. А главный приз среди кукольных спектаклей получила совсем новая питерская команда "Кукольный формат" с представлением "Всадник Cuprum", весьма вольно излагавшим историю возникновения Петербурга. В смешном, избыточном и многословном тексте, составленном из цитат самых разнообразных писателей от Достоевского до Битова, было, собственно, две истории. В одной действовали придурковатый Пушкин и утопленник Евгений из "Медного всадника", рассказывающий поэту за копеечку о своей печальной судьбе. В другой - главными героями стали чухонская девушка Нева и ее возлюбленный царь Петр. Девица в разлуке с любимым превратилась от горя в реку, а царь с тоски поставил на берегу этой реки город, буквально таская на спине каждый из крошечных дворцов, а потом замер и превратился в статую всадника. Этот очень изобретательный и живой спектакль, где действовали и марионетки разных типов и размеров, и плоские фанерные фигуры, и люди, и настоящая вода, придумала молодая художница и режиссер Анна Викторова, еще в студенческие годы работавшая актрисой и мастером по куклам на знаменитой "Песне о Волге" Габриадзе. Влияние этого опыта было очень заметно в спектакле. Профессионалов особенно удивляло, что продюсером "Кукольного формата" значился успешный кинорежиссер Тимур Бекмамбетов. Все гадали: к чему он мог взяться за такое невыигрышное дело, как крошечный театрик? На вручении призов то, в чем подозревали сложные смыслы и далеко идущие планы, разрешилось просто: Бекмамбетов оказался дядей Анны Викторовой.

Что касается "Новации", то я уже писала обо всех спектаклях в программе этой номинации, кроме симпатичного и очень зажигательного хип-хоп-шоу "Акценты" питерского театра "Top 9". Мальчишки в банданах и широченных рэперских штанах скакали, кувыркались, летали, крутились на голове, локтях и плечах по всей сцене, на балконах и в зале между столиками. Музыка менялась в соответствии с хронологией от ритмически обработанной классики (включая выходную арию Кармен) до джаза, диско и техно. Члены жюри вместе со зрителями обмирали, восторгались, но счесть это представление новацией, слава богу, не решились. Приз, как и предполагалось, получил театр "Тень" со спектаклем "Апокалипсис". Критики хихикали, что именно рассчитанный на одного зрителя "Апокалипсис", в котором всегда сто процентов публики довольны представлением, должен был бы получить "Приз зрительских симпатий", вручаемый по результатам опроса зрителей фирмой "Нескафе Голд". Но на этот раз огромнейшая телега с годовым запасом кофе ушла в "Сатирикон" за "Ричарда III". Театру "Тень" хватило бы ее лет на двадцать.