Сезон истаивает постепенно. К концу мая столичных премьер становится все меньше, хотя в последние годы, с развалом системы гастролей, многие труппы на июнь-июль остаются в Москве. Играть театры будут и летом, но самые практичные из них свои новые спектакли станут обкатывать на зрителях тайно, как говорится, "под замену", а торжественные премьеры с приглашением телевидения и прессы отложат до осени. Так уже в Малом отложили на сентябрь "Мнимого больного" в постановке Женовача.

Еще почему-то к концу мая выскочили премьеры, сыгранные втихую за месяц-два до этого и вот только теперь предъявленные прессе. Как "Абсент" в театре Камбуровой и "Сцены из деревенской жизни" у Погребничко, о которых я собираюсь рассказать. А еще в мае прошел фестиваль "Черешневый лес", в котором, как и в прошлом году, было немало театра, но на этот раз, прежде всего, гастрольного. Тут, конечно, номером один шли не раз бывавшие в Москве, но очень любимые всеми спектакли Резо Габриадзе.

Из тех премьер, что обычно называют "громкими" и "статусными", в конце мая была только одна: в Театре имени Моссовета Нина Чусова поставила "Ревизора" с Гошей Куценко в главной роли. Тут, правда, статусность была специфическая, светско-гламурного оттенка, так что лучше эту премьеру назвать "модной". Она и будет модной, не сомневайтесь.

Надо сказать, от премьер Чусовой никто уже не ждет глубин, откровений и вообще чего-то содержательного. Всем скорее любопытно: что на этот раз выдаст неостановимый фонтан ее фантазий, какую невероятную ситуацию или причудливую деталь. На "Ревизоре" Нина оттянулась по полной, изобразив современную историю из жизни криминализованных правителей провинциального городка где-то на севере России. Импозантный Городничий, которого играет Александр Яцко, ходит в дорогих костюмах, носит серьгу, жестикулирует с блатной развязностью и, так же, как подчиненные ему чиновники, всегда носит в кармане пистолет. А два ровесника-раздолбая Хлестаков и Осип просто столичное хулиганье, мелочь, но с той же приблатненной манеркой, из-за которой Городничий и принял приезжих за "своих". На этот криминальный расклад Чусова нанизала разнообразные - иногда занятные и смешные, иногда нелепые и похабные - детали.

Критика хором подсчитывала, какой по счету театр и какого по счету классика освоила модная постановщица, и в один голос называла спектакль бессмысленным. Александр Соколянский ("Время новостей"): "От "Ревизора", поставленного Чусовой в Театре Моссовета, можно было ждать почти всего, кроме того, что спектакль переплюнет "Тартюфа" в отвязности, зажигательности и полной не-пришей-кобыле-хвостности". Роман Должанский ("Коммерсант"): "Хватит и того, что напридумано действительно много. Ровно столько, чтобы не успеть озаботиться смыслом".

Марина Давыдова из "Известий" подытожила: "Бессмертная комедия Гоголя превращена в криминальное чтиво с легким налетом невесть откуда взявшейся (ох, не надо бы!) чертовщинки, с рэпом, брейк-дансом и саундтреком, искренне порадовавшим бы водителей такси. Это шедевр, увиденный глазами подростка, большую часть жизни проведшего у телевизора. Знающего, что такое "Ночной дозор", но никогда не слышавшего имени Рембрандта. Читавшего Донцову, но вряд ли осилившего даже Б.Акунина, произведения которого наряду с произведениями г-на Загоскина Хлестаков-Куценко, не смущаясь, припишет себе. Сыграно все это в той же манере, в какой звезды отечественного кино играют в новом фильме Алексея Балабанова "Жмурки". Смачно. Без подтекста и глубин. Даром что "Ревизора" написал Гоголь, а сценарий "Жмурок" - какой-то юный баскетболист. И там и здесь сюжет лишь повод для стеба. Эти герои не из жизни, они - из анекдотов. И логика этого спектакля - логика анекдота".

На фоне жирной "раззудись плечо - размахнись рука" постановки Чусовой прочие майские премьеры кажутся застенчивыми и негромкими.

В крошечном театре Елены Камбуровой, о существовании которого знают даже не все московские театралы, Иван Поповски, один из лучших учеников Петра Фоменко, поставил спектакль "Абсент" с подзаголовком "концерт-галлюцинация". Он уже ставил тут в подобном полуконцертном жанре представление под названием "P.S. Грезы" по немецким романтикам, и тот стильный, похожий на старинную шкатулку спектакль, как говорят, стал хитом, на который невозможно достать билет. На этот раз в спектакле Поповски снова участвует маленький оркестр Олега Синкина (который и сочинил музыкальную композицию) и четыре певицы: Елена Веремеенко, Ирина Евдокимова, Анна Комова и Елена Пронина.

Рука режиссера, поставившего когда-то знаменитое цветаевское "Приключение" в Мастерской Фоменко, узнается сразу: Поповски снова пытается создать атмосферу еще до того, как зрители попадают в зал. Публику ведут по узкому коридору, уставленному зелеными плошками с горящими свечами, а вдоль пути, в проемах дверей, музыканты со скрипками, виолончелями, аккордеоном, флейтой, фаготом и гитарой, непринужденно прислонившись к косякам, будто сами для себя наигрывают мотив, который складывается в легкое звучание французского оркестрика. Зрителей рассаживают вдоль длинного, как кишка, зала, а перед ними остается только узкая полоска сцены, где за столиками, уронив головы на руки, в "пьяных" позах уже сидят певицы, а над их головами, на занавешенном тюлем балкончике, располагаются музыканты.

Оркестр играет то очаровательный французский шансон, то классических импрессионистов (прежде всего Дебюсси и Равеля), красотки в черном с кудряшками и перьями в прическах, приходя в себя ото сна, поют то по одной, то хором. И иногда принимают знакомые позы из ресторанных сюжетов живописцев-импрессионистов того же самого рубежа веков: не узнать в них героинь Тулуз-Лотрека или "любительницу абсента" Пикассо невозможно. Поют на французском, но режиссер в программке специально просит тех, кто знает язык, его забыть и только слушать звучание речи. Когда под музыку включают фонограмму, где Брюно Нивер читает стихи знаменитых "абсентистов" Рембо и Верлена, это действительно красиво звучит.

Все действо практически до самого конца больше похоже не на спектакль в театре, а на отличную программу кабаре-клуба, вполне невинную и совсем не имеющую того порочно-наркотического оттенка, о котором нас предупреждают в программке эффектными цитатами из Уайлда и Верлена. Только к финалу спектакль приобретает драматизм и под мощно нарастающую музыку сцену заливает зеленый лазерный луч, превращающийся в поверхность зеленого зелья в стакане; по нему маслянистыми узорами расплываются пятна дыма, героини то тонут, то бредут по пояс "в абсенте" и выбираются на островки-столики, не переставая петь. А поют они, надо сказать, хорошо.

В конце мая и Юрий Погребничко показал первую "послепожарную" премьеру театра "ОКОЛО". Играют ее на малой сцене, расположенной в глубине того же самого двора в Вознесенском переулке, что и сгоревший театр. С вечной своей любовью к перемене названий, Погребничко чеховского "Дядю Ваню" превратил в "Сцены из деревенской жизни" и поставил их в той манере, которой мы, привыкшие к нищему советскому быту его последних спектаклей, давно не видели. "Сцены из деревенской жизни" оказались сдержанной и каллиграфически тонкой иллюстрацией к печальному хокку Кобаяси Исса: "Снова весна \ Приходит новая глупость \ Старой на смену".

Когда-то таким же грустным японским эпиграфом предварялся у Погребничко один из лучших его спектаклей "Вчера наступило внезапно" по "Винни-Пуху". Теперь не только эпиграф, но и сам спектакль звучит в японском духе. Комната в усадьбе Серебрякова выглядит совсем пустой, и лишь на ковре, ступая на который персонажи снимают обувь, стоят низкие табуреточки и столик. Здесь мужчины в серых одеждах с накидками-капюшонами похожи на странствующих воинов, они исполняют под русский гитарный перебор какие-то танцы, хореография которых напоминает восточные единоборства, а красавица Елена, с набеленным лицом и высоко нарисованными бровями, семенит в длинной узкой юбке, как настоящая японка. Стержень и смысл этого спектакля в том, как играет профессора Серебрякова Алексей Левинский. Он выходит философом и мудрецом, не ворчит и не капризничает, а лишь улыбается, когда говорит о своей старости, боли и болезнях. Он поэт и мыслитель: чувствуя себя одиноким среди всех, сосредоточенно и отрешенно читает строки из "Гамлета", будто сочиняет их на ходу. Он раздражает многих, но сам не раздражается, поскольку ему видно, как "приходит новая глупость старой на смену". И уходит из дома тихо, без скандалов и нравоучений, взяв с собой свой самурайский меч.

И последнее. Нельзя же не упомянуть о приезде тбилисского театра-студии Габриадзе, тем более что один из своих спектаклей он привез спустя чуть ли не двадцать лет после первых московских гастролей. Так вот, не буду в сотый раз рассказывать о самих спектаклях Габриадзе - послевоенном кутаисском "Амаркорде" под названием "Осень нашей весны" и скорбной "Сталинградской битве". Те, кто интересуются творчеством одного из лучших (а может быть, и лучшего) отечественного кукольника, сценариста и режиссера на постсоветском пространстве, - те знают. (Мне, правда, показалось, что оба спектакля в своем новом тбилисском возобновлении несколько обеднели, лишившись некоторых эпизодов и даже персонажей, но, судя по реакции потрясенного зала, который разом встал, как только Габриадзе вышел на поклоны, действуют они все так же сильно.) Я о другом. Фестиваль "Черешневый лес", который "Боско ди Чильеджи" проводит уже в пятый раз, никак не может решить: действительно он "открытый фестиваль искусств", как это значится на афишах, или - закрытое светское мероприятие. Программа, которая с каждым годом становится все разнообразнее и занятнее, говорит о том, что это фестиваль. Система распространения билетов - что закрытое мероприятие "для своих". Поскольку билеты на спектакли не продаются, в этом году вышла унизительная ситуация с премьерой в МХТ, шедшей под знаком "Черешневого леса": тех зрителей, которые заранее позаботились купить билеты на первые представления, просили сдать их обратно в кассу. Во время гастрольных показов студии Габриадзе множество "простых зрителей", мечтающих увидеть спектакли, толпились перед охраняемой оградой, которую "Черешневый лес" выстроил перед Другой сценой "Современника", и смотрели, словно бедные дети на елку у богачей, как во дворике разряженная светская публика лобызалась и поедала черешню, а официанты дефилировали с подносами, разнося шампанское. Разумеется, многие места, оставленные для випов и клиентов "Боско ди Чильеджи", оставались пустыми, и тогда организаторы осчастливливали бедняков из-за загородки, за что им отдельное спасибо.

Впрочем, не будем жаловаться. Со дня на день на Москву хлынет столько театра, что мало не покажется: 1 июня начинается очередной Международный чеховский фестиваль. И если кто-то расстраивался, что во второй половине мая в столице было затишье по части театра, то в ближайшие два месяца он будет утешен. Ему предстоит сложный выбор между постановками мировых знаменитостей, которые, как всегда, приедут на фестиваль, неведомыми экзотическими театрами (вроде разнообразных восточных или бразильских) и, наконец, московскими премьерами, которые будут происходить, несмотря ни на какие чужестранные нашествия.