Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Сеть | Периодика | Литература | Кино | Выставки | Музыка | Театр | Образование | Оппозиция | Идеологии | Медиа: Россия | Юстиция и право | Политическая мысль
/ Обзоры / Политическая мысль < Вы здесь
Новые вопросы языкознания
Неделя политологии: 2 - 7 декабря

Дата публикации:  8 Декабря 2004

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Вот главное за неделю: обострилось внимание к тому, что как называть. Например, в технологическом варианте:

"Новые времена порождают не только новые термины, но придают привычным обозначениям новый смысл. Такие семантические упражнения призваны не столько дать возможность соблюсти хотя бы условные приличия, а скорее являются внутренним кодом новой элиты и ее менеджеров - вне зависимости от рода занятий - для обозначения внутрикорпоративного обмена информацией" ("Унтерлиберализм", "Газета.ру", 7 декабря).

То, что это не проходное теоретическое изыскание, показывает и мораль: "Можно говорить о том, что о смене курса в России свидетельствует в том числе и кардинальное изменение сути самих терминов, в которых этот курс описывается".

Итак, не бытие определяет сознание, но терминология. В чем, несомненно, содержится по крайней мере здравый смысл. Одновременно констатируется тупиковая или кризисная ситуация, в которой слова, привычно употреблявшиеся для описания тех или иных позиций в государстве и обществе, не то чтобы себя дискредитировали, но работают криво. Та же "Газета.ру" как наиболее вменяемый свидетель этой ситуации (не без полемической нагрузки; но, собственно, междисциплинарные исследования и должны двигать чувство): "Например, сегодня термин "либерализация рынка" в новых условиях означает "передел собственности в интересах правящей группировки".

Это о "Газпроме", а именно: "Либерализация рынка акций "Газпрома" в устах г-на Дворковича оказалась официальным объяснением сделки по поглощению газовым концерном государственной нефтяной компании "Роснефть". Ситуация любопытна и сама по себе, но при всем политико-хозяйственном значении, которое имеет данный финт, языковая сторона дела еще интереснее.

В конце статьи появляется новый термин, который должен описывать (и ведь описывает) данный прецедент - именно тот, который стоит в заголовке: унтерлиберализм. То есть проблема не решается модификацией смысла терминов, новые нужны.

Схожий, но несколько более традиционный анализ осуществил Алексей Б. Павлович ("Второго застоя не будет", "Прогнозис.ру", 6 декабря). Речь об обобщении опыта реформ последних четырех лет. "Лучше бы и не было этих реформ - таких, какими они получились. Ведь тогда нам не пришлось бы иметь дело с их последствиями. А последствия эти, к сожалению, с каждым годом будут все хуже и хуже". Далее - констатации:

"Реформы не решили главных вопросов развития экономики - не зафиксировали правила игры в области отношений собственности, налогов; стимулирования развития перспективных областей экономики, государственных капиталовложений в науку, образование, социальную сферу. Складывается впечатление, что над страной проводят некий эксперимент, изучая, сколько же она продержится в таком режиме.

...Упущен темп, фрагментирован рынок. Наконец, нарушено базовое правило функционирования рыночной экономики - под вопрос поставлено право собственности, а заодно и весь механизм новой экономики".

Итог:

"Мы уверенно вступили в период нового застоя, по сути аналогичного периоду советской истории с 1973 года. Продолжительность застоя будет зависеть от рынка энергоносителей, а последствия будут еще более печальными... Нас ждут великие потрясения или старый добрый застой за железным занавесом. Но вся беда в том, что второго застоя наше государство не вынесет".

То есть анализ возвращается к привычному (уже не в оригинале, а в нынешнем употреблении) термину "застой", но сам термин все же подвергается сомнению, окончательно сформулированному в заголовке: "Второго застоя не будет"; но тогда что именно будет и как это называть?

Примерно та же лексическая неуверенность представлена и в совсем уж чувственной публицистике от С.Новопрудского ("Провинция зла", "Газета.ру", 3 декабря):

"Россия потеряла Украину, потому что не нашла себя. Потому что подавляющее большинство россиян - от президента страны до последнего пропойцы сантехника - все еще искренне думают, что Россия есть великая империя добра".

Тут ведь тоже предъявлена проблема именования: не найти себя - это прежде всего не найти слов, которые "себя" определяют. Или же задолбаться словосочетаниями, которые должны определять, но они прижились неправильно, как неправильно срастаются сломанные конечности.

Далее г-н Новопрудский действует в рамках поисков нового, точного слова (ужели слово найдено и т.п.). И, естественно для публициста, рассказывает всем о том, что именно произошло после окончания СССР, обращая внимания на стилистические нюансы: "Умные люди говорили: "распад" Советского Союза, глупые - "развал". Вторая точка зрения, увы, победила. То есть власть уверовала (народ - бог с ним, народ в данном случае действительно ничего не решает): Союз не распался под влиянием объективных и субъективных внутренних обстоятельств, его развалили извне".

Иначе: выбор термина (а сформулированное ощущение является термином - по крайней мере для внутреннего употребления) определяет стратегическое развитие государства. Потому что определяет исходную точку этого развития.

Далее мораль:

"Советский Союз не воссоздать ни в каком виде. Империи никогда не возвращаются. По крайней мере история пока не знает ни одного такого примера... Чем станет Москва? Пока это столица государства, ведущего себя как злобный инфантильный карлик, который потерял любимые игрушки и пытается отомстить окружающим за их мнимую кражу".

То есть вот какие слова найдены: констатируется, что налицо бывшая империя. Кажется, это не слишком конструктивно. Зато Москва как злобный инфантильный карлик - очень неплохо. Можно триллер снять. Представить только: "Злобный карлик не верит слезам".

Внимательное отношение к терминам в начале декабря не было узурпировано публицистикой. Например, "Демократия как внешнеполитический фактор" ("НГ" от 3 декабря) с подзаголовком "Существует ли ценностный конфликт между Россией и Западом?". Это статья председателя комитета Госдумы РФ по международным делам Константина Косачева.

"В современной международной политике нет, пожалуй, другого понятия, которое оказывало бы столь существенное влияние на взаимоотношения субъектов глобальной сцены, как демократия".

Коль скоро Косачев употребляет термин "четвертая волна демократизации", ясно, что для него понятие демократии стабильным не является. Что до собственно четвертой волны, речь идет о ситуации, "в которой внешние усилия международного сообщества начинают играть решающую роль... Парадокс ситуации, однако, состоит в том, что стремление ускорить развитие демократии в отдельных странах давлением извне неизбежно ведет к отходу от ее принципов на международной арене".

Упоминая в этой связи постсоветское пространство, Косачев отмечает, что "главной задачей стало достижение нужной стратегической ориентации, что, однако, является уже сугубо геополитическим, а не ценностным фактором. Ради "правильной" ориентации, по сути, легитимируется "улица": в случае, если предвыборные ожидания не оправдываются, в расчет включается такое "демократическое" волеизъявление, как, например, штурм или поджог парламента либо угроза таковыми".

Тут же - другое словосочетание: "Альтернатива "или Россия, или Запад" на практике играет крайне негативную роль для постсоветских государств, поскольку в угоду сторонним геополитическим играм ставит их общества на грань раскола, вынуждает отказываться от преимуществ сотрудничества в обоих направлениях".

Налицо понятийные взаимодействия, вовсе не описывающие ситуацию, поскольку сами понятия отчасти не имеют конкретного значения. В том числе и в европейском формате, поскольку ясно, что происходящее, например, в Украине никоим образом не может означать ее ассимиляцию в европейские структуры. Цель то есть называется как-то по-другому. Но ее нельзя сформулировать: в частности и потому, о чем говорил г-н Новопрудский, - в силу отсутствия определения у самой России.

Понятно, что в этом случае процесс устроения двусторонних и любых иных внешних отношений крайне затруднителен. Даже по части выяснения названий общих ценностей, о чем, собственно, и статья Косачева. "Мы часто задаем нашим западным партнерам вопрос: что еще нужно сделать России, чтобы ее наконец признали демократической страной, как считают таковыми, например, Турцию и страны Балтии? И ответ в сухом остатке почти всегда сводится к чему-то вроде "снижайте внутренние цены на газ".

Учитывая все упомянутое, неудивительно, что вопросы языкознания проявили себя и в такой тухлой теме, как создание имиджа государства (Георгий Ковалев, "Такой пиар нам не нужен", "Политком", 29 ноября):

"Разговоры о создании позитивного образа России за рубежом идут уже давно, равно как и разговоры о необходимости выработки национальной идеи. Однако определенности ни в том, ни в другом нет. И это понятно, ибо если нет представления о том, какова должна быть Россия, нечего и пиарить".

Но, как уже выяснено, вопрос даже ужаснее: как все это называется? Если конкретно и по понятиям? Собственно, Ковалев именно его и формулирует:

"В ситуации отсутствия сплачивающей общество идеи, осознания в том числе на обывательском уровне, что такое Россия и кто такие русские, в ситуации постоянной борьбы за власть различных кланов и "семей" - со всей очевидностью проявляется слабость российского политического истеблишмента, подчас противоречивого и самостоятельно сдающего свои позиции".

А вот вывод - странный:

"Ваяние нового положительного образа России за рубежом немыслимо без координации действий специалистов по связям с общественностью с носителями государственной национальной политики, будь то внешней или внутренней".

То бишь эти самые носители государственной национальной политики и должны родить искомое название, что есть явная семантическая нелепица. Но в целом желание все то же - выяснить, как тут у нас все называется на самом-то деле.

При этом отметим, что тенденция распространяется отнюдь не только в областях стратегического мышления, но фактически покрывает всю нынешнюю российскую действительность. А как иначе объяснить, что языковым вопросом озаботилось даже "Независимое военное обозрение" (3 декабря, Александр Щелоков, "Ракетоноситель или ракета-носитель"). Там уже и подзаголовок прекрасный, "Культура военного языка начинается с высших должностных лиц", ну а речь о том, что "вглядываться в область военных дел надо с определенной долей компетентности". Все тот же вопрос адекватности языка. Есть там заодно и о тех самых носителях государственной политики:

"Некоторое время назад министр обороны Сергей Иванов, докладывая президенту страны об успешном завершении испытаний новой ракетной системы, публично заявил, что "ракетоноситель прошел все испытания и показал свою надежность". Вряд ли кто-то из близкого круга советников министра посмел объяснить шефу недопустимость подобных ошибок в военном языке, а стоило бы.

Ракетоноситель (мужской род) - это средство доставки ракет к месту пуска. Самолет, корабль, катер, вооруженные ракетами - это ракетоносители.

Ракета-носитель (женский род) - это ракета, предназначенная для доставки в заданную точку (в космос, в отдаленный район Земли или океана) искусственных спутников, космических кораблей, ядерных и неядерных боевых головок.

Успешно испытанная в Плесецке система была не ракетоносителем, а ракетой-носителем и осталась таковой даже после переименования ее министром обороны".

Итого: 1) пора придумывать правильные слова; 2) к представителям госвласти это предложение отношения не имеет.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Андрей Левкин, FAQ для Президента /01.12/
Не бывает же так, чтобы никак не было. То, что два месяца политологи и проч. публичные аналитические мысли заняты Украиной, не может означать, что кроме этого не происходит ничего. Ну, две недели, ладно. Но два месяца - невозможно.
Андрей Левкин, Пустота и позитив /24.11/
С Украиной все то же: идет анализ страны, возникшей путем переноса некоторой Украины-медийной в российские медиа. С помощью привычных схем пытаются осознать объект другой природы. Это как прокручивать в мясорубке клей "Момент".
Андрей Левкин, Пластилин все мягче /17.11/
Политическое поведение все больше обращается к общечеловеческим ценностям, пусть и в ущерб внутрипартийной дисциплине. Это, конечно, позитивный процесс: нет ничего такого, чего нельзя было бы изменить, когда захочется.
Андрей Левкин, Шамбала и каббала /11.11/
Центральное место в политике продолжают осваивать разнообразные Мысли о Родине, а то, что требует хотя бы минимальной экспертной оценки, уходит на задворки.
Андрей Левкин, Битва про Украину /03.11/
В Украине реальный перевес может быть только ресурсным, и именно фиксация паритета стала итогом выборов. А если паритет достигнут не без российских усилий, значит поддержка была перспективной: в Киеве теперь тихо, все договариваются.
предыдущая в начало следующая
Андрей Левкин
Андрей
ЛЕВКИН
levkin@list.ru

Поиск
 
 искать:

архив колонки:





Рассылка раздела 'Политическая мысль' на Subscribe.ru